Стальное зеркало

От Аргентана на Флер ведет хорошая дорога. Не ромская, конечно. Новая. Старый король Людовик построил много хороших дорог, а в Нормандии — особенно много. По этой дороге, тянущейся до самого Котантена, очень удобно отступать альбийской армии. Правда, много дальше Флера они не продвинулись, а Флер осадить не успели, только разграбили окрестности городка, да попытались с налету взять замок — но узнали о том, что с востока идет армия, отступили. Может быть. Может быть, просто ушли чуть южнее или севернее, в направлении Фалеза. Может быть, даже идут навстречу, рассчитывая дать бой, а потом закрепиться в городе. Отряд небольшой, человек восемьсот или тысяча, но для трехтысячной части армии Аурелии это препятствие. Не опасность, но помеха. Рискуем задержаться. А мы не должны терять скорость. У господина коннетабля все расписано по дням.

На юге даже осенью день длиннее, но пока все видно хорошо. Черное, зеленое, рыжее. Видно, а главное — слышно. Птицы. Птиц вспугиваем мы. Это значит, что пока впереди разве что засада, улежавшаяся уже, тихая.

У господина коннетабля все расписано по дням, но во всем этом есть какой-то зазор. Меня пускают и я слушаю… Его Величество потребовал разгрома. А вот так мы разве что столкнем противника в море. Которое для него дом родной. Это дешево, а войска нужны и на юге, и на востоке. Это быстро, а время едва ли не дороже, чем люди. Но это не разгром.

Мы должны выйти к деревне Тесси на реке Вир. А дальше приказов нет, кончаются. Дойти туда — и все? Если бы целью был хотя бы Сен-Ло, следующий крупный город Нормандии, все стало бы ясно. Все равно что суешь руку в перчатку, заполняешь ее, выдавливаешь воздух. Но тогда альбийцы просто удерут в море по всему побережью, целые и невредимые, с добычей. А что если… об этом нужно сказать сегодня же господину графу. Если вдруг понимаешь, как что-то случится, нужно сразу кому-то сказать. Лучше пусть назовут выдумщиком, посмеются — лучше даже обхохочутся, надежнее запомнят. Потому что если угадываешь и молчишь, то потом поздно говорить «я же знал!». Не поверят, назовут лжецом. Это много хуже.

Но будь я проклят, если господин коннетабль не отправил не меньше половины из имеющихся у него войск вдоль побережий Нормандии, и южного, и западного.

Мы видим то, что мы видим. Мы получаем свои распоряжения. Каждая сороконожка получает. И знает только о себе и о соседях. И это имеет смысл. Противник тоже не спит — и следит, и кого-то прихватывает. А вдоль побережья, наверное, еще и идут чуть медленнее и тише. Это мы тут — громко. Громко, стремительно, сразу отовсюду, чтобы смотрели сюда, чтобы гадали, в какой точке или точках состыкуются войска — чтобы решили, в конце концов, что мы просто выдавливаем их с побережья.

Еще одна роща. Если впереди и есть противник, то разве что разведчики. Отряд спрятать негде. Его было бы видно, как на ладони даже в сумерках. Поля, поля, поля — полосы и квадратики, изгороди, тропки, прозрачные островки деревьев. Нас, конечно, тоже видно. Это не разведка даже, разъезд. Так можно и до самого Флера доехать. Завтра мы до него просто дойдем маршем, а сейчас нужно проверить, нет ли препятствий.

Вдоль дороги деревенька лепится к деревеньке. Дома целые. Либо альбийцы досюда не дошли, либо просто пограбили, но не жгли. Торопились, видимо.

Вечереет, холодает. От деревень слегка тянет дымком. Очень чистый воздух, ни тумана, ни пыли. Тихо, слышен вдалеке коровий колокольчик. Нет, никого мы здесь не найдем. Не разведка, а прогулка… и когда лошади спускаются с небольшого пригорка, шум кажется оглушительным. Нашли, кажется.

Старший отряда показывает на восток, в сторону очередной деревушки. Близкое зарево, уже не дымок — дым, треск огня, крики.

Как поглядеть — так либо ловушка, либо все же не противник, а грабители. Невезучие грабители, не рассчитали скорость армии. Неосторожным всегда не везет.

Командир разъезда вскидывает руку.

— Вы! — ну, конечно, самый младший. И лошадь у меня лучше. — С докладом.

— О пожаре? — Если там просто банда, одно дело. Если ловушка или фуражиры того почти тысячного отряда явились за припасами в деревню — другое. Разные действия. Разное число солдат нужно.

— О пожаре. Лучше перебрать, — поясняют.

— Будет исполнено. — Теперь до самого лагеря — галопом, лошадь выдержит… и за это тоже нужно благодарить господина коннетабля.

Две хорошие лошади — не такие, чтоб окружающие слишком завидовали, но хорошие, — оружие, доспех и еще целая седельная сумка необходимого завелись почти сами собой. Прежние свои припасы Эсме потерял, когда его похитили. То, что он получил взамен, нельзя было считать восполнением потерь: слишком много, слишком дорого стоило. Но спорить, отказываться? Даже и думать об этом не хочется. Пришибут же, не глядя. Господину герцогу некогда спорить, объяснять и доказывать. Он просто обращается так, как выходит быстрее и надежнее. И с людьми, и с вещами. Эсме бы упирался, отказывался — и отдыхать, и принимать дорогое снаряжение…

На обратную дорогу ушло меньше часа. Не очень-то далеко и заехали…

Гордон осадил коня рядом с домом. Не такой уж он был лихой наездник, просто лошадь очень хорошо выезжена.

— Сообщите, пожалуйста, господину графу, что мы нашли противника.

— Где? — Де ла Валле возник рядом, будто все время там и стоял, даже воздух, кажется, не шелохнулся. Вот бы так научиться.

— Впереди, в трех четвертях часа быстрой езды. Две фермы горят. Возможно, фуражиры, возможно, грабители. Возможно, приманивают. Мне приказали ехать, как только мы заметили дым.

— Ага-а, — улыбается временный командующий. Доволен: впервые хоть какой-то след противника. Разворачивается, начинает отдавать приказы. — Четыре сотни со мной сейчас, еще шесть поднять и ждать вестового с приказом. Гордон, перемените коня, покажете дорогу.

— Да, господин граф. — Если в сумме тысяча, то отряд сотрем в порошок, не промедлим. Но — вряд ли. Разве что ловушка. Но это они напрасно. Приказа ловить альбийские отряды по всей Нижней Нормандии у нас нет, есть приказ дойти из Аргентана до Тесси, не отвлекаясь. За три с половиной дня. Половина дня уже прошла, через Орн мы переправились…

Главное, не терять времени. Но мы и не потеряем, разве что…

Уже в седле, уже на дороге он спросил:

— Простите, господин граф, а вот если посмотреть, как ответят на пожар, а потом сделать так, чтобы горело не в одном месте, а в пяти или пятнадцати — просто обозначать угрозу с нескольких сторон… так можно и задержать, и вымотать.

— Хорошо, что альбийцы дурее вас, Гордон, — смеется де ла Валле. Шутит, конечно. Они не дурнее. Просто вся нормандская кампания, с самого начала — одна большая ошибка. — Нет, они нас так не задержат. — Графу даже не приходится перекрикивать ветер, топот, голоса. Он просто говорит себе, и его отлично слышно. — Мы не будем бросаться на каждый горящий сарай. Мы не местное ополчение. Если вы правы — и это они проверяют, как быстро мы ответим и какой силой, то пусть проверяют. Пусть тратят на это время, пусть отстают. Их же потом и добьют вернее. В такие игры можно играть, если земля знакома и чистые пути отхода есть.

Очень сильный человек, очень быстрый. Красивый. Злой. Он потом станет другим, не добрее, но мягче. А пока ему засыпать трудно, каждый день пытается так устать, чтобы упасть, а если не выходит, готов беседовать о чем угодно — хоть до утра, неважно, что вставать с первым светом… и это если ничего не случится. И ничем ему не поможешь, само должно отболеть. Сейчас графу хорошо — вечер, скачка, пахнет дракой. Надолго не успокоит, конечно.

Сараи почти догорели, вокруг пепелища суетятся крестьяне. Разведчики — чуть подальше, кругом, держа на прицеле небольшую кучку солдат. Те стоят на коленях, руки за головами. Один к груди прижимает придушенную курицу. Похоже, что четыре сотни были лишними…

Выяснить у них за это время ничего, конечно, не удалось. И неудивительно. Де ла Валле внимательно слушает панический лепет, морщится недоуменно.