Саня или двойная свадьба

Марина Львова

Саня или двойная свадьба

Жанр: Мелодрама, что ли

Глава 1

Что старается вспомнить человек, когда ему плохо? Конечно, что-нибудь хорошее. А когда ему хорошо? Тогда ему на ум тем более приходят только веселые мысли и воспоминания. Кому в радостный день захочется вспоминать о грустном? Только мне, благодаря моему ненормальному характеру, на память часто приходит тот промозглый холодный поздний вечер в марте, когда смешались обида и обман, глупость и хитрость, ярость и страх, возмущение и боль, ни с чем не сравнимая боль. Не верьте боевикам, царящим на экранах наших телевизоров и кинотеатров, в который киногерой с милой снисходительной улыбкой крушат все живое и налево и направо. Они, конечно, получают редкие ответные удары от своих противников, но почти не замечают их и, уж конечно, не испытывают при этом никакой боли. Так вот, я им не верю, и в это не поверит никакой человек, хоть раз в своей жизни испытавший настоящую физическую боль.

Как больно и страшно! И негде укрыться от этой боли! Удары сыпались на меня со всех сторон! За что?!! Если бы я хоть понимала, за что? Мне казалось, в ушах у меня еще звенела музыка, вырывавшаяся из магнитофона, когда на мою голову обрушились удары. Буквально за секунду до этого, выскочивший из-за угла Борис оттолкнул меня к железной стенке сарая, схватил в руки магнитофон и бросился прочь, закричав мне на ходу: "Беги, Саня! Беги!" Музыка смолкла, и я осталась одна, только сейчас заметив, что никого со мной рядом нет. Скудный свет одинокого фонаря слабо освещал захламленную площадку, у меня под ногами хрустел битый кирпич и щебень. Осколки стекла яркими брызгами вспыхивали в свете лампы. Куда это нас нелегкая занесла? Похоже, какая-то свалка. Темно, не разобрать. В ста метрах стоят многоэтажные дома. Оказывается, я тут танцую в полной темноте совсем одна и, видимо, уже давно. Ну и не надо, мне было и одной неплохо. Вот только музыки не стало. В недоумении я остановилась и огляделась. Куда же делась вся наша развеселая компания? А почему кричал Борис?

-- Ага, попался, гад! Ну, я тебе сейчас покажу!

Сзади раздался грубый сиплый голос и на меня набросился здоровый мужик. Кто-то сбил меня с ног и начал избивать.

-- Ах, ты еще и дерешься, паразит!

Послышался топот ног, крики, какой-то грохот. Внезапно вспыхнул мощный луч света, он ослепил меня, я попыталась прикрыть лицо руками, но кто-то крепко держал меня за руки. Защищаясь от безжалостного света, я низко наклонила голову и попыталась еще раз брыкнуть державшего меня мужчину. На секунду мне удалось вырваться, и хватка ослабла, я бросилась в сторону, но вновь была сбита с ног. Луч света вновь догнал меня, кто-то быстро приближался, держа в руках фонарик.

-- Что здесь происходит?

Луч света метался по сторонам, освещая лица подходивших людей.

-- Взломщиков поймали. С вами только бандюг и ловить. Говорю им русским языком: "Заходи сзади и хватай". А ваш Модестович во весь голос как закричит: "Молодые люди, что вы тут делаете?" Они и бросились врассыпную. Одного только и поймали.

Мужчина пнул меня ногой.

-- Да вы что, ошалели? Женщину же бьете!

-- Кого?

С моей головы сдернули вязаную шапку и рывком подняли на ноги.

-- Да какая она баба? Кочерыжка бритая.

-- Ты полегче, Степан. Самосуд никогда до хорошего не доводил. На ней же места живого нет.

-- Самосуд, самосуд. Я посмотрю, что ты скажешь, когда увидишь, что они с твоим гаражом сотворили. На твоей машине точно живого места не осталось. Пойди, полюбуйся!

Мужчина скрипнул зубами, луч ручного фонарика запрыгал в сторону. Степан заломил мне руку за спину и поволок вслед за обладателем фонарика. Собравшаяся вокруг нас толпа наспех одетых мужчин, нестройно гомоня, отправилась вслед за нами.

За кучами мусора располагались гаражи, мне удалось их рассмотреть в неровном свете ручного фонаря.

-- А почему нет света? -- раздался чей-то робкий голос.

-- Эти... провода порезали, -- голос Степана срывался от возмущения.

-- Да, накуролесили...

-- Это у кого же рука только поднялась?

Постепенно возмущенные голоса стали крепчать, и я стала всерьез опасаться, что волна праведного народного гнева вскоре захлестнет меня с головой. Громче всех ругался Степан, не забывая при этом больно пинать меня в спину. Молчал только владелец раскуроченного гаражного бокса. Кто-то сумел соединить оборванные провода, вспыхнули фонари, установленные на стоянке, и в их свете можно было увидеть полную картину разрушения. Степан что-то сдавленно крикнул, сдавил мою шею и начал с остервенением трясти меня. Какие-то руки с силой разжали пальцы, сдавливавшие мое горло. Я перевела дух и смогла вздохнуть.

-- Угомонись, Степан, -- спокойно проговорил все тот же мрачный голос.

-- Ну, что вы за народ? Ты раскрой свои глаза, Максим, посмотри, что тут с твоей машиной сотворили. Их давить за это надо, давить, как клопов. Сколько раз я вам говорил: "Вышку надо поставить, и дедка из деревни выписать". Есть у меня один на примете. Крепкий такой дедок, ничего ему не будет. Посадить его на вышку с пулеметом, и ни одна сволочь не пройдет. А вы мне что на это ответили? Молчите теперь? Конечно, Семен плохой, Семен не понимает, а я дело говорил. Развели тут... Деревьев насажали, кустов. Я за ними аж в питомник ездил. Красота спасет мир. Философы липовые!

-- Может быть милицию вызвать? -- неуверенно предложил чей-то голос.

-- Да, что толку? Ее отпустят через пару часов, а тут убытку на несколько миллионов.

-- Как только земля таких носит...

-- Дать бы ей, как следует.

Последняя фраза вывела из продолжительной задумчивости владельца изуродованной машины.

-- Спокойно, Степан, не кипятись. Николай Модестович. вы здесь?

-- Я здесь, Максим Николаевич.

-- Вы ведь, если не ошибаюсь, юрист? Поможете составить исковое заявление? Можно подать на нее в суд. Это разумнее, чем заниматься рукоприкладством.

Народ возликовал, радуясь такому простому решению вопроса. Все желающие разбрелись по домам спать, а меня, в сопровождении неугомонного Степана и хозяина разрушенного гаража, повели на квартиру к Николаю Модестовичу.