Черные плащи

— Осторожно, сейчас ступеньки, — свистящим шепотом предупредил Ксан и чуть погодя торопливо добавил: — Вы точно меня не обманете насчет еще одной дюжины монет?

— Да нет же! К чему? Не такая уж это большая сумма.

— Поклянитесь! Всеми святыми клянитесь, какие знаете.

— Клянемся святой Девой Марией, святым Петром, святым Павлом, святой Перпетуей, покровительницей славного Карфагена, Святой Троицей…

— Достаточно! — обрадованно воскликнул парень. — Теперь я вам верю. Идемте!

— И чего он так радуется? — получив краткое объяснение Саши, искренне недоумевал Весников. — Ну подумаешь, поклялись всеми святыми… могли и соврать.

— Да вот именно что не могли, Коля! У этих людей мировоззрение религиозное, и никакое другое, они всех по себе судят, а ведь клятвопреступление — страшный грех! Кому охота взять его на себя ради каких-то жалких денариев?

— Все равно, — упрямо заявил тракторист. — Не верю я этим цыганам.

Подземным ходом шли долго, минут двадцать, а потом как-то сразу выбрались на поверхность, оказавшись в галерее полуразрушенного портика, освещенного призрачным светом луны. Вокруг высились мраморные столбы, чернели остатки стен, и густые кроны деревьев мрачно темнели на фоне достаточно светлого звездного неба.

— Это старое кладбище. Скоро придем, — дождавшись спутников, шепотом сообщил Ксан. — Уже недолго осталось… Тсс!

Через пару шагов он вдруг застыл, услышав какой-то странный звук.

— Что такое? — тронув парня за локоть, тихо спросил Александр.

— Тихо! Слышите?

Молодой человек прислушался.

— Похоже, кто-то копает землю. Наверное, могильщики — ты же сам сказал, что здесь кладбище.

— Это кладбище пунов! — сдавленным от ужаса голосом произнес юноша. — Проклятые язычники хоронили здесь людей, принесенных в жертву своим мерзким кумирам — Молоху, Ваалу, Кибеле… О, эти гнусные идолы поедали живую плоть!

— Так может, нам лучше поскорее уйти? — быстро перебил Саша. — Пусть себе копают, нам-то какое дело?

— Поздно! — Ксан никак не мог опомниться от страха. — С кладбища один выход, между тофетами — жертвенными столбами.

— Тогда пойдем назад!

— Да-да, — дрожа, закивал парнишка. — Именно назад, именно…

— Думаю, назад мы тоже опоздали, — вдруг проговорил Нгоно. — Слышите шаги? Подземным ходом кто-то идет!

— Неужели заметили?

— О горе нам, горе! — Ксан вскинул руки к небу. — О Господи Иисусе…

— Ну ладно, хватит причитать. — Быстро осмотревшись, Александр отвесил парню легонький подзатыльник, так что у бедолаги лязгнули зубы. — Быстро прячемся во-он в те кусты. Коля! Не отставай!

Едва ночные путники успели укрыться, как из подземного хода на кладбище явилась целая процессия — человек с десяток, а то и больше, все в одинаковых длинных плащах-балахонах. Выбрались, переговорили о чем-то и направились на звук, издаваемый неведомым могильщиком. Четверо несли длинный ящик, похожий на гроб.

— Похороны у них тут, что ли?

Саша осторожно выглянул из кустов, но тут же поспешно юркнул обратно: словно по команде, у старого жертвенника вдруг вспыхнули факелы, выхватив из темноты высокую, немного сутулую фигуру, стоявшую меж тофетами с мечом в руках! Меченосец, как и все присутствующие, был одет в такой же бесформенный балахон с капюшоном, нечто вроде старого римского плаща — пенулы.

— Мы пришли, брат Марцелий!

Явившиеся из подземного хода поклонились, осторожно поставив на землю гроб… Или просто ящик?

— Открывайте! — властно приказал меченосец и тут же добавил с явным недовольством: — Сколько раз вам говорить — не называйте меня по имени!

— Но тут же все свои, брат!

— Среди чужих предателей не бывает. Только среди своих. Покажите отступницу!

Четверо тут же нагнулись, сняли крышку гроба… Да, это действительно оказался гроб, в котором лежала обнаженная женщина, молодая и бледная, как воск.

Марцелий склонился, воткнув в землю меч, протянул руку:

— Но она же мертва!

— Мертва, брат, — скорбно отозвался кто-то. — К сожалению, мы не смогли выкрасть ее живой.

— Мерзавцы! — выкрикнул меченосец, но тут же подавил гнев. — Хорошо, пусть так. Совершайте обряд! Начинайте, не стойте же! Да побыстрей, скоро начнет светать.

Кто-то из присутствующих, выхватив из-за пояса нож, с размаху полоснул им по шее покойницы, ловко отделив голову от тела. Другой нанес удар в грудь, выхватил сердце… И голову, и только что вырезанное сердце поместили на большое блюдо, поставили его меж тофетами и, облив смолою, зажгли.

Сие жуткое зрелище сопровождалось каким-то глухим бормотанием и нестройным пением, больше похожим на вой бездомных псов, жутким и агрессивно-унылым.

— Ки-бала, Ки-бела, Ки-бале… — еле-еле удалось разобрать Саше.

Кровавое действо продолжалось недолго — похоже, главный, меченосец Марцелий, спешил. Не дожидаясь, покуда жертва полностью сгорит, он нетерпеливо взмахнул рукою, дав знак могильщикам — дюжим парням с угрюмыми лицами висельников, казавшимися красными в дрожащем пламени факелов. Свежевырытая яма чернела, словно разверстая пасть неведомого ночного чудовища, готовая принять добычу, — туда без лишних церемоний скинули обезглавленный труп и прочие полуобгоревшие останки, уже безо всякого священного трепета, буднично, словно выполнили какую-то необходимую рутинную работу.

К слову сказать, эта вот рутинность явно озадачила тех личностей, что явились из подземного хода и притащили гроб. Как заметил Саша, стояли они, словно оплеванные, понуро переминались с ноги на ногу, чем-то до глубины души разобиженные, но не смевшие выказать свое недовольство; впрочем, оно ясно читалось по выражению лиц, даже в неровном свете факелов было заметно.

А главный тем временем хозяйственно сунул в ножны меч и уже намеревался удалиться.

— Брат Марцелий! — метнулся к нему какой-то высокий парень в плаще, таком же, как и на прочих. — А как же мы? Как же посвящение?

— Для посвящения ищите живую девственницу! — удаляясь, лениво бросил Марцелий. — И помните: времени у вас не так уж много.

Дюжие парни, сноровисто закопав могилу, ушли вслед за своим господином, и унылые факелы один за другим скрылись в черном зеве подземного хода. На востоке уже алела заря, небо заметно светлело, а звезды и месяц становились беловато-бледными, тусклыми, словно таяли в золотистом мареве зарождавшегося нового дня.

Глава 13

Осень 483 года

Тапс. Старик Сульпиций и Мария

Хозяина постоялого двора, куда уже под утро привел путников Ксан, звали Сульпицием, что напомнило Александру огроменную церковь в Париже, невдалеке от Люксембургского сада, где он провел немало приятных минут, гуляя с любимой женой. Катя, Катерина, эх…

— Что пригорюнился, Саня? — с интересом осматриваясь, шепотом спросил Весников. — Ишь ты, а внутри-то здесь ничего, уж куда лучше, чем снаружи.

В этом Вальдшнеп был прав: со стороны постоялый двор смотрелся убогой лачугой, пусть даже и в два этажа, однако внутри ограды обнаружился довольно ухоженный дворик с садом и небольшим фонтаном. Вишни, оливы, яблони, аккуратно подстриженные кусты, цветники и увитая виноградной лозою беседка: все говорило о недюжинном вкусе и стараниях хозяина, точнее — его племянницы, скромной и трудолюбивой девушки пятнадцати лет по имени Мария, с бронзовым от загара лицом и большими чудесно-синими глазами. Нет, писаной красавицей Мария вовсе не была, но во всем ее облике, несомненно, имелась какая-то притягательная сила, может быть, благодаря бездонным глазам, обрамленным пушистыми ресницами, стройному стану, а скорее всего — обаятельнейшей улыбке, нередко появлявшейся на устах. Сверх перечисленного Мария еще обладала столь важными душевными качествами, как доброта и чуткость; именно так утверждал Ксан, взявший на себя переговоры с хозяином — мощным седовласым старцем с длинной окладистой бородой и мускулистыми, еще не утратившими былой силы руками.