Одиссея "Варяга"

       Однако Чухнин решение принял. И отказался от возникшей идеи приказать отряду Небогатова поворотом "все вдруг" разорвать дистанцию с противником и уходить в конец колонны русских главных сил, где можно было пристроившись за "Полтавой" "действовать по обстановке" - оттуда у слабо бронированных, но прилично вооруженных "пересветов" был шанс нанести урон противнику, не подвергаясь излишнему риску. Но, увы, этот логичный маневр требовал исключения их из боя минимум на десять минут, а при довольно скоротечном расхождении колонн на контркурсах, он мог внести замешательство в действия младших флагманов. Ставки были сделаны.

Глава 3. "Дер таг..." [141]

       Наскоро подравниваясь по ходу дела, две броненосных колонны вступили в решительный бой на контркурсах. Во главе японской линии оказались "Идзумо", "Ивате", "Якумо" и "Адзума". Сразу за ними с несколько увеличенным интервалом первый боевой отряд в полном составе - "Микаса", "Сикисима", "Ясима", "Хацусе" и "Асахи". За ними "Токива" и прикрывающий подбитый "Фусо" броненосец "Конго", на который переправлялся Камимура. Чтобы принять его, командир корабля пока снизил ход до 10-12 узлов. Русский строй так же возглавляли три броненосных крейсера, идущие уступом по отношению к колонне броненосцев. Их курс отстоял от курса линии баталии Чухнина кабельтов на двенадцать дальше от противника. Маневрирование до этого момента привело к тому, что головным шел "Память Корейца", за ним "Витязь" и третьим - флагман Руднева "Громобой". По мере их приближения к линии броненосцев, эти корабли сосредоточили огонь на "Фусо" и "Конго".

       Колонну русских линкоров вели броненосцы-крейсеры во главе с "Пересветом" под флагом контр-адмирала Небогатова, яростно обстреливающие японские головные броненосные крейсера. Ордер отряда замыкала "Победа". За ними в полном составе броненосцы Чухнина с флагманским "Тремя Святителями" впереди. Предпоследним в строю шел "Петропавловск" под флагом контр-адмирала Григоровича.

       На всех линейных судах противостоящих флотов офицеры понимали, что возможно, в предстоящие десять-пятнадцать минут все и решится. Генеральное сражение флотов вступало в решительную фазу. Сейчас все зависело от умения и выдержки артиллеристов, от самоотверженности противопожарных партий и трюмных дивизионов, от выносливости и навыка кочегаров и машинистов, от хладнокровия, быстроты реакции и решительности адмиралов и офицеров. И еще от пушек, снарядов и брони...

       Над Желтым морем разверзся ад, какого еще не знала история войн. Орудия гремели на максимальной скорострельности. Глухо лаяли шестидюймовки, заглушаемые низким рокотом главного калибра. Чудовищную какофонию дополняли глухие удары и звонкие хлопки разрывов, визг разлетающихся осколков, отрывистое многоголосье команд, стоны и крики раненых и умирающих. Высоченные взметы воды иногда почти целиком закрывали корабли противников. Желтые вспышки дульного пламени перемежались с красноватыми сполохами разрывов. Черный дым из труб смешивался с бурой пеленой пожаров...

       Когда "Микаса" уже расходился контркурсами с изрядно горящей на всем протяжении от первой дымовой трубы до перекошенной, сбитой с катков, кормовой башни, потерявшей грота-стеньгу и заметно севшей на корму "Победой", Того, не покидавший открытого мостика своего флагмана, приказал перенести огонь своего отряда на корабли Чухнина. Именно они били по его броненосцам и в эти минуты представляли главную угрозу. В чем его только что убедил очередной двенадцатидюймовый "подарок" с одного из русских кораблей типа "Полтавы", взорвавшийся под носовым казематом. Из него сейчас валил густой дым, а пушка беспомощно задралась так, что было ясно - восстановлению она не подлежит. "Что-ж, - подытожил про себя увиденное японский командующий, - если удастся сейчас размочалить оконечности русским "утюгам", главное будет сделано. Без скорости они ему не помеха. С Рудневым и уже изрядно потрепанным Небогатовым, чьи броненосцы-крейсеры теперь по-хорошему должны больше заботиться о своем спасении, чем о бое, будет попроще".

       Впереди все обстояло более-менее нормально. Все четыре его броненосных крейсера хоть и получили повреждения, но не смертельные. И судя по всему, их шансы на успешное расхождение с русской колонной весьма высоки. Бившие по ним "Пересветы" изрядно претерпели от японских броненосцев и их огонь существенно ослабел. Достаточно сказать, что на "Победе" совершенно точно выбита кормовая башня, а на потерявшем верхушку средней трубы "Ослябе", похоже, замолчали обе. Сам флагман Небогатова сейчас с "Микасы" не виден, ибо полностью скрыт дымом громадного пожара на шканцах...

       "Сикисима" активно стреляет. "Ясима" горит, но тоже остервенело бьется. Что дальше - практически отсюда не разглядишь за дымом от его пожара, хотя по вспышкам выстрелов можно понять, что и остальные корабли колонны поддерживают активный огонь.

       - Запросите на грота-марс, что с нашими концевыми судами, все ли в порядке у "Асахи", перенес ли флаг Камимура... Пусть сообщит телеграфом, и...

       - Господин адмирал! "Токива" затонул... Внутренний взрыв...

       Василий Васильевич Верещагин, введенный сигнальщиком Копытовым в боевую рубку "Петропавловска", прикрывшую его от очередного взрыва своим стальным телом, отдышивался от шимозного удушья. Его усадили справа от прикрытого внешним броневым листом выхода. Слева, почти друг на друге лежали тела четверых погибших. Два рулевых квартирмейстера, вестовой командира и младший штурман броненосца мичман Сергей Болиско были убиты форсом осколков, просвистевших сквозь щель боевой рубки после разрыва на левом крыле мостика, которого больше не существовало. Дыма от этого взрыва наглотались все бывшие в рубке и возле нее. Трое почти до обморока, включая командира Яковлева. И вот его, грешного.

       "Петропавловск", поначалу весьма активно стрелявший, медленно слабел как раненый человек. Одна за другой замолкли шестидюймовые башни левого борта. Артиллерийский офицер поначалу говорил командиру, что их можно еще было ввести в строй, но для этого надо было выйти на палубу, и зубилом повыбивать заклинившие их осколки. Но, во-первых, между ними находилась стреляющая батарея с двумя шестидюймовками, а, во-вторых, японские снаряды имели такое бризантное действие и давали такое немыслимое количество осколков даже при ударе о воду, что до выхода из зоны обстрела это было физически невозможно, что и подтвердили две попытки починиться не выходя из боя, приведшие к серьезным потерям в людях.

       Попавший затем в левую кормовую башню очередной японский крупнокалиберный снаряд перекосил ее, и сделал любые попытки ремонта в море бессмысленными. Несмело, поначалу, занимающиеся пожары постепенно окрепли, и к моменту расхождения колонн броненосец, казалось, дымился уже с носа до кормы. Попытки тушить очаги возгорания одна за одной срывались новыми взрывами снарядов, осколки которых выбивали людей пожарных дивизионов и в клочки рвали шланги. Левый клюз был разворочен, практически разодран пополам. Его верхняя часть улетела в море, а в образовавшуюся дыру периодически захлестывали волны.