В третью стражу. Трилогия (СИ)

   - Приличный, - не задумываясь, ответил Мигель. - Центральная Америка? И акцент какой-то еще...

   - Еще... - согласился Олег, вспомнив какой у него акцент. - Как полагаешь, за Парагвай или Уругвай сойдет?

   - Наверное, - пожал плечами Михаэль. - Машину тоже вести можешь?

   - Могу, - признался Олег.

   - Ну, что ж, - кивнул Мигель, - тогда буду останавливать легковушку, чтобы заменить хозяев. Тебя подберу, как и договаривались, метров через четыреста. Тут впереди должен быть съезд вправо, если карта не врет... Машину поведешь ты... Эх пилотку бы для тебя достать, но может и повезет еще... Пошли, амиго! Время не ждет!

  ***

   Ждать долго не пришлось. Максимум - сорок минут, и это при условии, что Олег правильно оценил время, прошедшее с момента, когда он спустился к развилке, и до того, как сообразил уточнить время по часам. Часы у него были с фосфорной подсветкой, так что даже сгустившаяся темнота не помеха. Ночь наступила - как это обыкновенно и случается в горах - почти мгновенно. Вот, казалось, еще минуту назад шел сквозь густые тени в лесу, и, тем не менее, видел отчетливо и стволы деревьев, и синеющее небо между крон, и свои ноги. А тут - раз, и все. Словно занавес упал, или электричество отключили. И курить теперь опасно, - никогда не знаешь, кто следит из темноты за огоньком твоей сигареты. А потом на шоссе появились мечущиеся пятна слабоватых фар, и затрещал в тишине, упавшей на горы вместе с ночной тьмой, слабосильный мотор.

   Разумеется, это мог быть и не Мигель. За время, что Олег провел на "развилке" - скорее примитивном съезде на узкую "грунтовку" с междугороднего шоссе больше похожего на проселок - мимо проехали полтора десятка машин. Весьма интенсивное движение, следует заметить, для времени суток и местности. Так что очередной автомобиль, хоть и заставил Олега напрячься, никаких особых ожиданий не породил. Но это был именно Мигель.

   Фары "воровато стрельнули" по сторонам, автомобиль вильнул и притормозил, обороты мотора упали, машина накатом - под хруст камешков под протекторами скатилась с дороги на проселок и замерла.

   - Эй! - окликнул знакомый голос. - Амиго ты здесь, или я перепутал поворот?

   - Я здесь! - Олег осторожно подошел к машине, по-прежнему сжимая в руке взведенный "Люгер".

   Машина при ближайшем рассмотрении - впрочем, почти и не видно было ничего - показалась смутно знакомой. Тент вместо кабины... "Форд А" что ли?

   - Машинка на "Форд" похожа, - словно читая его мысли, сказал Мигель и смутной тенью вылез из-за баранки, - но не "Форд". По-моему что-то русское... Помоги вытащить "доноров".

   "Доноров", как выразился Мигель, оказалось трое. Причем застрелен был только один. Остальных Абт убил как-то иначе, но как именно, Олег в темноте не понял и расспрашивать, спутника, разумеется, не стал. Михаэль тот еще "террорист", но с другой стороны, а кто нужен Олегу в такой ситуации? Философ что ли?

   Они поспешно оттащили трупы к лесу, и уже там при свете фонариков осмотрели. Двое были вооружены револьверами и одеты в республиканскую форму - офицерскую по всем признакам - но без знаков различия. Документы у них, однако, имелись, и получалось, что оба - сотрудники одновременно и корпуса безопасности и военной контрразведки. Теперь, разумеется, бывшие. Но, учитывая качество фотографий в книжечках удостоверений, вполне еще могли "пожить". Надо только решить, кем теперь будут Себастиан и Михаэль: военными или карабинерами. Третий - тот, что сидел за рулем - оказался рядовым, и документы это подтверждали.

   - Ну, неплохо, - удовлетворенно сказал Мигель, но одному из нас придется побыть рядовым.

   Одежда капитана Салера оказалась сильно испачкана кровью.

   - Ладно, - сказал Олег. - Я не гордый, могу побыть рядовым.

   Однако вскоре выяснилось, что есть и другие варианты.

   - Э... Людо! - позвал Мигель, исследовавший автомобиль изнутри на предмет выяснить, не сильно ли натекло крови, и нет ли там еще чего-нибудь, что могло пригодиться в хозяйстве.

   - Иду! - откликнулся Олег, так до сих пор и не предложив Мигелю какое-либо другое имя, и потому оставаясь до времени Людо Верховеном.

   Сам он занимался делом куда как менее приятным - раздевал мертвецов, так что рад был "сменить обстановку", даже если потом все равно придется заканчивать "грязную" работу: они с Мигелем бросили жребий, "проблема обмундирования" досталась Олегу.

   - Ну, - сказал он, подходя к автомобилю, - что ты нашел?

   - Да, вот... - посветил Мигель на разложенные на брезенте вещи. - Вот - документы. Тут, оказывается, вещмешок еще был...

   Олег долго смотрел на вещи, пытаясь проглотить комок, вставший в горле, потом взял у Михаэл документы и прочёл, подсвечивая фонариком.

   "Твою мать!"

   Война часто заставляет людей, принадлежащих к одному и тому же народу, но проживающих в разных странах, поднимать оружие против "своих". А если еще и политика с идеологией к делу примешивается, то вообще "тушите свет"! И идут немцы против немцев, евреи против евреев, а русские против русских, и кто им всем судья? Однако теория теорией, а практика - это все же что-то совсем другое. И Олег Ицкович это сейчас очень хорошо почувствовал, держа в руках удостоверение лейтенанта Государственной Безопасности Ивана Степановича Вольского.

   "Черт!"

   Разумеется, Олег этого Ивана не убивал. "Вина" лежала на Михаэле, но дела это не меняло. Во-первых, ответственность следовало делить пополам в любом случае, а поскольку инициатором "путешествия через республику" был именно Олег, то по справедливости вся тяжесть содеянного ложилась на него. А во-вторых, и сам Олег стрелял бы не раздумывая, да и Иван не остановился бы, даже зная, что перед ним не фон Шаунбург, а совсем даже Ицкович. На войне, как на войне, не так ли?

   - А ведь он, пожалуй, вполне блондин, - сказал задумчиво Мигель, - и сложением вы, вроде, схожи. Может, примеришь? - и он кивнул на разложенную поверх брезента форму с капитанскими шпалами в петлицах.

   Противно, даже мерзко, но, сказав "А", следует говорить и "Б". И если форма подойдет... Иван Вольский служил в Особом Отделе ГУГБ НКВД, то есть, если Олегу не изменяла память, в военной контрразведке, а это в их с Мигелем положении дорого стоило.

   - Подожди, - Олег не стал изображать из себя "девственницу" и взялся натягивать чужую форму тут же, у машины.

   Через пять минут стало ясно. Форма ему вполне подходит - разве что чуть узка в плечах, да сапоги великоваты чуток - и значит, нравится ему это или нет, но придется на время превратиться в Ивана Вольского.

   - Ты, вот что, Мигель, - сказал Ицкович, переодевшись и распихав по карманам кожаного плаща (меховой воротник он пристегивать не стал) документы и оружие, - не удивляйся, друг. Я тут вспомнил внезапно, что по-русски тоже могу говорить. Оно конечно, не без акцента, - тут Олег, которому все равно приходилось раскрываться "дальше некуда", отнюдь не кривил душей: его русский, судя по двум-трем случаям, произошедшим за последние шесть месяцев, сильно "отдавал нафталином". Но лучше такой, чем никакой. - Просто мне придется, по возможности, говорить поменьше...

   3.

Кайзерина Альбедиль-Николова, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, 20 января 1937

,

вечер

   "Интересно, параноики могут осознавать свою паранойю?"

   Вопрос не праздный, поскольку в последние два дня Кайзерина испытывала не свойственное ей ранее чувство тревоги. Острое ощущение опасности, по интенсивности и насыщенности начинавшее подбираться к отметке "страх". Чувствовала, осознавала это, и впадала в растерянность от непривычности посетивших ее переживаний. Однако долго так продолжаться не могло, и она должна была, в конце концов, решить: что это, безумие и бред, или - объективная реальность? Одно из двух, но выводы, что естественно, следуют разные.