Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2(СИ)

(отрывок подготовлен по материалам сайта http://gagarin.ortox.ru/)

Окончательное решение о формировании отряда космонавтов и организации Центра подготовки космонавтов было утверждено Постановлением Совет Министров СССР № 569—264 от 22 апреля 1959 года (АИ, в реальной истории — от 22 мая) Отряд получил официальное наименование «Группа N1 ВВС», что наглядно демонстрировало, какое значение придаётся освоению космоса на правительственном уровне.

Отбор кандидатов был поручен группе специалистов Центрального военного научно-исследовательского авиационного госпиталя (ЦВНИАГ).

Руководил группой полковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов. Отбором будущих космонавтов занимались: Евгений Анатольевич Карпов, Владимир Иванович Яздовский, Николай Николаевич Гуровский, Олег Георгиевич Газенко, Абрам Моисеевич Генин. Все они позднее стали крупными медицинскими специалистами в области космической медицины.

В первый набор планировалось отобрать 20 советских космонавтов и 12 кандидатов из 6 стран ВЭС, для формирования международных экипажей. С женским отрядом Королёв убедил Хрущёва немного повременить.

Порядок отбора решением Королёва сразу был изменён. В «той» истории отобранных кандидатов сначала подвергали изнурительной медицинской проверке, и лишь потом проводили «мандатную комиссию» — проверку кандидатов сотрудниками органов безопасности. Сейчас отбор начали с проверки медицинских книжек, после чего сразу проводили проверку благонадёжности. С теми, кто её не прошёл, не проводили даже предварительной беседы. Это помогло сэкономить время — врачи работали с уже с прошедшими политическую проверку кандидатами, и отсева из отобранной группы по политическим причинам можно было не опасаться.

«Планка отбора» с самого начала была поставлена очень высоко. «Требования к кандидатам в космонавты» сформулировал сам Сергей Павлович Королёв: «Безупречное состояние здоровья при высокой психической устойчивости и общей выносливости организма; высокая летная успеваемость при выраженных задатках воли, трудолюбия и любознательности; активное желание освоить полеты на ракетных летательных аппаратах; антропометрические параметры: рост — не более 170 см, вес — 70-72 кг, возраст — не старше 30 лет». Искали кандидатов в первый отряд врачи ЦВНИАГ, разъехавшиеся по авиаполкам, где местные медики, знавшие, что идет отбор «летчиков спецназначения», предложили в общей сложности более трех тысяч кандидатур.

Просмотрев медкнижки и отобрав подходящие, документы предполагаемых кандидатов передали в Комитет Госбезопасности. Сотрудники Ивана Александровича Серова проверяли кандидатов тщательно. Браковали тех, у кого были родственники за рубежом.

Для некоторых, особо выделявшихся, делались исключения из «требований» Королёва. Владимиру Комарову было 33 года, но он имел блестящую инженерную подготовку. Павлу Беляеву было 35, но он был великолепным летчиком. Георгий Шонин был немного выше положенного роста, но он впечатлил всех своим хладнокровием и рассудительностью.

Только после тщательной проверки документов «чекистами» врачи начали беседовать с их владельцами. Беседа с будущим возможным кандидатом в отряд космонавтов начиналась с подписки о неразглашении. Затем интересовались опять-таки здоровьем — важна была оценка самого кандидата, ведь на медкомиссии можно было что-то пропустить, расспрашивали об успехах, настроении, и лишь затем осторожно заводили разговор о том, что есть возможность попробовать полетать на новой технике. Нет, не на самолётах. На ракетах. Точнее сказать, на спутниках.

90 процентов опрашиваемых лётчиков первым делом спрашивали: «А летать на обычных машинах будем?» Это были парни, влюблённые в свою профессию, они гордились званием военного лётчика.

В среднем трое из десяти отказывались сразу. Отказывались не из страха — из-за секретности, мешавшей осознать перспективы. Лётчикам нравилась их служба, они привыкли к сложившемуся коллективу, обзавелись друзьями, хорошо представляли перспективы профессионального и служебного роста, многие уже наладили семейный быт, и жертвовать всем этим ради туманного обещания «полётов на новой технике, на невероятных скоростях и высотах» не хотели. Позже это стало правилом: кандидат в космонавты мог, не объясняя причины, отказаться от работы на любом этапе подготовки.

Почти в каждой беседе медиков с лётчиками непременно возникал вопрос: хорошо, новая техника, ракеты, облёт земного шара — всё это очень интересно, но когда это всё будет?!

Представить полёт человека в спутнике мог не каждый. Тем более неясен был и вопрос возвращения с орбиты, понятно было лишь, что специалистам ещё предстоит много работы. Многие отвечали прямо: «Этак будешь ждать «наземным космонавтом», пока не состаришься…»

Из-за ограничений секретности медики не могли говорить прямо, а опрашиваемые лётчики не могли и предположить, что космические корабли в беспилотном варианте уже летают, и до полёта человека в космос остаются не десятилетия, а всего каких-нибудь двадцать месяцев!

Как вспоминал позднее Борис Волынов: «Как-то летом 1959 года вызвали меня в штаб полка. Думаю — за что? Служу вроде добросовестно... Захожу в штаб, а меня там ждет наш полковой особист, заводит в свой кабинет и дает подписать бумагу, что я обязуюсь не разглашать секретные сведения, которые мне станут известными. Подписал. Захожу заинтригованный в кабинет командира полка. А там на его месте сидит незнакомый подполковник-медик и больше никого. Начал он беседу со мной издалека. Мол, не хочу ли стать испытателем? Хочу. Медик говорит: «Летать предстоит на очень большой высоте». Я ему: «На аэростатах что ли?» «Нет». А как сказал, что скорости будут в несколько раз больше, чем на реактивном самолете, так заинтриговал меня окончательно. Я его про технику спрашиваю, а он темнит — мол, на вооружении такой техники нет. В конце беседы говорит: «Подумайте, если согласны, завтра жду ответа». Я ему сразу говорю, что согласен. А он мне: «Вы же женаты, посоветовались бы с женой». Я говорю: «Ведь подписку дал, не с кем теперь советоваться».

Потом все шло как обычно: полеты, дежурства. А в ноябре приходит приказ — меня и еще пятерых летчиков отправить на медкомиссию в Москву. Приехали, а там таких, как мы, еще человек тридцать. Переодели нас в халаты и 40 дней терзали.

Проверяли критические возможности человека. Например, на центрифуге сначала испытают при 6-кратной перегрузке, затем при семи, далее — восьми. Или в термокамере, где воздух нагревали до плюс 65 градусов. Это была пытка. Но нужно было выбрать самых выносливых. Теперь от многих проверок отказались. А тогда через жернова медкомиссии проходил лишь один из десяти кандидатов в космонавты. Кстати, никто из моих однополчан не прошел. Затем радостный и довольный вернулся в свою часть и до марта 1960-го ждал вызова. Когда вызов пришел, жену с сыном отправил к её родителям, а сам — в Москву». (источник — http://gagarin.ortox.ru/otrjad_pervykh_kosmonavtov)

Ограничения Королёва сразу дали большой отсев. Обращали внимание не только на рост и вес. Основанием для отбраковки кандидатов стали частые бронхиты, ангина, предрасположенность к гастритам или колитам. В обыденной жизни всё это, конечно, вещи неприятные, но кто же замечает такие пустяки. Московские медики обращали внимание и, увидев отклонение от «абсолютного здоровья», тут же браковали.

В общем-то, у Сергея Павловича уже была достаточно подробная информация о всех космонавтах из состава первого отряда — летавших и нелетавших. Но изменения, произошедшие в стране после получения «посылки из 2012 года», к 1959-му весьма сильно сказались именно на авиакосмической сфере, и не только в части техники. Сокращения Вооружённых сил носили значительно более продуманный характер. Сокращали, главным образом, пехотные части, внутренние войска, и прочие, не связанные с долгой технической подготовкой. Профессионалов — лётчиков, танкистов, моряков, артиллеристов — сокращения затронули в значительно меньшей степени, а войска связи, наоборот, даже выросли.