Крымский излом. Часть 4 (СИ)

После обеда чудеса продолжились, старший сержант Черданцев отвел меня к старшине, который выдал мне целую кучу необходимого в осназовском деле инвентаря, начиная от специального «осназовского» пистолета-пулемета ППШ-42 с пистолетной рукоятью и специальной ручкой для удержания под цевьем. Как сказал мне старший сержант, -Пистолет в нашем деле это только чтобы застрелиться, а для серьезных дел нужен автомат или такая вот швейная машинка, перешитая на парабеллумовский калибр 9-мм. Дальше были десяток плоских двойных магазинов, под эти самые патроны, и специальный жилет разгрузка для их ношения. Причем жилет был хитрый, с одной стороны серо-белый, под зимний камуфляж, а с другой стороны цвета хаки с желтым. Карманы и застежки тоже были выполнены так, что жилет можно было носить на обе стороны. Таким же продуманным было и все прочее обмундирование, большую часть которого пришлось сложить в высокий рейдовый рюкзак, в котором основной вес из-за специальной конструкции с рамой приходился на бедра, а не на плечи.

Переложив свои вещи из сидора в специальный карман рюкзака, я вышел от старшины нагруженный как ишак и направился к месту своего расположения. Но не успел я пихнуть рюкзак под койку и облегченно вздохнуть, как вдруг из штаба прибежал посыльный и сказал, что «старшего лейтенанта Вершигору вызывает гвардии майор Бесоев». Пришлось идти.

Как мне показалось с сомнением оглядев мою заново обмундированную личность, товарищ майор довольно жестко проэкзаменовал меня по поводу того что я сегодня увидел в батальоне и что понял. Когда я рассказал ему все вышеизложенное и сказал мне загадочные слова, - Думаю, товарищ старший лейтенант, что вы действительно подходите для той должности на которую я вас определил, товарищи не ошиблись Хотя, вполне возможно, от судьбы не уйдешь и ваше место совсем с другими людьми. Но, будем посмотреть, в любом случае тому, чему вы научитесь здесь, вас не научат больше нигде и это может сильно пригодиться вам во время дальнейшей службы.

15 апреля 1942 года, Вечер. Брянский фронт. деревня Дьяково. Штаб батальона.

Гвардии майор ОСНАЗ Бесоев Николай Арсеньевич.

Формирования батальона можно считать законченным. Времени на завершение обучения и боевое слаживание остается совсем немного. Выручает лишь то, что все наши бойцы люди бывалые и хорошо представляют себе, что надо делать по обе стороны от мушки. Из роты в батальон разворачиваемся не только мы. Вся наша бригада переформировывается в механизированный корпус ОСНАЗ нового типа. Ставкой Верховного Главнокомандования перед нами поставлена задача – обеспечить успех действий нашего корпуса, а по сути, и всего Брянского фронта. Задача не простая, в принципе не имеющая тривиальных решений.

Я отдернул занавеску, прикрывающую висящую на стене карту с обозначением линии фронта и известным нам расположением сил противоборствующих сторон. Локальная Орловско-Брянская наступательная операция по имеющемуся у нашего командования общему замыслу должна была выбить противника из ритма подготовки к стратегическому летнему наступлению на южном направлении, и заставить его распылить свои резервы. Также при планировании этой операции Верховным были поставлены два непременных условия.

Первое – операция должна быть успешной. Орел и Брянск необходимо освободить, а общее стратегическое положение советских войск на южном фасе Центрального направления улучшено. В результате этой операции необходимо создать предпосылки для дальнейшего продвижения в направлении Гомеля для рассечения немецких групп армий «Юг» и «Центр» на две не связанных между собой отдельных группировки.

Второе – проведение этой операции не должно было повлечь за собой неоправданных потерь, как только что безуспешно завершившаяся Болховская наступательная операция, проводившаяся силами только что переброшенной на фронт, 61-й армии Западного фронта, действующей в рамках единого замысла вместе с 3-й армией Брянского фронта. Как и в нашей истории, после двух месяцев безуспешных атак пехотой и легкими танками на заранее подготовленную оборону противника, обе армии оказались обескровленными, потеряв почти все танки, и 21 тысячу человек убитыми и 47 тысяч ранеными.

Задача, поставленная перед корпусом, как я уже говорил, не имела простых решений. Находившаяся перед нами немецкая оборона была развитой и устоявшейся, и взломать ее в лоб без массированного применения крупнокалиберной артиллерии было невозможно. Массированного – в смысле того самого «жуковского» – «200 орудий на километр фронта». Причем не каких-нибудь трехдюймовок, а 122-мм М-30 и 152-мм МЛ-20, вкупе с гвардейскими реактивными минометами РС-13.

По самым скромным прикидкам, для двух прорывов, каждый в полосе не менее десяти километров, требовалось около четырех тысяч орудий и тысяча полторы гвардейских минометов. На данный момент, после потерь лета 1941 года, такая концентрация крупнокалиберной артиллерии в одном месте была нереальной. В случае же, если такое количество артиллерийских и реактивных полков РВГК все же удастся сосредоточить на указанных направлениях, немецкая авиаразведка, скорее всего, установит нашу артгруппировку, после чего Гальдеру и его помощникам в ОКХ сразу станет ясен замысел нашей операции. А это нежелательно.

Кроме того, наученные опытом наших зимних операций против группы армий «Север», немцы стали особо старательно укреплять свои позиции в полосе, прилежащей к железнодорожным магистралям. Крупнокалиберные железнодорожные транспортеры и поезда, составленные из платформ с установленными на них направляющими для запуска РС-13, произвели на немцев неизгладимое впечатление. Теперь повторить наши псковские подвиги вряд ли удастся. В таких условиях прорыв в полосе железной дороги возможен лишь в том случае, когда там будут перекопаны артиллерией все вражеские укрепления на два метра вглубь, или залиты сплошь напалмом, как это было при авианалете на Невель.

Все эти соображения я высказал вчера, когда оставив батальон на Петю Борисова, на одну ночь слетал в Москву, для того, чтобы доложить результаты рекогносцировки на Брянском фронте самому Верховному. Кроме него на Ближней даче присутствовали Берия и Василевский.

Наш командир в это время буквально разрывался между Челябинском, где шло налаживание производства танков Т-42 и тяжелых 152-мм САУ на их шасси, Сталинградом, где делали БМП-37, 122-мм САУ, а также 23мм ЗСУ и Горьким, в наше время Нижним Новгородом, где для корпуса должны были срочно изготовить партию полноприводных ЗИС-5МА, с изменениями в конструкции навеянными автотехникой из будущего. Бережного замещал начальник штаба, ранее бригады, а теперь корпуса, полковник Ильин, который вошел к Сталину полковником, а вышел генерал-майором. Кстати, всем нам Указом Президиума Верховного Совета были присвоены очередные воинские звания. Так я стал майором, Ильин – генерал-майором, а Бережной – генерал-лейтенантом.

Но вернемся к совещанию на Ближней даче. Выслушав, мои соображения, Верховный немного помолчал, а потом спросил, – Товарищ Бесоев, вы что, считаете, что в настоящий момент нецелесообразно проведение Орловско-Брянской наступательной операции?

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил я, – операция эта целесообразна и необходима. Цель поставлена правильно, а вот средства могут быть использованы неверно. Можно, конечно, рассчитывать на пробивную мощь мехкорпусов нового типа. Но кому пойдет на пользу, если оба корпуса и наш и товарища Катукова, в результате проведения этой операции окажутся обескровленными, пусть даже и с достижением локального успеха. Не стоит забывать, что наступление на Брянск – это всего лишь увертюра к главным событиям летней кампании 1942 года.

– Согласен с вами в последнем утверждении, – сказал вождь, кивнув головой, и положив на зеленое сукно стола незажженную трубку, – это действительно всего лишь увертюра к летней кампании. Скажите, товарищи потомки, в данный момент, у вас есть какие-нибудь соображения в применении верных, как говорит товарищ Бесоев, средств, для проведения этой наступательной операции?