Черные плащи

Слуги — или просто хозяйские домочадцы — уже с раннего утра разжигали очаг, около которого и хлопотала Мария. Представив племянницу гостям, старик Сульпиций улыбнулся девушке и важно прошествовал дальше, чтобы показать постояльцам отведенные для них покои.

Располагавшаяся на втором этаже комната неожиданно оказалась довольно просторной, с цементным полом, с узором, выложенным из кусочков мрамора — дань старинной традиции, с портьерами на стенах и небольшими окнами с зелеными ставнями. Ближе к окнам пол прикрывала плетеная циновка, там же располагались и кровати, довольно-таки узкие на Сашин взгляд, зато с ножками в виде львиных лап и изумрудно-зелеными покрывалами с поразительной по красоте вышивкой.

— А неплохой номер! — Усевшись на кровать, Весников провел по покрывалу рукой. — Помню, раньше у нас, в поселке, в Доме колхозника, такие же ставни были. Их как раз повесили опосля, как кто-то через окно пробрался да все постельное белье умыкнул. Саня! А сколько этот седой черт с нас за него сдерет? Если больше десяти долларов, то…

— Думаю, что гораздо меньше. Впрочем, сейчас выясним. — Александр обернулся к хозяину.

— Если только за ночлег, цена одна. — Сульпиций улыбнулся в бороду. — А ежели жить будете, скажем, неделю или две, совсем другая.

— Давай, мил человек, пока на неделю уговоримся.

Уточнив цену, Саша тут же и расплатился, высыпав в широкие ладони старика целую горсть серебра.

— Это за нас троих и за парня. Правда, кроватей здесь только три.

Сульпиций неожиданно улыбнулся:

— Ничего, набью соломой матрас, Ксану не привыкать. Тем более раз уж вы за него платите!

— Ну, он же нас сюда привел.

— Привел, привел. — Хозяин постоялого двора вдруг хитро прищурился. — Я сейчас Марию пришлю, воду вам принесет, да вина, да хлебушка с медом. Только уж вы деву не обижайте. Троицей поклянетесь?

— Клянемся! — Встав, Саша приложил руку к сердцу. — Клянемся Святой Троицей, а также тем, чем вы, уважаемый, вдруг еще попросите, хотя, смею вас заверить, мы — честные люди и вовсе не собираемся…

— Ну ладно, ладно! — Старик, казалось, смутился, однако в темных, глубоко посаженных глазах его сверкала хитринка. — Ксан, пошли за соломой. А вы, уважаемые… Столоваться где думаете? У меня еда простая, но сытная, в обиде не будете.

— Тогда, пожалуй, здесь.

— Вот и славно.

Сульпиций с Ксаном ушли, и почти сразу появилась Мария, с улыбкой поклонилась, поставила на небольшой столик высокий медный кувшин и таз, начищенный так, что сиял, будто золотой.

— Для вашего омовения, господа! Внизу есть ванная, там вода из нашей цистерны, на солнышке нагреется — к вечеру будет теплая, так что милости просим, не надо и терм.

Девушка говорила, словно ручеек журчал, а лицо ее, без всяких следов белил, румян и сурьмы, так и светилось добротою и лаской. Одета была скромно: поверх палевого цвета туники — темно-фиолетовая, почти черная стола, подпоясанная простым узеньким пояском, густые темно-русые волосы заплетены в тугую косу.

— Спасибо, Мария, мы так и сделаем, как немного поспим…

— Сейчас я вам еды принесу!

— А может, мы лучше сами спустимся? Нам нетрудно.

— Как хотите, мои господа. Только я предупрежу дядюшку. — Снова поклонившись, Мария вышла, одарив всех улыбкой.

— Миленькая какая! — Нгоно улыбнулся ей вслед. — Тре жоли!

— Да уж, да уж, — согласно закивал Александр. — Хорошая девочка. Этакая отличница-восьмиклассница.

— Эх! — Весников вдруг поднялся с ложа и хлопнул себя ладонями по коленкам. — Про главное-то и не спросили! Где тут у них уборная?

— Под лестницей, где же еще-то? — растянувшись на ложе, засмеялся Саша. — Туда с кухни стоки идут, и из ванной — такой вот водослив получается.

— А где тут лестница-то?

— Пойдем покажу, коли уж невмоготу.

Александр поднялся и, сделав несколько шагов, столкнулся в дверях с Ксаном — парень уже тащил матрас, набитый пахучими травами. Улыбнулся:

— Не беспокойтесь — надолго вас не стесню.

— Так и мы сюда ненадолго. Постой-ка… где тут лестница?

— Уборную ищете? Во-он там. — Подросток показал рукою.

— Коля, видел? Вот и иди.

— А… А бумага туалетная там есть? — озадаченно обернулся Вальдшнеп.

Саша хохотнул:

— Там губки, Коля. В общем, разберешься…

— Господин Александр! — Дождавшись, когда Весников скроется, Ксан осторожно придержал молодого человека за локоть и, понизив голос, сказал, тревожно глядя в глаза: — Мы с Сульпицием и Марией завтра идем на мессу.

— Отличная идея! — Саша тряхнул головой и рассмеялся. — Только почему о ней надо говорить шепотом?

— Как это почему?! — испуганно отшатнулся юноша, худое лицо его на миг исказила гримаса неподдельного страха. Но тут же Ксан взял себя в руки, склонил голову набок и хитровато прищурился, как совсем недавно хозяин, старик Сульпиций. — Впрочем, я знаю, что тебе и твоим людям вполне можно доверять в таком деле. Вы ведь клялись Троицей! Я еще там услышал… когда прятался на дереве. Потому и решил вам помочь! Вы тоже кафолики! Боже, это так славно!

— Да. — Мигом сообразив, что к чему, Александр не стал разочаровывать парня. — Мы все трое — добрые кафолики. И тоже с удовольствием бы отстояли мессу, если это, конечно, возможно.

— В том-то и дело, что возможно! — радостно воскликнул Ксан. — Есть тайный храм… Но я должен за вас поручиться.

— Уверяю, мы не подведем! — Саша похлопал парнишку по плечу. — Ты же привел нас сюда, на постоялый двор, где не задают лишних вопросов. Да и вообще, нам, кафоликам, надобно держаться вместе и во всем помогать друг другу.

— Верно, поистине верно сказано! — Широко распахнутые глаза подростка восторженно глядели на собеседника. — Я рад, что не ошибся в тебе, господин! Во всех вас…

— Ты очень помог нам, Ксан, и мы поможем тебе! Кстати, что мы тут стоим? Идем же в покои. Там и поговорим.

Принесенный матрас расстелили на полу, на циновке, как раз поместился между кроватями Саши и Нгоно. Ксан тоже измотался за ночь — это было заметно по его осунувшемуся лицу и красным прожилкам в глазах, видать, бедолага не спал уже вторые сутки…

— Позволь спросить… От кого ты прятался там, на дереве?

— От тех же, от кого бежали и вы! Люди в черных плащах… приспешники еретика Гуннериха! О, они не знают жалости и заставляют всех доносить на всех. Особенно на приезжих. Каждый хозяин постоялого двора обязан заполнять особую грамоту. Кто умеет писать, тот сам, а кто не умеет — вызывает специального человека.

— Сульпиций тоже должен?

— Да… но делает это отнюдь не на всех.

— Но у него есть такая грамота? Которую нужно заполнять.

— Говорю же вам, он не будет!

— Просто интересно было бы взглянуть. У нас таких нет.

— Нет?! — удивился юноша. И тут же вскинулся: — Все забываю спросить — а вы вообще откуда?

— Мы… издалека. Из-за Триполитанского вала.

— А-а-а, тогда понятно. Они еще не успели туда добраться.

— Кто «они», Ксан?

— Еретики, кто же еще-то? Их вера — уже и не Христова вовсе… Помните — ночью, на кладбище?

— Да уж, — передернув плечами, ухмыльнулся Нгоно. — Такое забудешь, как же! Не пора нам еще на завтрак? Надеюсь, в здешнем отеле система «все включено»?

— Для нас, полагаю, именно так, дружище! — Усмехнувшись, Саша направился к двери.

По пути перехватили во дворе Весникова, возвращавшегося в некой задумчивости: то ли столь большое впечатление произвела на него уборная, то ли еще что.

— Ты чего такой грустный, Коля?

Тракторист шмыгнул носом:

— Слышь, Санек, а они тут все какие-то странные!

— Так мы ж тебе говорили!

— И смотрят так… ну, персонал здешний… Словно я с луны только что свалился!

Александр внимательно посмотрел на Весникова… и едва подавил приступ смеха. Ну конечно же, он свалился с луны! В старой клетчатой рубашечке, заправленной в мешковатые брюки, в резиновых литых сапогах. И как только ноги-то не сопрели?