Стальное зеркало

— Признаюсь, господа, вам удалось меня удивить. — На две трети правда. Все было подготовлено так, что развалить можно было лишь по глупости. Но тем и удивили, что ничего подобного не случилось. — Многим. Наиболее удививших я назову поименно. — С описанием заслуг. Люди должны знать, что именно я ценю больше прочего. — Полковник де Витри занимал участок побережья к западу от Кутанса. Ни один альбийский отряд не прорвался к морю. Сколько было атак, господин полковник? — Коннетабль знает ответ, но пусть его слышат и остальные.

— Восемь, господин коннетабль.

— Благодарю вас от лица Его Величества, господин полковник. Под Сен-Ло господа полковники де Шоне и де Вир, — последний был предметом шуток в нынешней кампании, имя совпадает с названием города и местной речки, а, между тем, полковник родом из Лангедока, — обнаружив, что рядом с ними произошел прорыв, не дожидаясь распоряжений перераспределили свои силы, снова замкнули окружение и удержали линию. — И не дали противнику выбить из котла дно. — Прорвавшийся отряд был позже почти полностью захвачен в плен капитаном де ла Валле. — Молодой человек, нужно отдать ему должное, не стал тратить время и силы на то, чтобы первая одержанная им победа оказалась более героической.

И так далее, и так далее. Наиболее удачная атака, наименьшее число потерь… и даже наиболее удачные переговоры о сдаче. Почти каждый из присутствующих отличился тем или иным образом. Все это должно прозвучать вслух, а потом быть записано в представлениях к наградам. Когда западная сторона страны наполовину захвачена Альбой, а восточная — Арелатом, людей нужно поощрять и воодушевлять. И показывать им всю картину, которую они до сих пор видели фрагментарно, каждый свою часть.

— Еще раз благодарю вас всех от имени Его Величества Людовика, короля Аурелии. — Король, отдадим и ему должное, выбрал правильную стратегию: выбить зубы, потом договариваться. — До вечера вы все получите приказы, вечером приглашаю всех на ужин. — Одна из неплохих старых традиций. Хотя настоящий праздник будет много позже и не здесь.

В самом лучшем, в самом благоприятном случае, через год. Если не повезет — через три-четыре. Когда мы объясним всем, почему желание прирастить нечто за наш счет следует давить в зародыше. Вернее… не всем. Арморика — это сейчас, да альбийцы и не станут ждать, уйдут сами, очень быстро. Шампань и север — Франкония вмешается непременно — это от года до трех. А вот Марсель и все прочее… это надолго. Даже если Корво удержит реку не очень дорогой ценой. Это надолго.

Офицеры расходятся. Впрочем, не все. Де ла Валле остается, ему деваться некуда, командование он уже сдал. Каледонский представитель, отличившийся в переговорах — тоже. Его, к счастью, не видно — устроился в углу за плечом в ожидании распоряжений. А их нет. Передачей приказов есть кому заняться, а господин коннетабль ближайшие три часа планирует посвятить отдыху.

Впрочем, сейчас де ла Валле — не капитан королевской армии, а глава королевской партии. И задержался именно в этой связи.

— Господин герцог, — капитан истолковал движение как приглашение говорить. В кои-то веки правильно. — Надеюсь с поставками и сроками не было никаких затруднений?

— Если вычесть все, что зависело от господина начальника артиллерии д'Анже. — Который был одним большим затруднением с того дня, как ныне покойный де ла Валле выхлопотал ему этот пост у ныне покойного Карла. Люди уходят, а вот последствия их действий остаются. Нынешняя кампания не стала исключением.

— Господин коннетабль, если я вас правильно понимаю…

— Нет, вы меня понимаете неправильно. Господин д'Анже не руководствуется партийной враждой. У него просто есть свое мнение о том, что такое пушки и как их применять. И, право слово, я предпочел бы любую личную злобу, если бы он при этом закупал то, что действительно нужно, и приглашал тех кто и вправду что-то умеет.

— Тут я почти бессилен, — де ла Валле устраивается на стуле поудобнее. Забавно, этакий фризский жеребец, а двигается легко — почти как тот же Корво… — Если бы можно было объяснить все это враждой партий… У меня есть к нему претензии как раз по этой части. — И пауза. Молодой человек изволит изъясняться намеками.

— Я слушаю вас. — Я выслушаю любые предложения, которые позволят объяснить господину д'Анже, что такое «цапфа», не доводя дело до убийства.

— Он принимал живейшее участие в моей судьбе еще до отъезда. Спасал. От вас. Его Величество, дескать, совершает опрометчивый поступок, позволяя вам как-то дотянуться до этой моей судьбы. — Интересно, ему отец голос и ритмику речи ставил, или учителя? — Он мне надоел. Его Величеству уже тоже. Я хотел бы после Шампани представить королю подробный доклад. По каждой ошибке.

Да, вот так хлопочешь, заботишься, а несчастный молодой человек с размозженной судьбой тем временем говорит о тебе «он мне надоел». Почему я не могу сочувствовать господину начальнику артиллерии?

— Что ж, я предоставлю вам нашу переписку и копии всех сделанных им распоряжений… известных мне. По окончании первой части кампании мы сможем обсудить обнаруженные вами ошибки.

Судя по выражению лица, я господину капитану тоже надоел, не до смерти, так до остервенения. Кажется, господин капитан хотел подсунуть королю мой отчет от своего имени, а не ковыряться в переписке, да еще и если речь идет об области, где сам он не очень-то уверен в собственных познаниях. Просто взять и представить жалобу, что д'Анже мало того, что господину графу де ла Валле под ноги суется и мешает дружбе, так еще и глядите, не то дурак, не то вредитель.

Но он, увы, дурак. И если господин де ла Валле не научится отличать таковых… то мы рискуем тем, что следующий начальник артиллерии, не соответствующий занимаемой должности, не надоест главе королевской партии достаточно быстро. Ибо не станет так настойчиво спасать главу партии.

За плечом — полувздох. Господину Гордону смешно. Действительно, смешно. Капитан проявил инициативу, ему предоставили возможность ее довести до конца, а он щурится так, словно у него в руках арбалет.

— Это, — не оглядываясь, говорит коннетабль, стуча пальцем по стопке книг, — ждет вас. Возвращать не нужно.

Легкое шуршание в углу смолкает. Кажется, там перестают дышать. И правильно делают. У вас, господин Гордон, весьма толковый глава рода, знающий цену бумаге и умеющий замечать последовательности. Господину де ла Валле в этом смысле повезло куда меньше.

А награду — как и многие прочие — представитель заслужил. Разумно провести переговоры о сдаче сумеет не каждый офицер, а тут вообще мальчишка, да еще и каледонский. Книги он любит, это хорошо.

— Еще что-то, господин капитан?

— Есть ли что-то, что я могу сделать заранее? Я имею в виду ситуацию в Шампани…

Можете, молодой человек. Не знаю, насколько вам это понравится.

— Я не знаю, понимаете ли вы, насколько текущее положение провинции играет на руку нашим противникам.

— Я был в Шампани, господин герцог. Точнее, я был с отцом в Лионе, мы ехали через север. Когда мы пересекли границу, я поинтересовался, почему в нашей части так редко поднимают восстания, да и вообще еще не отделились к чертовой матери.

— Резонный вопрос. Ответов на него много, но самый простой… в Арелате достаточно долго смотрели на шампанских ткачей и шампанские ярмарки не как на возможное приобретение, а как на конкурентов, которых следует разорять. И продолжали смотреть — видимо, по привычке, даже когда конкуренты перестали представлять особую угрозу… по вине других людей. Так что у местных жителей не было особых причин стремиться под руку соседей. Сейчас положение изменилось. И чтобы положить нечто существенное на нашу чашу весов, полномочий коннетабля недостаточно — они кончаются с войной.

— Господин герцог, если вы будете наместником Шампани, когда вы будете заниматься всем остальным? — Де ла Валле поднимает брови. Однако, у него и амбиции. Вопрос королевский, а не капитанский.

— Думаете, что справитесь — просите эту должность для себя. — Молодой человек откажется. Молодой человек неглуп.