Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2(СИ)

Тесты в барокамере были очень непростые. Сначала имитировали подъём на «высоту» 5 тыс. м. Кандидаты должны были просидеть 30 мин, дыша атмосферным воздухом. Скорости «подъема» и «спуска» (соответствующего изменения давления) составляли около 15 м/с. Согласно заключению врачей, у Гагарина: «Переносимость гипоксии хорошая». Следующий этап — пребывание в течение 20 мин при давлении, соответствующем «высоте» 6 тыс. м, затем на «высоте» 14 тыс. м, но теперь уже, разумеется, с кислородом, при скорости изменения давления, соответствующей подъёму и спуску со скоростями от 20 до 45 метров в секунду. Юрий Алексеевич прошёл и эти испытания.

Исследования кандидатов на переносимость перегрузок проводили на центрифуге врачи Ада Равгатовна Котовская и Павел Михайлович Суворов. Лаборантка Валентина Денисова обклеивала испытуемых электродами для регистрации электрокардиограммы, датчиками для определения артериального давления и регистрации гемодинамических показателей. Каждого кандидата взвешивали, чтобы соответственно его весу установить на противоположном конце центрифуги мешки с песком для баланса.

Юрий Алексеевич занял место в кресле, он уже зафиксирован, готов к вращению, тренируется на быстроту гашения световых сигналов. Павел Михайлович Суворов зажигает зеленые лампочки на табло, расположенном перед глазами испытуемого, а Гагарин, нажимая на кнопку тангетки, гасит их. Это — тест на быстроту реакции. Потом проверка зрения: все в порядке.

Первый этап испытания — воздействие перегрузок в направлении от головы к тазу в три, пять, семь единиц, поэтапно в течение 30 с каждая. Все этапы Гагарин выдержал успешно. А впереди еще более сложное испытание.

В последней серии обследований на центрифуге создавались поперечные перегрузки в направлении грудь-спина при угле наклона спинки от вертикали в 65®. Вращение центрифуги проводилось по следующей схеме: семь единиц в течение трёх минут, девять и десять единиц — две минуты. Ежедневно проводилось только одно вращение. В медицинском протоколе записано: «Поперечно-направленные перегрузки в семь, девять и десять единиц Ю. Гагарин перенес хорошо. Допущен к специальным тренировкам».

Во время многократных тестов на центрифуге произошло происшествие, о котором позднее рассказала Ада Равгатовна Котовская:

«Один из космонавтов первого отряда был не очень хорошо воспитан и иногда позволял себе, скажем так, некорректное поведение и высказывания в адрес наших молодых лаборанток, которые душу вкладывали в работу: одевали их, снаряжали и т.д. И в один прекрасный день (обычно мы вращали по два человека в день) Юра прошел испытание первым, а тот вращался вторым. После завершения вращения он зашёл в медицинскую комнату, и я почувствовала, что там что-то происходит. Сначала не могла понять, в чем дело, а потом оказалось, что мои дорогие помощницы решили ему показать, чего они стоят: отрезали все пуговицы на его брюках, и он не мог уйти домой, так как брюки падали. Тогда я попросила всех выйти (и Гагарина тоже) и спросила у девочек-лаборантов, что случилось. И они сказали, что он их очень обидел. Потом вошли Юра и этот виновник. Гагарин поинтересовался, в чем дело, и я открыто все рассказала. Юра, глядя на девочек, ответил: «И правильно сделали». И в адрес виноватого сказал: «А тебе — урок!» (источник — http://www.bogorodsk-noginsk.ru/lyudi/Kotovskaya.html)

На примере многих подобных мелких бытовых эпизодов, постепенно, Гагарин стал восприниматься и другими кандидатами, и персоналом НИИ авиационной медицины, а позднее и Центра подготовки космонавтов, как один из неформальных лидеров, хотя старшиной отряда официально был назначен более старший по званию — полковник Георгий Береговой. (АИ, в реальной истории старшиной отряда был назначен капитан Павел Попович)

Центрифуга стала одним из главных «камней преткновения» для кандидатов. По решению главной комиссии, отбиравшей кандидатов в космонавты, к концу 1959 года из 250 лётчиков прошли отбор и были признаны годными только 13. Это были капитаны Владимир Комаров и Павел Попович, старшие лейтенанты Иван Аникеев, Валерий Быковский, Борис Волынов, Юрий Гагарин, Виктор Горбатко, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Герман Титов, Евгений Хрунов, Георгий Шонин и лейтенант Алексей Леонов, который в ходе проверки хотел отказаться от участия в программе и вернуться в часть, но Гагарин уговорил его остаться.

9 декабря 1959 г Юрий Алексеевич Гагарин написал заявление с просьбой о приёме в отряд космонавтов, и отбыл к месту службы, в Мурманскую область. Уже через 9 дней, 18 декабря, в часть пришёл вызов. Гагарин ещё не знал, где он будет жить, поэтому в Москву ехал один, рассчитывая привезти семью позднее. Он беспокоился о жене и маленькой дочери, вынужденный оставить их наедине с хоть и хорошо знакомым, но нелёгким сельским бытом, зимой, в Мурманской области. Перед отъездом Юрий Алексеевич наколол полный сарай дров, чтобы, случись задержка, хватило до лета, из магазинов в поселке Печенге привёз рыбы, а из города Заполярного — картофеля и макаронов. (подробности по книге Вячеслава Бучарского «Небо Гагарина» http://bucharsky.ru/books/16/242/)

Королёв и Келдыш сами дополнительно проверяли кандидатов в космонавты, отобранных врачами. Проверку вели по присланным документам. Отряд необходимо было доукомплектовать до 20 человек, то есть, набрать ещё семерых.

Королёв поступил проще: чтобы сократить работу врачам, взял список 1-го отряда из присланных документов, перечитал его, подумал как следует, и вычеркнул нескольких кандидатов.

Первым он забраковал Анатолия Карташова — у него в «той истории» обнаружились точечные кровоизлияния после тестов на центрифуге. По воспоминаниям Ады Равгатовны Котовской: «В результате воздействия поперечно-направленных перегрузок задняя поверхность его туловища и ног представляла собой сплошное огромное кровоизлияние — синяк с признаками отека. Следует сказать, что такой случай был единственным на протяжении всей моей многолетней практической работы.» (источник — http://www.bogorodsk-noginsk.ru/lyudi/Kotovskaya.html) Вероятно, это была индивидуальная особенность организма — ни у кого из остальных кандидатов на той же 8-кратной перегрузке ничего подобного не наблюдалось.

Вторым Королёв вычеркнул Валентина Варламова.

— Невезучий он, — пояснил Сергей Павлович в ответ на удивлённый взгляд Мстислава Всеволодовича. — Ты знаешь, как он «там» умер? Клеил обои и ударился виском о кровать! Не хватало нам, чтобы он на посадке обо что-нибудь ударился.

Затем забраковал Марса Рафикова:

— Недисциплинован, — коротко сказал Королёв. — «Там» его отчислили за «самоволку», да ещё бил жену...

Фамилию Заикина Сергей Павлович подчеркнул и дописал рядом: «Полёт до 1969 г»

— В 69-м у него язву нашли. Так и не слетал. А деньги и время на подготовку потрачены. Если слетает раньше, может, и язвы не будет.

Также, по рекомендации Серова, ещё на этапе «мандатной комиссии» забраковали Григория Нелюбова, хотя по всем показателям он имел отличные шансы попасть в отряд космонавтов. Серов, посоветовавшись с Королёвым, обратил внимание Главного Конструктора на сложный характер Нелюбова.

— Вы, Сергей Палыч, его историю в ИАЦ читали? — прямо спросил Иван Александрович.

— Читал, конечно, — подтвердил Королёв.

— Ну, и как вам? Три дурака попались патрулю в пивной, нахамили, а этот красавец потом ещё и извиниться отказался. Мало того, что самого его из отряда выперли, так ещё и двоих товарищей с собой потащил. Подумайте сами: нужен нам такой космонавт? Ведь ему после полёта быть лицом страны, представителем советского народа! Возьмите лучше вместо него кого-нибудь постарше, да поопытнее.

Председатель КГБ был достаточно весомой фигурой и сам по себе, тем более, что среди «посвящённых» он фактически был вторым лицом после самого Хрущёва. Королёву пришлось прислушаться к его мнению.