В третью стражу. Трилогия (СИ)

   Но не поверят, вот в чем дело. И это, пожалуй, три. Государства - инертные системы. Заставить их изменить политику, то же самое, что пытаться руками столкнуть с рельсов прущий вперед паровоз. Но тогда, опять-таки ничего лучшего, чем податься в Чили, придумать невозможно. Таково, во всяком случае, оказалось решение, которое они ближе к вечеру все-таки приняли.

   - Ладно, - согласился несколько даже охрипший от споров Федорчук. - Чили так Чили. Альенде, и все такое.

   - Альенде, по-моему, где-то в Европе сейчас, - предположил Ицкович. - Послом. Или послом был поэт?

   - Какой поэт? - Матвеев посмотрел на пустую бутылку и саркастически покачал головой.

   - Не помню имени, - развел руками Олег. - Был у них... черт! А! Точно! Это Неруда был послом, только не помню где.

   - Хрен с ним, - махнул рукой Федорчук. - Как договоримся?

   - Мы с тобой встречаемся... - Степан взял листок с именами, перевернул и быстро записал адрес и дату встречи. - Устраивает? - спросил он, демонстрируя запись Виктору.

   - Вполне.

   - Сразу после этого езжай в... - Матвеев возвел глаза к потолку, но сделал над собой усилие и вернулся к бумажке, записав, куда именно следует отправиться Федорчуку.

   - Значит, через две недели, - кивнул Федорчук. - А ты?

   - Я? Я попытаюсь собрать приданое...

   - Что, есть карбованцы? - усмехнулся Виктор.

   - А то ж! - улыбнулся в ответ Степан. - И твердая валюта, и документы, и, может быть, кое-что из спецтехники умыкнуть удастся...

   - И?

   - Ну, думаю, за неделю-другую управлюсь. А кстати, деньги-то у тебя есть, или...

   - Нет, но будут! - твердо сказал Федорчук, и в глазах его мелькнуло нечто такое, от чего Матвеев даже поежился.

   - Банк грабить собираешься? - заинтересовался Ицкович.

   - Нет, - серьезно ответил Федорчук. - Сволочь одну. Резидента.

   - Тоже дело, - кивнул, соглашаясь, Олег. - Помощь нужна?

   - Не напрягайся, - отмахнулся Виктор. - Сам справлюсь.

   - Ну, сам, так сам, - пожал плечами Ицкович. - Мне тоже нужно время, чтобы вещички собрать. К концу февраля буду на месте.

   - Где и как встречаемся? - спросил Матвеев.

   - Вокзал? - предложил Федорчук.

   - Главпочтамт? - высказал свое предложение Ицкович.

   - В ГУМе у фонтана, - но ирония Степана оказалась не востребована.

   - Ты по-испански читаешь? - вкрадчиво спросил Ицкович.

   - Ну, разобрать несложный текст, я думаю...

   - Тогда так, - Ицкович завладел листком и быстро записал свои предложения. - Это первый вариант. - Сказал он, показывая друзьям текст. Это второй. А это третий, резервный, если первые два не сработают.

   - Идет, - кивнул, закончив чтение, Степан.

   - Согласен! - теперь бумажкой завладел Федорчук и быстро написал на ней еще две строчки.

   - А это еще зачем? - удивился Ицкович.

   - А если что-нибудь не сложится, и мы застрянем в Европе? Где я буду вас искать?

   - О! - поднял вверх указательный палец Степан. - Мысль правильная. Мой официальный адрес и телефон, - сказал он, делая приписку с края листа. - Запомните?

   - Тоже мне бином Ньютона! - ответил Виктор, а Олег вместо этого сделал свою приписку. - Мои координаты, - сказал он. - Запоминайте...

4.

Олег Ицкович

,

Амстердам,

1 января 1936 года

   Гости ушли. Олег еще раз измельчил пепел от сгоревшего листа бумаги, выбросил мусор, убрал со стола, и, вернувшись к окну в гостиной, задумался. На улице уже было темно. Ночь не ночь, но зимний вечер, да еще и облачность низкая, и ощущение такое, что вот-вот пойдет дождь.

   Постояв так с минуту, Олег пожал плечами и, подойдя к буфету, достал вторую бутылку. На самом деле, сняв эту квартиру три дня назад, Баст фон Шаунбург купил три бутылки коньяка, шоколад, кофе и сигареты, чтобы иметь все это под рукой на случай серьезного разговора. Теперь вот предусмотрительность фрица и пригодилась: тащиться в кабак, определенно, не хотелось, а между тем Ицковичу было о чем подумать, но если думать, то в комфорте. В этом смысле еврей и немец вполне сходились в своих вкусах. Оба были сибаритами, вот в чем дело.

   Ицкович усмехнулся своим мыслям, поставил бутылку на стол и отправился на кухню варить кофе. Ему предстояло обсудить тет-а-тет с самим собой несколько крайне важных вопросов, поскольку главную проблему он для себя уже решил. Никуда он, разумеется, не поедет. И не сказал об этом вслух только по одной причине. Пойми Степа и Витя, что он остается, останутся, пожалуй, и они. А вот этого Олег не хотел. Рисковать своей дурной головой, это одно, чужими - совсем другое.

   Последняя "фраза" ему понравилась, а тут еще и кофе поспел - совсем хорошо. И он улыбнулся, между делом закуривая и рассеянно глядя на пузырящуюся кофейную гущу. А в голове - смешно, но именно так - в голове уже звучала тревожная мелодия "Прощания славянки"...

Глава

4

.

Как вас теперь называть

1.

Татьяна Драгунова, экспресс

"Москва-Париж"

,

25 декабря 2009 года

   - Семь пик... вист... пас, ложимся? Ход? Дядин! Стоя! - в соседнем купе мужики айтишники с примкнувшим к ним замом генерального резались под коньячок в преферанс и громко рассказывали пошлые анекдоты, сопровождаемые взрывами хохота и шиканьем "тише, господа! Там женщины"!

   Татьяна прекрасно понимала, кого именно под словом "женщины" имеют в виду сотрудники мужеска пола, и даже жест в сторону своего купе представила, улыбнулась, отложила книгу - "Почитаешь тут!", - отдернула занавеску и под перестук колес стала смотреть в темноту.

   Снега не было уже в Бресте. За окном висела сплошная облачность с намеком на дождь - ни звезд, ни луны. Мелькающие там и здесь россыпи огоньков городков и деревень, черные поля; быстро бегущие серые сосны и елки; голые - без листьев и чуть белее - стволы берез, подсвеченные неровным мелькающим светом из соседних вагонов.

   Поезд шел с изрядной скоростью.

   Низкий гудок локомотива превратился в пронзительный свист и заставил вздрогнуть.

   Вагон дернулся. На мгновенье стало темно, Татьяна зажмурилась, - под закрытыми веками летали белые мушки - и через пару секунд все-таки открыла глаза...

   За окном в ярком свете луны белели бесконечные, укрытые снегом поля, яркие звезды до горизонта, вдоль полотна - деревья в белых шапках, и ни единого электрического проблеска.

   Свист смолк. Снаружи пролетел сноп искр, резко потянуло гарью.

   "Что случилось?"... - Татьяна не додумала мысль, как тут же эхом в голове отозвалось "Que se passe-t-il?... La locomotive s'est cassee?" - и почему-то возник образ паровоза.

   "Паровоз? Какой паровоз?!"

   Только тут Татьяна осознала изменения в пейзаже за окном и заметила, что на столике перед ней появилась лампа с розовым абажуром антикварной конструкции. Она протянула руку и щелкнула выключателем... Пластик и синтетика отделки купе сменились бронзой и деревом, пространства до противоположенной стены стало больше и там оказалась еще одна дверь! Татьяна резко встала, успев подумать "ноги затекли" и ударилась коленной чашечкой о стойку крепления столика.

   - Ммммлять... - вырвалось вслух непроизвольно, и также непроизвольно добавилось - Мммerde...

   Острая боль полыхнула искрами в глазах, Татьяна откинулась назад на сиденье, боль исчезла, но и тело она перестала чувствовать, притом что видела как собственная рука потянулась к колену...

   "Собственная?"

   И тут же услышала речь, совершенно определенно истекающую из ее собственных уст, но воспринимаемую ею как-то со стороны, словно чужую: