Не-Русь (СИ)
Не-Русь (СИ) читать книгу онлайн
Это — альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям — не давать. Лохам, терпилам и конформистам — противопоказано по мед. показаниям. Не рекомендовано: фрустрирующим, верующим, ностальгирующим, эстетствующим, рафиноидным, ксенофобнутым, ретросдвинутым, нацикам и поцикам. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и 'попаданского'. Местами крутовато сварено. И не все — разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла 'Зверь лютый' — ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Кажется, только в России существовали устойчивые словосочетания типа: «крещённый татарин». В середине 19 века, казанский полицмейстер, мусульманин, получил очередной орден — крест Станислава третьей степени. Явился в свою мечеть: надо же похвастать наградой! Мулла устроил скандал: нельзя являться в дом Аллаха с символом чужой веры на груди!
Полицмейстер ушёл. Мулле разъяснили: это не символ христианства — это символ успешного исполнения государственной службы. Вы имеете что-то против?
Всё, проблема закончилась. В Казани, но не исламе.
Образцом поведения для мусульман является жизнь четырёх первых, «праведных» халифов:
«Али сжег несколько человек заживо, хотя Пророк и говорил ему: «Того мусульманина, который пренебрегает своей верой, нельзя наказывать наказанием Аллаха (огнем); его следует просто убить».
«Человек из племени Бани-Ижл стал христианином. Его привели к Али, закованным в цепи. Они долго говорили. Мужчина ответил ему: «Я ЗНАЮ, что Иса — Сын Божий». Тогда он встал и ногами ступил на него. Когда это увидели другие, они тоже начали топтать мужчину. Тогда Али сказал «Убейте его». Его убили и Али приказал сжечь тело».
«Кровь мусульманина может быть (законно) пролита в трех случаях: обращение к неверию верующего, супружеская измена, убившего невинного человека».
Так гласят «достоверные хадисы», так думают и делают здешние люди.
Увидев «моего приятеля» в сочетании с «противозачаточным» крестиком, каждый правоверный должен меня убить. Попытаться. Точнее: предложить вернуться «в лоно истинной веры», где, честно говоря, я никогда не был, а потом убить. Как халиф Али:
«К Али привели старика, который сначала был христианином, затем принял ислам, а потом вновь принял христианство. — Может ты принял Христианство, чтобы приобрести наследство, а потом вновь стать мусульманином, — спросил Али. Старик сказал: — Нет. — Может ты принял Христианство, чтобы жениться на молодой христианке, а потом вернуться в ислам? — Нет, — ответил старик. Али сказал ему: — Тогда прими ислам вновь. — Нет. Не раньше, чем я встречу Христа! — Али приказал и старик был обезглавлен».
Понятно, что этот мальчишка сейчас не опасен, даже ножкой шевельнуть не может. Поскольку крепёж ножек несколько… деформировался. Но придурков этого типа здесь много. Надо найти какое-то… какой-то способ…
А то в Коране сказано:
«Если же они отвратятся, то схватывайте их и убивайте, где бы ни нашли их».
Что я — не «они»… И мне — что минбар, что мини-бар — лишь бы наливали…
Я подсунул своего уставшего и опавшего «приятеля» мальчишке к лицу, покрутил пред носом:
— Бакин. Гурдун му? Бу адамин элинде бисак изи дегил. Буиз Аллах бисак. Бени юаргидамауа сезарет мусунуз? Сик ве белигрин Хаккинда? (Смотри. Видишь? Это не след ножа в руке человека. Это след ножа Аллаха. Ты осмелишься судить обо мне? Об избранном и отмеченном?)
Джафар задёргался, попытался отодвинуться, потянул в захлёб:
— Ля… ля..
— Ля иляха илля-Ллах.
«Нет бога, кроме Аллаха» — единственная фраза на арабском, которую я твёрдо знаю. Поскольку муэдзины орут громко. И противно. Хотя должны быть с красивыми голосами. А теперь повернутся в сторону Мекки, взяться за мочки ушей большими и указательными пальцами и завопить… Факеншит! Только бы не заблеять! И мизинцами — пятачок из носа делать не надо…
— Алди ми? (Понял?)
Потрепал мальчишку по голове, стал одеваться… А моя сегодняшняя… подружка — тоже. Сидит на полу, гляделки вылупивши, ротик открывши. Повторить, что ли?
Тут она «пала на лицо своё». И тоже — ля-ля… А задница — торчит… Так — повторить? Не, нынче не осилю. После сегодняшнего штурма, нервотрёпки с мостиком… Пусть часок подождёт.
Наверное, я чего-то неправильно делаю. Другие-то попандопулы… Даже первой суры не знают! А как жить в России без Корана?! Почти как без нагана — тяжело. Я не говорю — «верить». Верить нельзя никому, а уж из пророков — особенно. Но четырёх первых калифов… как двенадцать святителей — каждого поимённо!
Конечно, смерду это не надо. Но попандопуло, хоть как-то, а на «кочку» забирается. Надо быть в теме. «Вятшие» постоянно общаются между собой цитатами из священных текстов. Если у тебя такого запаса цитат нет — всё, как Черномырдин без мата. Улавливается только общее эмоциональное состояние.
Не надо думать, что я изначально предвидел необходимость плотного общения с мусульманами. Я вообще ничего не предвидел! Наоборот: был уверен, ислам — лишнее. В эту эпоху «Святая Русь» не имеет границ с мусульманскими странами. Но вот же — занесло в единственное место с мечетями в окружении Руси! В самое близкое: всего-то — тыща вёрст.
Эпизод с Ану показал мою неподготовленность к контактам с магометанами. Корана — не знаю, сур по памяти — не могу, арабским — не владею. Отупение после Бряхимова, не мешало ни гребле, ни «остроумию на лестнице»: прокручивались прошлые и возможные в будущем ситуации, формулировались и оттачивались какие-то фразы, весьма умозрительного применения. «Молотилка», хоть и неосознанно, без явной цели, но продолжала молотить. Я смотрел, думал. А жизнь создавала ситуации, где применение моих заготовок оказалось уместным.
Часть 63. «Поговори хоть ты со мной…»
Глава 341
Наглый, покровительственный тон Володши вывел меня из себя.
— Что-то он мне много задолжал.
Конечно, я не сказал это вслух. Но фраза постоянно крутилась в моей голове, постоянно тупо повторялась.
Последние дни я снова начал видеть мир, реагировать на окружающее. И тут в моё поле зрения снова вторгалась эта… говорящая самоходная куча дерьма. Пора с этим что-то… А что, есть вопросы? А как…? А голова на что? Молотилка моя со свалкой…
Вечером — очередной «пир победы». Разница с Бряхимовским — за столами, а не на земле. Застолье развернули на свежем воздухе, на склоне этого Лба. Воинский лагерь частью свернули, люди в городок перебрались. Но шатёр Боголюбского и ещё многие — по-прежнему за стенами стоят. А сюда натащили из Янина досок, поставили козлы и лавки.
Дело к вечеру, солнышко садится. Большой буквой «П» стоят столы по некрутому склону. Наверху, в середине «перекладины» — князья. Здоровенная толпа «со-пирников», человек триста — по обе стороны от них. Нас с Чарджи посадили на «правой ножке буквы», с внутренней стороны, в середине. Не из самых верхних, но и не в конец стола, к слугам. Что называется: «попали глубоко в п…». «П», как я уже сказал — большое.
Андрей первый тост толкнул — «за победу». Потом — «за павших»:
— И чтоб им всем… земля — пухом.
Потом он сел, и там многие по старшинству пошли величальные провозглашать. За князей, за родину, за веру… Штатный набор.
А я… Это не было заблаговременно детально распланировано. Просто чувство появилось: «пора давить гниду». Пришло время… ассенизировать и дезинфиктировать. Без подробностей. Но пить я перестал. Так только — «губы помочить за компанию». Чарджи уловил, задёргался… и тоже.
Небо темнеет, народ хмелеет, разговор веселеет… Пошло награждение отличившихся. Похоже — поход к концу подошёл: награды раздают. Презентов уже меньше требуется, часть героев… уже того. Пухом наслаждается.
Или это поддержание воинского духа перед предстоящим побоищем с тремя армиями эмира? Типа: однохренственно всё пропадёт?
Награждают кого — как. Больше — оружием. Сабли, кинжалы. Из одежды разное: дорогие пояса, шапки. Тут бирюч кричит:
— Награждается! Славный боярский сын! Иван Рябина! Из Смоленска! Который своей охотой привел добрую хоругвь под руку… та-та-та… и явил… та-та-та… За что ему даруется княжья милость: перстень с лалами с ручки славного и хороброго князя тверского Володши Васильковича.
