Петля Реки Времени

– Да нет, скорее всего, воевали, ради возможности жить и думать как хочется, быть свободными, быть людьми, хотя свобода – понятие весьма условное. Но уж, во всяком случае, не вашими рабами быть, – возразил Глебов.

– Пред кем весь мир дрожал в пыли, торчит затычкою в щели, – вставил детскую присказку Игорь. – Это я про Гитлера, Наполеона и прочих Македонских или Нейронов. Все они плохо кончили.

Гауптман, будто не слыша его, продолжал гнуть свое:

– Вы готовы драться только за несколько вещей в жизни. Например, за детей. Вот за них, ну ещё за жён, родных и близких. Родственные узы ещё не просрали людишки. Кстати, адрески родственников не укажите ли? Хотя, они есть в паспортах. Но даже, если и живут вдругом месте, это дело техники. Нашей техники. Кстати, не думаю, что вы собираетесь строить из себя героев и просить сделать ну, скажем, "кровавого орла"? Знаете, что это такое? Когда обречённый на казнь викинг хотел продемонстрировать своё мужество и презрение к врагам, то просил казнить себя жесточайшим способом. Причём, эта казнь проводилась добровольно и в ней нельзя было отказывать. Воину разрезалась на спине кожа до ребер. Затем их раздвигали и у еще живого вырывались легкие и сердце. Вам слабо. Думаю, этого и не потребуется. Более эффективна будет психотонная обработка или работа с родственничками.

– Это блеф, если мы в другом измерении, их нет, – шепнул Глебов. Генка, казалось, его не услышал.

– Сука! – Глаза Николишина налились кровью, желваки на скулах готовы были разорвать кожу щек, костяшки кулаков, побелели. Сжатая пружина гнева и внутреннего возмущения готова была распрямить тело и бросить на этого холеного нелюдя. Игорь и Сергей, привстав со своих мест, схватили друга за плечи. Только Денисов сидел неподвижно, оставаясь внешне невозмутимым.

– Сидеть! – рявкнул блондин, дула автоматчиков уставились на мужиков. – Ну вот и первая ваша ошибка, показали слабое место. Я насчёт семьи. Не знаю, такие уж вы профессионалы, как я сначала подумал по двум боевым эпизодам. Или это вышло случайно?

Гауптман сделал паузу и, возвращаясь к теме, спросил:

– А вообще, стоит ли так гордиться вашей победой в войне?

– А-а-а, значит уже в курсе. Так чего ж вы дергаетесь, если знаете, что просрали.

– Да, тогда прос… проиграли. Но после того, как появилась возможность путешествовать во времени.., словом, мы изменим результат. И вы в этом поучаствуете. А может быть, и сыграете ключевую роль.

– Размечтался! Упырь!

– Мне надоела ваша грубость, вернее, глупая бравада. Вроде, умные мужики. Ладно, хотите мучиться – дело хозяйское. Кстати, ваши моральные принципы не состоятельны. Впрочем, как и у любого человека. Ведь мораль – всего лишь готовый, залежалый и слегка подгнивший продукт чужих размышлений. Заметьте, чужих. Всё зависит от того, что вдолбили в голову. Мне – теорию о превосходстве арийской расы, способной избавить мир от пороков и вырождения, вам – то, что появление на свет каждого выродка и недоноска угодно Богу. Короче говоря, многое зависит от того, в какой стране и в какое время родился. Ну, там ещё от окружения, воспитания и так далее. Наверняка, будь я гражданином Советского Союза, родившимся в начале двадцатого века в семье комиссара, стал бы, скорее всего, убежденным коммунистом. А вы, соответственно, оказавшись в моей среде… в общем понятно?

– Кстати, откуда у вас идеальный русский? – спросил Глебов.

– Я из русских немцев. Поволжских. Мои родители иммигрировали, когда начались репрессии. Разговаривали со мной по-русски и по-немецки. Вообще, я должен кое-что вам рассказать. Чтобы было ясно, как и в чём мы будем сотрудничать.

– С чего ты взяли…

– Сейчас молчите. Вас отведут в соседнюю хату и накормят. Отдохните, выспитесь, потом продолжим разговор. И без глупостей. Даже, если сбежите, через десять километров будет возврат в точку выхода, то есть на то же место. Такова специфика зоны. Её радиус ровно десять километров и сто метров.

– "Ага, – пронеслось в голове у Денисова. – Если радиус этой зоны десять, диаметр, соответственно, двадцать, а он предупредил, что через десять упремся или вернемся, то получается, мы в центре.

– А как удерживается зона. Кем или чем заданы её границы? – не выдержал Геннадий. – Что, человек упирается в невидимую стену как в компьютерной игре?

– Нет, физического ощущения преграды нет, но через каждые сто буферных метров человек обнаруживает, что здесь уже был. Еще через сто метров опять в том же самом месте. И так до бесконечности.

– Про комппьютерные игры не удивились, значит, знаете, что такое копм? "Виндоус"?

– Всё, хватит! – оборвал гауптман. – Все вопросы и ответы завтра. Wegfuhren! Увести!

На улице было жарко. Солнце уже вскарабкалось в зенит. После полумрака хаты резануло по глазам. Воздух был насыщен запахом трав. Весёлые барашки облаков, щебет птиц и стрекот цикад, – всё это делало нереальным происходящее. Жизнь была так прекрасна. "Может, близнецы правы? Рвануть"? – промелькнуло в голове у Денисова. Но разум возобладал. Некуда бежать. Интересно, на что надеялись те, кто вообще решался на побег из плена? Или отчаяние и невозможность терпеть беспредел были выше осторожности?

***

Дом, куда отвели пленников, располагался через улицу. Он был похож на тот, где жил гауптман. Две комнаты. В углу большой светлицы с покрытыми штукатуркой и побеленными стенами высилась русская печь. В центре стоял массивный деревянный стол. Рядом четыре стула. Комнату также занимала застелённая железная кровать и старинный комод – роскошь для деревни того времени. В красном углу – образ Божьей матери. На окнах белые узорчатые занавески. В другой комнате находились всего лишь две также аккуратно застеленные кровати и тумбочка. Во всем чувствовался порядок и чистота. Но всё равно, было как-то неуютно, может быть, от душевного дискомфорта.

Солдат принёс еду. Термос с кофе, галеты, буханку хлеба, яйца, четыре варёные куриные ножки, плитку шоколада, яблоки и крынку молока.

Не евшие толком почти более трёх суток мужики, не стали следовать глупому принципу – лучше умереть с голоду, чем принять пищу из рук врага – и накинулись на еду. Для борьбы с неприятелем нужны силы.

Глебов с набитым ртом продекламировал Иртеньева:

– Много ль человеку надо,

Чтоб не впасть ему в коллапс?

Яйки, курки, масло, млеко,

Ну, ещё понятно, – шнапс.

Так что мы и дальше рады

Ваши трескать пироги,

А советов нам не надо.

Для других прибереги.

После того, как голодные желудки набились едой, организмам, привыкшим к никотину, захотелось курить. Все, кроме избавившегося от вредной привычки Алексея, осторожно начали затягиваться дымом оставленных солдатом сигарет.

– "Regie 4", – прочитал Серёга. – Солдатские.

Сначала курили с опаской, но, поняв, что в "палочки здоровья" не напихано никакой дряни, стали блаженно расслабляться. Появилась сытость и сонливость. За окном смеркалось. Часы у пленников отняли, но по ощущениям было около десяти вечера. Может быть, меньше, – в это время года темнота наступает поздно, но из-за чёрных, грозовых туч, которыми хмурилось будто недовольное происходящим небо, точно определить, который час, не представлялось возможным.