Вся власть советам!

— Александр Васильевич, я… Мы… В общем, я и Сосо… Ну, товарищ Сталин…

— Ну, не тяни кота за хвост, — не выдержал я, — говори, что там у вас?

Ира вздохнула, залилась краской и смущенно сказала:

— Дядя Саша, я к Иосифу Виссарионовичу перехожу жить. Он сделал мне предложение, и я согласилась… Вы только не думайте, — быстро сказала Ирина, — он сказал, что все будет по-честному, брак зарегистрируют, а вот в церкви он венчаться не хочет. Говорит, что это не так уж и важно, да и товарищи не поймут.

Я почесал макушку. Ну что ж тут поделаешь? Ирочка — девушка умная, не какая-нибудь экзальтированная барышня, которая первому встречному на шею бросается. Если у них там все так серьезно… Пусть живут — запретить я ей не могу, в конце концов, кто я ей?

Ирочка со страхом и надеждой поглядывала на меня — а вдруг я буду против? Смешно, да?

— Ну, ладно, распишитесь в загсе, или как эта штука здесь называется, — сказал я ворчливым голосом двоюродной тещи, — а жить-то где будете? Не к Аллилуевым пойдете же? Там тебе Надежда все волосы выдерет и глаза выцарапает…

— Александр Васильевич, — быстро затараторила обрадованная Ирина, — мы уже обо всем подумали. Мы будем жить на Суворовском, где у нас узел связи. Так будет всем удобно. И до Смольного и до Таврического рукой подать, да и наши ребята, если что, в обиду не дадут. Места там много, комнаты одной нам вполне хватит, — и Ирина опять залилась густым румянцем.

«Вот егоза, — подумал я, — пришла у меня совета спросить, а оказывается, она уже все просчитала и все решила».

— Ну, ладно, — сказал я, — если так, то хорошо. А что по этому поводу думает сам Сталин? Надо бы мне с ним на эту неслужебную тему переговорить.

— Дядя Саша! — воскликнула Ирина. — Так я его сейчас позову. Он тут, ждет меня в коридоре.

И она выбежала из кабинета, а через минуту вернулась, ведя за руку немного смущенного председателя Совнаркома. Сталин сейчас был не похож сам на себя. Во всяком случае, я его еще не видел в таком состоянии. Он волновался, хотя очень старался не подавать вида. Похоже, что этот потертый и побитый жизнью мужчина сейчас чувствовал себя юношей, который пришел к родителям невесты, для того чтобы попросить ее руки.

— Товарищ Тамбовцев, Александр Васильевич… — начал было он. От волнения его голос был немного хриплым, а кавказский акцент — более заметным, чем обычно.

— Товарищ Сталин, — перебил я его. — Ирина мне все уже рассказала. Возражать и отговаривать ее я не стану, надеюсь только, что вы в семейной жизни будете счастливы. Только Ирина, скажу честно, не подарок. Наши девицы совсем не похожи на здешних. Но время сейчас настало такое, что именно амазонки-воительницы типа Ирины как раз и будут чувствовать себя в вихре революционных событий, как рыба в воде. Так что, как на Руси говорят в таких случаях, совет вам да любовь…

— Спасибо, Александр Васильевич, — с чувством сказал Сталин, — я постараюсь сделать все, чтобы Ирина была счастлива со мной. А то, что она не похожа на других девушек, так это я сразу почувствовал, и именно поэтому ее полюбил. Вы правы, — добавил он, — время сейчас особое, и часто бывает так, что решения надо принимать быстро. Вот мы его с Ириной и приняли.

Я подошел к Ирочке и Сталину, словно желая, как это делалось в старину, благословить молодых. Впрочем, семейной иконы у меня не было, поэтому я чмокнул в румяную щечку Ирину и крепко пожал руку Сталину. Они переглянулись, а потом Иосиф Виссарионович сказал мне:

— Товарищ Тамбовцев, мы бы хотели пригласить вас на наше, так сказать, торжество. Правда, из-за нехватки времени, все будет обставлено скромно. Мои земляки прислали из Грузии хорошего вина, Ирочка обещала испечь пирог и сготовить чанахи. И еще какой-то салат особенный — оливье. Она сказала, что это напомнит вам о том времени, из которого вы прибыли в наш мир.

Естественно, я принял их приглашение, и вот сижу за столом в комнате на Суворовском, потягиваю прекрасное красное вино и слушаю, о чем говорят гости нашей «сладкой парочки».

А гостей было, в общем-то, и немного. От наших, пришельцев из будущего, кроме меня и Ирины за столом сидела Нина Викторовна — она была своего рода «посаженой матерью» — и коллега Ирины по телегруппе Андрей Романов. Он стал «посаженым отцом». Сталин пригласил на торжество Феликса Эдмундовича и своего старого знакомого, товарища по отсидке в Баиловской тюрьме, Григория Константиновича Орджоникидзе. Того самого, которого у нас принято называть его партийным псевдонимом «Серго».

Мне показалось, что Сталину хотелось, чтобы рядом с ним был кто-нибудь из его земляков. Видимо, начиная новую семейную жизнь, он вспоминал свою первую супругу — Като Сванидзе, умершую в 1907 году от тифа. Я знал, что Сталин очень ее любил и тяжело переживал ее смерть.

Разговор шел веселый и, как это принято в таких ситуациях, ни о чем. Выпито было уже немало, Орджоникидзе, который был кем-то вроде тамады, произносил красивые кавказские тосты и все время поглядывал на Ирину. «Эх, — наверное, думал он, — повезло земляку! Мне бы такую пери! Красавица! Вах!»

Сидящий рядом с ним Железный Феликс тоже с интересом поглядывал на Ирину. Я усмехнулся — надо же, выходец из сельского пролетариата Сосо Джугашвили пригласил на свою свадьбу двух представителей класса угнетателей: дворянина Орджоникидзе и шляхтича Дзержинского. Революция — весьма интересная штука. И здесь не все так просто, как таблица умножения. Многие стопроцентные пролетарии и крестьяне от сохи пошли против революции, а вот дворяне, в том числе и потомственные, как раз отдавали за нее свои жизни.

Серго и Сталин затянули в два голоса какую-то грузинскую песню. Слов я не понимал, но слушать было приятно. У Сосо оказался красивый голос и хороший музыкальный слух. Я вспомнил, что в Горийском духовном училище он был регентом и пел в церковном хоре.

Закончив пение, Серго произнес очередной тост, а потом предложил и нам что-нибудь спеть. Из репертуара будущего. Я посмотрел на Андрея Романова. Помнится, он неплохо играл на гитаре. Тот все сразу понял и вышел из комнаты. У наших морпехов была довольно приличная шестиструнка, на которой они в свободное время музицировали.

Наш музыкант немного подстроил гитару, подкрутил колки и, окончательно убедившись, что оружие готово к бою, вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. И Андрей начал мою любимую.

Я услышал справа от себя всхлипывания. Посмотрев, я увидел, что Ирина подпевает мне тихим красивым голосом, а по ее щекам текут слезы. Видимо, ей вспомнился дом, которого она больше никогда не увидит, родители, друзья…

Жестом я остановил Андрея и, немного подумав, сказал ему:

— Давай другую, нашу…

Он заиграл, а я запел: