Я, подельник Сталина (СИ)

Глава 6.

Глава 6.Нет в мире запаха прельстительнее благоухания свежей баранины! Вмурованный в печку казан источал томно-блаженный пар, наполняющий каждую клеточку сладостным предвкушением, ощущением безмерной радости бытия. Это человека перекормленного манят запахи сушеной слизи из кишок кашалота, стыдливо именуемой амброй. Или луговых цветочков. Голодный же знает истинную цену всему в подлунном мире.

Молодой учитель не был голодным. Жизнь налаживалась. Но все еще кровоточили в памяти события последних годов. Молодому учителю не хотелось думать о печальном. Наконец-то он приехал в отчий дом. Отец на радостях забил барашка, собирает родню. Он просто сидел на лавке и умиротворенно наблюдал, как женщины ловко и быстро накрывают стол. Рядышком притулился парень лет пятнадцати, Габдулла, племянник. Юноша блаженно вдохнул в себя и ликующе произнес:

-Как вкусно пахнет! Вот так сидел бы всю жизнь и нюхал. Учитель шутливо толкнул его в бок.

-А что, от твоего «йорона» пахло хуже?

«Йорон» - кустарно обработанная овчина. Как раз из этого добротного материала были пошиты штаны Габдуллы. Сносу бы, казалось, не будет. Да только владелец этого великолепия в проклятом 21-ом году учился в медресе деревни Утяшево. Голодали страшно. Как-то Габдуллу утром разбудили запахи чего-то жареного. Подумал, товарищей чем-то разжились, спешно вскочил на ноги, как бы без него все не съели. Вскочить-то вскочил, а надеть нечего. Ан, нет штанов. Стал озираться по сторонам, тут хмурый товарищ указал кивком на очаг, где в казане что-то булькало. «Там твой йорон!» Выяснилось, эти прощелыги с голоду не могли уснуть, вот и пришла мысль - обжечь и сварить штаны. Портков надолго не хватило...

-Конечно, Имаметдин-абый в тысячу раз хуже! Но тогда и йорон сжевали за милую душу!

И залился счастливым смехом. Будто лакап (комичная побасенка) услышал. Да ему палец покажи, час будет смеяться. Веселый парень. Однако сметливый и шустрый, охоч до учебы. Далеко пойдет.

Учитель приобнял племянника за худые плечи.

-Ничего, братишка, ничего. Самое плохое позади. Такую жизнь наладим, что не жизнь будет, а песня!

В разговор включился плюгавенький мужичок, расположившийся от них чуть в сторонке.

-Наладим, говоришь? А в лавке ни гвоздей, ни ситца!

Сосед это, Фатих. Голытьба деревенская. С удивительно вздорными и склочными повадками. Вот и сейчас, по неписанным правилам приличия ему не следовало бы допрежь хозяина заходить в дом. Однако Фатих с легкостью необыкновенной манкировал подобными условностями. Да вот только отец раз и навсегда запретил сыновьям пресекать раздражающие выходки: «Не почитать соседа - не почитать Бога!». Имаметдин был солидарен с отцом. Тоже ведь человек. Наверное, когда сырым младенцем ворочался в люльке, мать баюкала и тихо улыбалась - вырастет, станет хорошим хозяином, уважаемым мусульманином. Ей на радость в старости. Не получилось! Фатих ленив, бестолков, за что ни возьмется, все у него через пень-колоду. Помер бы со всей семьей в проклятый 21-ый год, ладно, сосед подсобил припасами. Хуже всего - ни с кем не может ужиться. Все для него в деревне или враги, или завистники. Чему завидовать-то? Чудак человек.

А он никак не унимался, зудел и зудел комаром в предрассветный час самого сладкого сна. Имаметдин сам никогда не жаловался, отец ведь сызмальства наставлял: «Даже если рот полон крови, не сплевывай!». Мужчина должен держать все горести в себе, на то он и мужчина.

-Ни ситца, ни гвоздей немного! За что воевали, за что кровь проливали!?

Тут уж Габдулла не утерпел, обернулся к дяде и взахлеб зашептал прямо в ухо:

-Это он про налет казаков говорит! Целый день в тальнике лежал, прятался. Комары так искусали, живого места не оставили! Много тогда крови пролил, ой, как много!

Юноша прыснул смехом, для приличия чуть прикрыв ладонью рот. Сам еле удерживаясь от хохота, дядя вперил в племянника демонстративно строгий взгляд - старших надо уважать! Тот прикинулся, что не заметил нахмуренных бровей, его уже оседлал бес веселья и заскакал во всю прыть. Елейным голоском поинтересовался у жалобщика:

-Дядя Фатих, а если и завезут в лавку ситец, откуда деньги возьмете?

Сосед моментально нахохлился, грозно рявкнул:

-А ну, цыц, сопливый малайка! Я тебе сейчас...

Что он намеревался проделать с насмешником, осталось загадкой. Углядев степенно входящего в комнату хозяина, сразу переключился на более достойный объект:

-Салям-алейкум, Мархаметдин-абый! Помоги, уважаемый сосед! Жена совсем замучила, ржавой пилой день и ночь пилит. Говорит, обносилась совсем, стыдно в старом платье на люди выходить. Дай рубль!

И, видимо, прикинув беспочвенность своей просьбы к контексте прежних невозвращенных долгов, затараторил:

-Верну, как телку зарежу, сразу верну! Даже 5, нет, 10 копеек сверху уплачу!

Благообразное лицо хозяина моментально окаменело. Тихо, ледяным голосом поинтересовался:

-Я когда-нибудь взимал рибу? Ыстагафирулла тауба! Я тебя, сосед, попрошу - в моем доме больше никогда не произносить такие непристойности.

Но приметив, как сдулся и сник сосед, заметно потеплевшим голосом продолжил:

-Пусть завтра сноха наведается к моей жене. Будет ей отрез на платье, и всем дочерям. Всем нам на радость такие красавицы подрастают!

Фатих закивал головой, быстро-быстро. Куцая бороденка взмывала вверх и опускалась вниз с удивительной частотой. Так выглядит коза, по своей любознательности попробовшая на зуб зеленый лук.

У Габдуллы перед очередным приступом смеха уже начала подрагивать верхняя губа, но дядя молниеносно упредил - железными пальцами сжал костлявое плечо. Для вящей убедительности приложил указательный палец к губам. Юноша сморщил уморительную гримасу, подчинился, согласно закивал своей бедовой головой. А то! Добродушен и терпелив дедушка, но если заподозрит в неучтивости к гостю («Божьему посланнику», как он говорит), моргнуть не успеешь, выгонит взашей. Будешь нюхать аромат свежесваренного мяса стоя под окном...

Тем временем женщины собрали табын (застолье) и тихо удалились в свою половину дома. Хозяин, трое его сыновей и сосед чинно расселись на хике (большие нары). Взрослых мужчин в роду много, но остальных в деревне нет. Имамедин и внук притулились к хике сбоку, на стульях. Молодняк, что с них возьмешь - несподручно им сидеть, поджав под себя ноги. Патриарх не возражал, если не переходить определенные границы, в его доме дозволялось каждому вести так, как считает удобным. К слову сказать, слишком юн был еще Габдулла для такой почтенной компании, но дедушка разрешил разделить трапезу со взрослыми в виде поощрения: по просьбе отца Имаметдин проверил, насколько хорошо племянник овладел русским языком и арифметикой, остался очень доволен результатом. Пересмешник, конечно, однако разумен не по годам. Вот и сейчас, безо всякого напоминания обошел всех старших с медным кумганом (кувшином) в руках и с вышитым полотенцем, наброшенным на плечи. Трапезничать не сполоснув руки - такое не пристало приличным людям.