Мой сиамский брат - Генеральный секретарь (СИ)

- Зачем нам это сейчас? Ты же правильно говорил - надо обеспечить, заставить работать все наше народное хозяйство. Зачем нужен космос? Ну летает там станция, рады все. Зачем?

- Там деньги летают, прямо в вакууме. Их надо забрать. - Викторин вспоминал старые споры, приемники GPS навигации, растущие как грибы тарелки на домах.

- Какие деньги, как забрать? Мы, верстая бюджет пятилеток - всегда мерили космос расходной статьей.

- Зря. Очень. Я не специалист в этой области, но. Насколько я знаю по моей истории, американцы очень хорошо заработали на применении технологий в быту. Ты когда последний раз на сковороде что-нибудь жарил?

- Хм, - Ильич задумался. - Давно.

- А можешь представить сковороду - к которой ничего не пригорает?

- Это как? Даже если мясо жарить?

- Да. Такой материал давно используется нашими ракетчиками. Вот только сковородки из него делать не стали. А это ведь золотое дно! За рубежом новинку тоже оценят. И, космические технологии дают еще множество полезных в быту вещей.

Насчет материнского капитала вопрос решен уже. Но есть еще одна вешь, которая делалась для летчиков и космонавтов. За бугром уже продается, какашки собирать.

- Это еще что за дрянь? - брезгливо пробурчал Леонид.

- Не дрянь, а великое изобретение. Сперва им летчики пользовались, потом космонавты. Ну а самое большое человеческое спасибо скажут женщины, особенно молодые матери. В общем - нужно создавать целое научное бюро. Рационализации и утилизации, со смехом добавил Викторин, вспоминая “Сказку о Тройке”. Глава 15.

Исполняются мечты.

Ильич всматривался в зеркало, привычно провел рукой по гладкому подбородку. Сегодня, как впрочем и всегда в последнее время, побрился сам. Раньше руки дрожали и его брил личный цирюльник( ). Неплохой малый, молодой, но видимо любит выпить. Хотя, кто не любит, а при хорошей закуске особенно. Ильич вздохнул, хорошо бы сейчас дернуть рюмочку “Зубровки”, нет Витюша - братец не даст. В момент рука откажет. Но может, стоит попробовать? Сегодня такой счастливый день, душа поет, каждая клеточка тела радостно вибрирует от удовольствия. Просто охватывает чувство глубокого удовлетворения. Ильич снова представил себя соблазнительные изгибы тела Юлечки, мягкую округлость попки, аппетитную грудь, зеленые глаза. Внизу живота опять призывно похолодело, организм с готовностью откликнулся на возбуждающий образ.

-Ну что, “дружок”, не подвел вчера хозяина. - Ильич с внутренней гордостью глянул на него. Гордо расправил плечи. Увидел перед собой пусть пожилого, но другого человека. Не уставшего от жизни генсека, а того бравого генерала сорок пятого года, когда казалось море по колено - все можно и все по плечу. За спиной раздались быстрые, легкие шаги - шлеп, шлеп. У Брежнева радостно екнуло сердце - она. Юлечка прижалась всем телом к спине генсека. Соски упруго кольнули спину, горячее, молодое тело волновало, сбивало с мыслей. Маленькие ладошки легли на плечи, Она поцеловала его в шею. И стала губами играться с мочкой уха. Немного помассировала тонкими, такими хрупкими, но сильными пальцами шею, плечи. Потом вдруг правая рука чаровницы скользнула ниже.

- А что тут у нас? - Засмеялась. Ее смех, звонкий как колокольчик, чуть хриплый сильный голос пьянили шефа, не хуже хорошего коньяка.

-Ты что делаешь озорница? Брежнев посмотрел в зеленые, такие желанные глаза своей избранницы.

-А ты?

Ильич порывисто обнял “озорницу”. Буквально впился губами.

-“Все пропал, как есть пропал. Говорил я ему, старому пню погубят нас бабы”. - Викторин старательно регулировал кровяные потоки в нужное направление, следил за сердцем. Делал свою нелегкую, но сегодня такую приятную во всех отношениях работу.

- Вот, что делает поздняя любовь. Эх, кабы нам не помереть “сладкой” смертью сегодня, второй раз с утра это перебор. - Витя искренно опасался за измученный страстью организм. Вчера Брежнев все-таки вырвался с работы. Сразу после совещания в Кремле. Махнув рукой на все. И ни мгновенья не жалел об этом. Охране велел передать, что бы не звонили и не соединяли ни с кем. Только если война начнется, не иначе. После бурных утренних процедур, они сидели за одним столом. Она делала ему бутерброды с красной икрой и семгой, все время подкладывая очередной кусочек. Ильич не успевал жевать. Девочка любила теперь так кушать по утрам. Время от времени на кухне подходила, то поцелует в маковку, то приобнимет за плечи, и все чего - то щебетала. Подшефный сидел, жадно ел, пытался отвечать с полным ртом. Получалось - бу, бу, бу. Ильич был счастлив, как кот объевшийся сметаной.

- Во, прям голубки, ты смотри шеф не объешься. А то она тебя до смерти закормит. Ишь, как икру то мажет, тут ее на бутерброде больше, чем хлеба. Лень, ты давай заканчивай жрать. Пора дело исполнять. А то, я смотрю, как в басне Филатова: “утром мажу бутерброд, сразу мысль, а как народ. И икра не лезет, в горло и компот не льется в рот”.

- Генсек застыл в оцепенении, потом со злостью выплюнул недоеденный бутерброд на пол. Закашлялся.

- Зайчик, что с тобой? Кушай осторожно. - запричитала, взволнованная Юлечка. Брежнев молчал, замерев. Диалог “сиамских братьев” стал взаимным. Но избранница генсека не знала таких тонкостей.

- Викторин, … собачий, опять о компоте с икрою?! Все - выселяйся…. иначе я тебя, хоть как выковырну. Вот приглашу попов, пусть тобой чертом займутся…Это же надо, в такой момент. Такое утро ….Ты давай решай окончательно. Ты с кем?

- Это мы уже слышали, “с кем вы, деятели культуры?”. Насчет угроз. Вот после этого тебя Суслов в Кащенко и определит, или сразу в Кремлевку, в смысле Кремлевскую стену. Так вот, я хочу напомнить кому ты, Казанова престарелый, обязан этим, столь прекрасным утром. Ты, морда неблагодарная, эксплуатируешь мой беззаветный труд. Ты эксплуататор. А не коммунист. Тут вкалываешь, не покладая рук, мне поспать некогда.

- Какой эксплуататор? Это клевета. Тебе, что самому вчера, не понравилось что ли? Или я не соответствовал вашему уровню? - Пока шел этот разговор близких друзей. Лицо медсестрички становилось все более испуганным. Брежнев же был в ступоре, ну так ей казалось.

- Это инсульт…Что теперь со мной будет мамочка моя. Леня, что с тобой? Не молчи! -Юля стала укладывать Брежнева на пол, при этом засовывала свой халат ему под голову. Потом в чем мать родила, бросилась открывать дверь. Там за дверью находились два охранника. От волнения руки дрожали, сразу стали потными скользили, ни как не поддавался замок, по щекам Юли текли слезы, зубы стучали. Два охранника находящиеся за дверью услышав плач и крики медсестры, поняли, что-то с “дедом”. Медведев, не долго думая, решил выбить дверь. В следующую минуту массивная, крепкая на вид дверь пала под дружным ударом могучих плеч телохранителей генерального секретаря.

- Что с “дедом”, где он? - рявкнул Медведев. Зареванная трясущаяся Юля побежала на кухню. Скорости, с какой рванули за ней охранники позавидовал бы и Карл Льюис с Беном Джонсоном. Пробегая мимо Юлечки, Володя отметил - ” да губа у деда не дура”.

В то время пока у Юлии, и сотрудников девятки сердце трепетало от страха за Генерального секретаря, диалог между “сиамскими родственниками” продолжался.

-И вы, Леонид Ильич, хотите, что бы только я все делал для вас. Заняться делом, прочитать нужную книгу вас не допросишься. - Дело в том, что в бытность свою в родном Трофимовском теле Викторин, как всякий советский интеллигент любил читать. В основном русскую фантастику, много читал книг по истории. В общем, был читающим человеком. Ну а “тело”, что ему досталось, по воле Высших сил, не желало читать. Вот не любило и всё тут, не имело такой привычки. Это заставляло Викторина страдать. Он долго терпел, но любому терпению, как известно, приходит конец. И, по закону подлости, конечно, он пришелся на столь, долгожданный и приятный во всех отношениях день. Ну, чему быть того не миновать.

- Сколько раз просил, возьми, купи, почитай Стругацких, Азимова закажи, пусть привезут, почитаем. А ты все некогда, да лучше хоккей посмотрим. Я конечно хоккей люблю, сам болельщик. Но ведь нужна душе и духовная пища. Серость ты непроцарапанная, долдон необразованный. И как ты Генсеком-то стал? Чего удивляться, что весь СССР развалился - меченому досталось “богатое” наследство.