Замочить Того, стирать без отжима (СИ)

Страшный со стороны, внешний взрыв не сильно повредил бронированному кораблю. Так, мелочь — смятые дымовые трубы, закопчённые стёкла оптических приборов. Но в недрах броненосца детонирует ром из корабельных запасов. Потоки горящей жидкости устремляются в трюмы…

Корабли британской эскадры один за другим повторяют судьбу своего флагмана.

Узнав о поражении эскадры броненосцев, командир отряда крейсеров коммодор Блэр  не стал вступать в бой, его корабли отправились оказывать помощь пострадавшим в бою соотечественникам.

Из европейских газет:

«Применив новое оружие русский флот прорвался в Северное море!»

«Новое оружие русских противоречит всем правилам войны!»

«Бесчеловечная атака северных варваров! С кораблей эскадры эвакуируют десятки обгоревших моряков!»

Из разговоров:

— Мэри, они бросались в огонь и пили горстями! На них горела одежда, но они не останавливались! Мне страшно это вспоминать, но я каждую ночь вижу этот ужас во сне — горят, пьют и хохочут…

— Бедный, сколько тебе пришлось выстрадать из-за этих гадких русских!

***

            Грозное оружие — утыканные стержнями направляющих речные баржи — покоится на илистом дне на границе территориальных вод Нидерландов.  Недолго довелось мичману Яковлеву командовать боевым кораблём. Но молодой человек не унывает — на палубу «Авроры» взбежал быстро, но с достоинством — его выдумка позволила прорваться сквозь блокаду сильнейшего флота мира не то, что без потерь — без единого пушечного выстрела. Сигнал с благодарностью адмирала, пожимающий руку капитан крейсера, дружеские объятия прочих офицеров — мичман купается в любви и уважении сослуживцев. Младшие чины едят глазами и за счастье почитают выполнить команду — только отдай.

— Вы, юноша, не загордитесь теперь, — густой баритон отца Алексия действует как стакан сельтерской после пары стопок водки.

— Грешен, святой отец, есть такое дело, — склоняет коротко стриженную голову мичман.

Священник улыбается:

— Ну-ну, не на исповеди! Кто бы в вашем возрасте не возгордился! Тем более — после содеянного.  Вот только через неделю прочие хоть и не забудут, но поостынут. А вы можете не успеть вовремя спуститься из горних эмпиреев.

Яковлев краснеет:

— Отец Алексий, я даже и не думал….

— Зря, молодой человек, зря. Думать — занятие полезное во всякое время, не токмо в смертельной опасности, что у вас получилось отменно, но и после неё тоже. Ибо медные трубы — первейшее средство для погубления молодых и талантливых.  Нынче вечером вас, небось, кают-компания в оборот возьмёт, а завтра, если живы будем, прошу к себе, чаю выпьем, потолкуем. Груздей солёных, увы, нет, а вареньем монастырским попотчую.  Малиновым.

— Почту за честь, отец Алексий.

Погасив огни, отряд русских кораблей полным ходом двигается в ночь, оставляя вход в пролив Скагеррак по правому борту.

— Я много лет командовал минным отрядом, господа, — Фелькерзам чубуком трубки постукивает по расстеленной на столе карте.  После той оплеухи, которую мы с вами отвесили Хоум-Флиту,  лордам плевать на мелочи типа территориальных вод  Дании или Норвегии.  Потом отбрешутся.  Так что в тех краях нынче тесно от британских скаутов и миноносцев.  Держим к Исландии, оттуда на Шпицберген, где забункеруемся.

— Будем прорываться в Архангельск, господин контр-адмирал?

Фелькерзам минуту думает, после отрицательно машет головой:

— Замерзает, собака. В Мурманск пойдём.

Флаг-офицеры замирают в недоумении. Штурман решается не то чтобы возразить, высказать сомнение:

— Ваше превосходительство, Мурманск ещё не начинали строить…

— Вот мы и построим, — ставит в разговоре жирную точку командир отряда.

Полоса тумана принимает в себя три громоздких, ощетинившихся орудийными стволами боевых корабля.  На какое-то время отряд под командованием контр-адмирала Фелькерзама исчезает из европейских событий.

***

«Младший делопроизводитель пробирной палаты Солодовников домой не торопился — в его скромном холостяцком жилище не было ничего притягательного. Отсидев положенные часы в учреждении, Пётр шёл совсем в другую сторону — в стрелковый клуб. Большую часть своего жалования молодой человек тратил на патроны к любимому своему «Веблею — Фосбери», кои и пережигал на стрельбище, без промаха дырявя любые мишени. Даже с завязанными глазами, на слух, всаживал четыре из шести патронов в пущенную по песку жестянку из-под сгущённого молока».

Холодные пальцы размеренно ударяют по клавишам пишущей машинки. На лице — полное отсутствие выражения. Глаза уставлены в некую точку в пространстве. У сидящего за рабочим столом вообще движутся только руки. Слева от «Ундервуда» стопа чистой бумаги, справа — пачка отпечатанных страниц. Машинка стучит размеренно, в одном и том же темпе, останавливаясь лишь для того, чтобы печатающий мог заложить в каретку чистые листы бумаги.

Молодой делопроизводитель, заблудившись в метель на Аничковом мосту, выходит из снежной заверти под рождество 1962 года к частоколу Ачаньского острога на Амуре.

Покорив казаков Хабарова мастерским владением саблей и точной стрельбой из револьвера, попавший в прошлое младший делопроизводитель не теряется, и начинает усиленную боевую подготовку казачьего отряда и небольшой группы молодых охотников – гольдов, для отражения нападения маньчжур, которое, как знает Пётр, последует в начале весны.

Недовольный ростом авторитета молодого человека, Ерофей Хабаров затаивает в душе злобу, собираясь при малейшем поводе расправиться с неизвестно откуда взявшимся конкурентом.

Тем временем Солодовников, при помощи местного шамана, изготавливает в кузнице дорн и производит нарезку стволов в казачьих пищалях. В обнаруженном по следам старых работ медном руднике начинается работа, китайский торговец Си Ли доставляет в острог запас киновари, и в остроге начинается производства капсюлей.

Выполняя волю призвавшего его, зомби Хрюнинг ваяет к заданной дате очередную нетленку. Именем Великого Охредитора, а как же ещё.

Перенос

Ухоженная бородка встопорщена, всегда старательно зачёсанные волосы растрёпаны, лицо перекошено. Плащ, чёрный как крыло мрака, сбился набок и не впечатляет.

Ещё бы, для того, чтобы разорвать пачку бумаги, требуется немалая сила и хоть какое-то соображение.  Зловещий некромант, наконец, осознаёт тщетность своих усилий, бросает рукопись на стол и начинает рвать на мелкие клочья отдельные листы.  Пытается орать, но, утомлённый неудачной попыткой, запыхался и может лишь выкрикивать отдельные слова:

— Бред!

По комнате разлетаются клочья бумаги.

— Галиматья!

Треск очередного гибнущего листа.

— Я что приказал?!

Тяжёлое дыхание, бычий взгляд из-под насупленных бровей.

— Отсебятины не потерплю!

Наконец, дыхание персонажа выравнивается, и к эмоциям  добавляется толика информации:

— Попаданец должен оказаться на ВОВ!

Господин в плаще сталкивает рукопись со стола и не скреплённые между собой листы разлетаются по комнате.

— Главный герой должен оказаться в известной личности! Читатель не собирается бежать в библиотеку и выискивать, кто такой Хабаров! И никаких описаний переноса, попал и всё, нечего загромождать текст лишней информацией! Он, как котлета, должен быть готов к употреблению без тщательного пережёвывания. И делать его дешевле из некачественных продуктов, поэтому и вожусь с вами, покойниками!

Хрюнинг выслушивает весь этот крик без малейших эмоций на лице — откуда у зомби эмоции. Команды что-либо делать не было, поэтому бывший специалист по швейным машинкам сидит ровно и даже не дышит. Впрочем, как всегда.

Хозяин переводит дух, вытаскивает зеркальце и приводит себя в порядок. Величественным жестом поправляет плащ и опять превращается в авторитетного и непогрешимого.