Смоленский поход (СИ)

Тем временем кулачные бойцы были готовы к бою стенка на стенку. Внимание зрителей немедленно оборотилось к ним и после сигнала они сошлись стена на стену. Некоторое время побоище шло на равных, но вскоре стало видно, что замоскворецкие одолевают своих противников. Увидев это, зрители стали кричать, подбадривая тех за кого радели, или что быстрее на победу которых поставили заклад. Однако победить в сей раз замоскворецким не судилось. Не участвовавший до сих пор в бою Салтыков, увидев что его сторонники проигрывают снова скинул шубу и кинулся в самую гущу драки. Быстро пробившись сквозь ряды, он резко сбил с ног одного противника, затем другого и казалось, один одолел всех врагов. Правда внимательно следивший за схваткой Панин подивился что вступление в схватку Бориса побудило некоторых бойцов, до того бившихся в пол силы, воспрянуть и ринуться в схватку вслед за своим предводителем. После этого сторонники Салтыкова уверенно победили замоскворецких под приветственные крики собравшихся. Бойцы, бившиеся рядом с Борисом, подняли его на плечи и понесли к месту, где сидел государь в чаянии награды. Однако к царю тем временем подошел Вельяминов и что-то зашептал на ухо, после чего тот с озабоченным лицом вскочил в седло подведенного ему коня и уехал. Наградить Салтыкова остался один из стольников протянувший ему кафтан и поднесший в награду чашу с вином. Федор видел, как перекосилось лицо Бориса, когда тот понял что государь уехал, и даже объявление стольника что его приглашают на завтрашний пир, не обрадовало дворянина. Нехорошее предчувствие кольнуло боярского сына и он велел Ахмету проследить куда направится Салтыков после кулачных боев и с кем будет встречаться.

Когда гуляние закончилось, Федька увел своих людей в острог, где они стояли и задумался что делать дальше. Ахмет все не появлялся, а самого Панина неудержимо потянуло к знакомому дому с лавкой. Умом он понимал что Михальский дал ему хороший совет, но желание увидеть Алену было сильнее. Хорошенько подумав, парень скинул нарядный мекленбургский кафтан и одел обычный полушубок. Сабля с такой одеждой не вязалась, и он оставил ее. Сунув за пазуху пистолет и пристроив под полой подаренный Михальским длинный кинжал, боярский сын опоясался кистенем, и направился в слободу где проживал Пушкарев. Совсем без оружия ходить по улицам Москвы было сущим безумием. Тати хотя и притихли последнее время, но совсем свой промысел не забросили и поутру стражники частенько продолжали находить раздетые донага трупы запоздалых путников. Ради праздника улицы еще не перегородили рогатками и Федька без помех добрался до заветного дома. Лавка, разумеется, была закрыта, но Панин туда и не собирался. Еще в один из прошлых приходов он заприметил не вырубленное до сих пор дерево, стоявшее вровень со стрелецким теремом. До тына от дерева было далеко, потому его как видно и не срубили. Но вот окошки женской половины пушкаревского дома смотрели как раз в эту сторону, и парень решительно полез вверх. Как и следовало ожидать, в маленькие оконца забранные слюдой видно ничего не было и Федор почувствовал себя последним дураком. Собравшись уже слезать, он услышал топот многих копыт и притих в надежде, что его не заметят. Всадники, подъехавшие к стрелецкому дому, ничего замечать и не подумали, а заехали внутрь в гостеприимно распахнутые им ворота. Похоже, к стрелецкому полуголове приехали гости. Кто это Панин не знал но обладая от природы острым зрением различил что среди приехавших были люди и в русской и в немецкой одежде. Рассудив что это кто-то из царевых людей с которыми Анисим Пушкарев водил дружбу, или даже сам Вельяминов, парень решил уходить. Скользнув с дерева, он быстро побежал вдоль заборов, стараясь уйти как можно быстрее. Отбежав на изрядное расстояние и повернув за угол, боярский сын едва не налетел на прятавшихся за ним людей.

— Чахлый, нечистая сила! — выругался в полголоса один из них, очевидно приняв Федьку в темноте за кого-то другого. — Ты чего прешься как скаженный еще тревогу поднимешь. Как там, у лавки стрелецкой все тихо?

— Все, — односложно буркнул Федор, сообразивший, что дело не чисто.

— А эти, приехали? — продолжал расспрашивать незнакомец.

— Приехали.

— А что у тебя с голосом? — подозрительно воскликнул второй и тут же продолжил, — да это же не Чахлый!

То что перед ним тати, боярский сын догадался сразу, а теперь когда один из них схватился за кистень, а второй выхватил нож сомнений и вовсе не стало. Если бы раньше на Федьку напали два вооружённых человека, вряд ли бы он с ними сладил, однако Корнилиевы уроки не прошли даром, и прежде чем разбойники успели что-то сделать, он выхватил кинжал и воткнул его в бок одному из противников, увернувшись тут же от кистеня. Второй тать попробовал было позвать на помощь, но узкое лезвие с хрустом пробило гортань и он, так и не успев ничего крикнуть, упал захлебываясь собственной кровью. Убив разбойников, Панин на мгновенье задумался. Было очевидно, что тати набрались наглости и собрались напасть на лавку стрелецкого полуголовы известного своей удачной торговлей. Собравшись возвращаться Федька услышал как за углом скрипит снег под ногами спешащего человека. Видимо возвращался из разведки тот самый Чахлый. Едва тот показался из-за угла парень накинул ему на горло как удавку ремешок своего кистеня и прижал к тыну.

— Жить хочешь? — Спросил он соглядатая, — говори что за татьбу затеяли.

— Не убивай, — заскулил тот, — все скажу, только не убивай.

— Говори!

— Подрядили нас, стрелецкую лавку и двор ограбить. Да всех кого в доме найдем убить.

— Кто подрядил?

— Не ведаю! Вот тебе крест не ведаю. Боярин какой-то с атаманом уговаривался, да своих людей на подмогу обещался привести.

— Какой боярин?

— Да я почем знаю, я с боярами в думе не сиживаю.

— А ему какая в том корысть, неужто обнищал так что за разбой взялся?

— Да иные бояре до татьбы более нас охочи, только на сей раз сказано было, что все добро, какое только не сыщем наше. А у стрельца сего нынче гость некий будет, так у боярина на него обида великая. Меня и послали следить приехал сей гость или нет.

Услышав все это, боярский сын более не раздумывал, а заколов незадачливого татя бросился обратно к пушкаревскому двору. Замолотив в ворота рукоятью кинжала, он стал вызывать сторожей.

— Кого, прости господи, нечистый принес? — раздалось из-за тына.

— Я Федор Панин, боярский сын, бывал здесь почасту, меня хозяин знает, — сбивчиво стал говорить Федька.

— Какой такой Панин? Иди протрезвей болезный. Разве в такой час по гостям ходят!

Боярский сын в отчаянии оглянулся. Казалось, из темноты со всех сторон тянутся щупальца неведомого чудовища и вот-вот схватят его.

— Слово и дело государево! — Решившись на крайнюю меру, закричал парень.

Такими словами в Москве не шутили, и стало слышно как гремит засов, а перед воротами собираются люди. Наконец одна створка заскрипев приоткрылась и образовавшуюся щель выглянуло дуло пищали.

— И впрямь Панин, — проговорил сторож узнав ночного посетителя, — ну-ка заходи расскажешь какое тут слово и дело.

Протиснувшись во двор Федька к своему удивлению увидел помимо хозяина, царского кравчего Никиту Вельяминова, командира царских драгун немца фон Гершова и своего сотника Михальского. Вокруг них стояло несколько человек с факелами в руках.

— Федя, ты чего? — спросил сотник.

— Тати, напасть хотят, с неким боярином, — выдохнул парень.

— Да ты пьян, что ли?

— Не знаю, пьян ли он, но с его кинжала течет кровь, — тщательно выговаривая слова, произнес фон Гершов и крикнул драгунам. — Alarm!*

_______

*Alarm. — Тревога.

Все тут же начали суетиться и затащили Федора в терем. Там ему налили ковш меду и заставив выпить продолжили расспросы. Еле отдышавшись, он стал подробно рассказывать обо всем, что успел узнать от убитого им татя. Его внимательно слушали, торопливо при этом вооружаясь и подсыпая порох на ружейные полки.