Наследники по прямой.Трилогия (СИ)

Надо бы сообщить миледи об этом разговоре, подумал Черчилль. Надеюсь, дурачок Виндзор, – Черчиллю было неприятно думать о своём собеседнике как о монархе – успокоится достаточно быстро. Как же он раздражает меня! Ещё и Синклер со своей паранойей – только этого мне не хватало. Старый болван. Черчилль поморщился и, немного прихрамывая – побаливали суставы – прошёл мимо ливрейного лакея, стоявшего у выхода из королевского кабинета. Лакей проводил лорда Мальборо безразличноотсутствующим взглядом.

* * *

Разговор с Синклером и Черчиллем, заинтриговав короля до невозможности, всётаки его утомил. Эдуард не оченьто любил заниматься государственными делами, да ещё и вникать в детали. Королю претила сама мысль о том, чтобы впустить все эти шпионские страсти в собственный внутренний мир. Но всётаки – я пока ещё король, подумал он. Хочу я этого или нет. И эта история… Интуиция говорила – да что там, истошно вопила ему прямо в ухо! – эта история чтото важное несёт в себе. Важное, в первую очередь, для его, Эдуарда, собственной судьбы, собственной жизни. Знать бы ещё, что?

Он вызвал руководителя своей личной канцелярии. Этот человек, похожий на страуса, был ему почти неприятен, при всей своей полезности и незаменимости. Почти. А собственно говоря, почему? Неприятен – чем? Может быть, тем, что он не был назначен им самим, а «перешёл по наследству» к нему от покойного отца? Эдуард вообще недолюбливал разведчиков, несмотря на лояльное отношение общества к людям этой профессии, среди которых было немало аристократов, – тот же Черчилль, например. Руководитель личной его величества канцелярии – вовсе не архивариус или придворный чиновник, как могло бы показаться, исходя из невнятного названия самой должности. Вовсе нет. Артур Глокстон – разведчик. И по званию, и по призванию. Можно сказать, милостью Божьей.

– Присаживайтесь, Артур, – король указал на кресло напротив себя.

– Благодарю, ваше величество, – Глокстон поклонился, улыбнулся одними губами и сел. – Я готов, ваше…

– Просто «сэр», Артур. Ведь мы договаривались, не так ли?

Это была вовсе не попытка стереть границу, несмотря на тон и форму. Эдуард терпеть не мог формул, которые мешали ему добираться до сути. Чем больше было таких формул, тем больше выходил из себя король. Государственные дела требовали от него невероятного, ненавидимого им напряжения. Он не имел к ним привычки. Вот как сейчас.

– Разумеется, сэр.

Глокстон, конечно же, знал об этой его слабости. Он всё знает, подумал Эдуард. Презирает меня, считает недостойным наследовать трон Империи. Самое смешное, что я сам так считаю. И тем не менее, мы оба не можем, не имеем права… А что, если попробовать? Король улыбнулся. Он всегда слыл хулиганом и потрясателем устоев.

– Скажите, Артур. Что вам известно о графине Дэйнборо, «Фалконе» и… мистере Гуре?

– Сэр? – удивился Глокстон. Удивился, а не сыграл удивление.

Король увидел это. С тех пор, как он познакомился с Уоллис… С тех пор, как он полюбил эту женщину, – чёрт возьми, будем же называть вещи своими именами! – король заметил, что чувства его обострились. Иногда до такой степени, что он сам этому поражался. Это касалось отнюдь не только его чувства к самой Уоллис, но, пожалуй, не в меньшей степени и всего остального. Он стал замечать запахи и звуки, на которые раньше не обращал внимания. Он стал совсем подругому смотреть на детей. Или я просто старею, подумал король. Ну, как бы там ни было.

– Не нужно, Артур, – мягко проговорил король, доверительно наклоняясь к Глокстону. – Вы же знаете, что у меня только что были Черчилль и Синклер. И я знаю, что вас это удивило. Не так ли?

– Да, сэр. Признаюсь. Удивило.

– Вы никогда не считали меня способным нести бремя короны, Артур.

– Сэр!

– Не нужно, не нужно, – поморщившись, король жестом усадил взвившегося было Глокстона. – Я и сам, сознательно и не слишком, тоже это чувствую. Я чувствую, что мир изменился, Артур, и изменился трагически быстро и бесповоротно. Пришло время других людей… Время монархий – прежних монархий – прошло. Нужны совсем другие, новые короли, а я… Я воспитан совсем не так, как следует. Вы думаете, я не ощущаю той угрозы, что со всех сторон надвигается на Империю? Ощущаю, мой дорогой Артур, и ещё как. Но я… Боюсь, что нация ждёт от меня больше, чем я в состоянии дать ей. Если бы я чувствовал в себе достаточно сил, – но я не чувствую. А ещё – у меня хотят отобрать Уоллис. Но ведь она, и только она даёт мне силы… Разве может в наш век король стоять в одиночку перед нацией и Господом, Артур? Монарху нужна опора. Не просто преданные слуги, не просто супруга. Женщина, любовь к которой – и любовь которой – помогает расправить крылья, встретить вызов с гордо поднятой головой! Вы понимаете, о чём я говорю, Артур?

– Да, сэр, – Глокстон провёл указательным пальцем по внутренней стороне туго накрахмаленного, сжимающую его морщинистую шею воротничка. – Кажется. Кажется, понимаю. Если вы расскажете мне, что произошло, я думаю, мне будет легче понять это ещё лучше.

Король поведал ему о письме мальчика и передал – покороче – содержание своей беседы с Черчиллем и директором разведслужбы:

– Я хочу, чтобы вы проверили эту информацию как можно тщательнее. Мне кажется, за всем этим стоит нечто большее, нежели банальная авантюра с недружественным поглощением путём рискованной биржевой игры.

– Разумеется, сэр.

Глокстон задумался. Интерес короля к этому делу вдруг странным, совершенно неожиданным образом высветил в его мозгу картину событий. Неожиданно для себя, быстро проанализировав известное ранее и услышанное только что, он понял – король прав. И его непоколебимая доселе уверенность в королевском легкомыслии и поверхностности в государственных делах вдруг рухнула, словно карточный домик, – хотя ровно час назад представлялась ему незыблемой, как вечные скалы Дувра. Поражённый этим открытием едва ли не больше, чем ошеломляющей искренностью короля, Глокстон проглотил комок в горле и кивнув, повторил:

– Конечно, сэр. Вы можете положиться на меня, сэр. Само собой, это строго конфиденциально.

– Я рад, что мы так быстро нашли общий язык, Артур, – улыбнулся король.

– Я… вы позволите, сэр? – в голосе Глокстона зазвучала доселе незнакомая королю хрипотца.

– Позволю, Артур.

– Я хотел бы попросить прощения у вашего величества, – Глокстон поднялся и склонил голову.

– За что же, друг мой? – король улыбнулся.

– Я редко ошибаюсь, милорд. Но сегодня я понял, что ошибался. Долго. И… вы можете располагать мной, как вашему величеству угодно. В полной мере. Я надеюсь, что смогу исправить ошибку.

– Спасибо, дружище, – король тоже поднялся. – Узнайте всё как можно скорее. И помните – я на вас не сержусь.

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр.

* * *

Глокстон явился с докладом через неделю. Когда король увидел его лицо, то понял: Глокстон принёс ему бомбу. Он ещё не представлял себе, какого размера и мощи заряд в этой бомбе, но то, что это бомба, у него не осталось ни капли сомнений.

– Сначала несколько слов о мистере Гуре, «Фалконе» и графине Дэйнборо. Про Андорру, я полагаю, вам уже известно?

– Да. Не так много, как хотелось бы, но, как я понимаю, это от нас не оченьто зависит.

– В некотором роде, сэр. Практически всё, что докладывали вашему величеству сэр Уинстон и адмирал Синклер, соответствует истине.

– То есть?!

– То есть, сэр, правы оба этих благородных джентльмена. Адмирал Синклер – не параноик, а просто не слишком удачный руководитель разведки. И то, что удалось ему выяснить, вполне соответствует его возможностям. Но правда и то, что докладывал вам сэр Уинстон, милорд. Всё зависит от того, под каким углом зрения оценивать происходящее.

– То есть – и шпионский роман, и любовный?!

– Не вижу ничего удивительного, милорд, – без тени улыбки на лице кивнул Глокстон.

– И «Falcon Bank and Trust» – действительно успешное предприятие?

– Более чем, милорд. Кроме того, я, кажется, начинаю понимать, каким образом они добиваются столь потрясающих успехов. На самом деле это просто, как всё гениальное.