Призрак Великой Смуты (CИ)

Генерал фон Фалькенхайн дважды обошел вокруг заляпанной грязью машины, внимательно осмотрел выстроившийся в ряд экипаж: командир, водитель, стрелок-наблюдатель, наводчик, заряжающий, после чего зачем-то пнул гусеницу начищенным до блеска сапогом.

– Отлично, герр Фольмер, – задумчиво произнес он, – примерно так я себе это и представлял. А будьте добры, теперь расскажите нам с его величеством о возможностях и характеристиках вашей новой машины.

– Да, да, мой добрый Йозеф, – оживился кайзер, – расскажите нам, пожалуйста, все и поподробней.

– Кхм, ваше величество, – смущенно сказал инженер Фольмер, – панцеркампфваген А7V-M собран из листов броневой стали, закаленной по методу господина Круппа. Вес машины – двадцать тонн. Экипаж, как Вы сами видите, пять человек. Вооружение – одна морская пушка «восемь-восемь» с длиной ствола в тридцать калибров и один пулемет МГ-08. Лобовая броня – наклонная, противоснарядная, двадцать миллиметров, и на расстоянии пятисот метров держит шрапнель на удар из пушки Шнайдера калибром в семьдесят пять миллиметров.

Борта и корма имеют противопульное бронирование в десять миллиметров, крыша имеет толщину в пять миллиметров и предназначена для защиты экипажа и механизмов от шрапнельных пуль. Двигатель Мерседес, мощностью двести шестьдесят лошадиных сил, скорость машины по шоссе двадцать пять километров в час, по пересеченной местности от восьми до двенадцати. Преодолеваемый брод – глубиной до полутора метров, стенка – высотой до метра, окоп – шириной более метра двадцати. Подъем – более двадцати пяти градусов. Вес машины позволяет ей проходить по всем существующим типам временных и капитальных мостов. Вес относительно предыдущей модели сократился в полтора раза, а мощность двигателя выросла в те же полтора раза.

– Замечательно, Йозеф, это значит, что ваши машины смогут пройти везде, где пройдет немецкий солдат, а наша кавалерия вполне сможет сопровождать их на рысях, – потер руками кайзер и повернулся к генералу фон Фалькенхайну: – Не так ли, Эрих?

– Да, именно так, ваше величество, – кивнул генерал. – Но, наверное, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Герр Фольмер, будьте добры, покажите нам вашу машину в деле.

– Яволь, герр генерал, – кивнул инженер Фольмер и махнул экипажу рукой. Солдаты встрепенулись, а потом ловко, словно обезьяны, забрались на крышу машины и один за другим скрылись в больших люках на ее крыше. Пронзительно взвыл двигатель, выбросив из выхлопных патрубков едкие сизые клубы бензинового угара, от которого кайзер громко чихнул, что, впрочем, осталось почти незамеченным из-за ужасающего шума, издаваемого двигателем танка.

Немного прогрев мотор на малых оборотах, водитель тронул машину с места и повел ее к началу испытательной трассы, а генерал фон Фалькенхайн указал кайзеру на стоящую неподалеку небольшую деревянную вышку.

– Пойдемте, ваше величество, – сказал он, – посмотрим на это представление со всеми удобствами, так сказать из ложи. Конечно, стоило бы пригнать сюда взвод штурмовиков, чтобы они смогли продемонстрировать взаимодействие на поле боя боевых бронированных машин и нашей замечательной германской пехоты, но, думаю, что это у нас еще впереди.

– Да, да, Эрих, – кайзер похлопал генерала по плечу и подошел к лестнице, ведущей на смотровую площадку вышки, – ум и талант немецких инженеров, мастерство рабочих и мужество наших солдат – вот три составляющие той победы, которая сделает Германию величайшей страной мира. Только так и никак иначе, мой добрый Эрих. Только так и никак иначе.

С высоты крыши трехэтажного дома, было хорошо видно, как плюющийся сизым дымом новый панцеркампфваген с легкостью преодолевал вспаханное раскисшее поле, переезжал через снарядные воронки, взбирался по склонам, с легкостью ломал деревянные столбы, рвал проволочные заграждения и форсировал окопы. На последнем этапе кайзеру была продемонстрирована стрельба с места и с коротких остановок по макетам пулеметных гнезд и артиллерийских орудий. На суше устаревшая морская противоминная пушка оказалась выше всяких похвал. Мощи ее снаряда, в два раза превосходящего снаряды легких полевых орудий, хватало на уничтожение любого мыслимого и немыслимого на этой войне препятствия, в отличие от 57-мм пушки Нордфельда, которая использовалась на германских танках до этого. Ну, а если англичане вздумают выставить против новой немецкой машины свои ромбовидные каракатицы, то пусть пеняют на себя. Пушка «восемь-восемь» шутить не будет, сразу превратит британскую железку в братскую могилу для экипажа.

– Ну как вам, ваше величество, это представление? – спросил кайзера фон Фалькенхайн, когда демонстрация новой машины была закончена, и она повернула обратно к вышке, где ее ожидало высокое начальство.

– Мой славный Эрих, – патетически воскликнул кайзер, взмахнув здоровой правой рукой, – это было просто великолепно. Я ожидал увидеть лишь ее чертежи, а мне показали готовую бронированную боевую машину, грозную и неудержимую, словно древнее оружие Нибелунгов.

Герр Фольмер, завтра же – нет, прямо сегодня! – наши заводы должны приступить к серийному выпуску таких машин, чтобы к лету мы смогли собрать стальной германский кулак, который проломит оборону этих распутных лягушатников и этих пожирателей овсянки – британцев. Тогда мы сможем завершить войну в Париже подписанием капитуляции нашего старого врага.

Вы же, мой добрый Эрих, возьмите под свой контроль все, что связано с формированием новых бронированных частей и применением таких машин. Не хотелось бы, чтоб столь грандиозный труд наших инженеров и рабочих пошел насмарку из-за чьей-нибудь нерасторопности или нераспорядительности. Все, господа, принимайтесь за работу… Германия ждет от нас только победу!

27 февраля 1918 года. Утро. Финляндия. Свеаборг. Старая крепость.

Полковник Лесков Андрей Николаевич, Начальник корпуса пограничной стражи.

Прошло чуть больше двух недель после нашего предыдущего разговора о грядущем вооруженном выступлении противников советской власти, которое готовили так называемые финские «лесных бароны». Тогда мы с командующим 2-м корпусом Красной гвардии генералом Свечиным и представителем партии большевиков в Финляндии Эйно Рахья очень долго разговаривали, прикидывая, как нам лучше действовать в том случае, если мятеж все же произойдет.

Общими усилиями тогда мы приняли решение предпринять некоторые превентивные меры для предотвращения мятежа. С помощью информации, которая поступила к нам от ведомства товарища Дзержинского, нам удалось обнаружить склады оружия, приготовленного главарями мятежников. В свою очередь, подчиненная мне пограничная стража усилила контроль на границе и перехватила десятка полтора курьеров, пытавшихся нелегально перебраться из Швеции на территорию бывшего Великого княжества Финляндского, перевозивших шифровки с инструкциями, предназначенными для «лесных баронов», и крупные суммы денег. Пойманных курьеров мы отправляли на беседу к сотрудникам уважаемого Феликса Эдмундовича, которых теперь называли «особистами». С их помощью нам удалось узнать новые имена вожаков грядущего мятежа, новые адреса явок и конспиративных квартир и установить новые связи мятежников. После этого следовали новые аресты, и все начиналось по новой.

Тем временем товарищ Эйно Рахья тоже не сидел сложа руки. Он провел большую работу с финскими большевиками, которые начали агитацию среди жителей лесных городков. Они разъясняли народу все пагубность вооруженного выступления против советской власти, в результате чего многие из тех, кто собирался присоединиться к мятежникам, передумали, и отказались участвовать в кровопролитии.

Свою лепту в предотвращения вооруженного выступления внес и генерал Маннергейм. Он посетил несколько крупных промышленников и банкиров и весьма доходчиво объяснил им, что большие деньги не любят, когда в стране смута, а потому лучше будет, если в Финляндии будет тишина и спокойствие. К тому же большевики сразу же после начала мятежа введут в Финляндии военное положение, и тогда под раздачу могут попасть не только непосредственные участники мятежа, но и все сочувствующие. Похоже, что речь генерала оказалась достаточно доходчивой, и, по нашим сведениям, финские богатеи отказали дать деньги главарям мятежа… А многие из тех, с кем беседовал Маннергейм, от греха подальше подались в Швецию, чтобы пересидеть там смутное время…