Крымский излом. Часть 4 (СИ)

Гость расстегнул свой планшет и, попросив расписаться в сопроводиловке командира и комиссара, разорвал толстую оберточную бумагу, сломав хрупкие сургучные печати.

В свете яркого ручного фонаря в бумаге, подписанной начальником Генерального штаба Василевским и завизированной самим Верховным Главнокомандующим, подтверждалось все то, что только что сказал им майор Бесоев. Кроме того, им было сказано и о том, что на время проведения локальной орловско-брянской наступательной операции Сумская зафронтовая рейдовая бригада ОСНАЗ подлежит подчинению специальному оперативному командованию. То есть, майору Бесоеву, генералу Бережному, начальнику Генерального штаба Василевскому, ну, и соответственно, Верховному Главнокомандующему, товарищу Сталину. При этом местным командующим фронтового, армейского и дивизионного уровня, рекомендовано не совать свой нос в дела бригады Ковпака. Не их это компетенция.

Отныне бригада Ковпака будет выполнять задания, порученные ей командованием Красной армии. И проляжет ее путь через всю Европу. Сегодня Брянск, завтра Варшава, послезавтра Париж – словом, куда Родина пошлет, туда и отправятся лихие малороссийские парубки.

– Хлопче, – сказал Ковпак, похлопывая прутиком по голенищу сапога, – скажи, а не знаком ли тебе Герой Советского Союза генерал Вячеслав Николаевич Бережной?

– Знаком, Сидор Артемьевич, очень хорошо знаком, – ответил майор Бесоев, – ведь это мой учитель, командир и лучший друг.

– Вот оно как?! – с малороссийским упрямством не отставал Ковпак от Бесоева. – А скажи, мил человек, может тебе знаком и тот герой, что взял в плен самого генерала Гудериана?

– Конечно, знаком, – с усмешкой сказал Бесоев, – разве забудешь такое – связанный по рукам и ногам немецкий генерал, а внизу, у холма, на котором был его штаб, горят, словно пионерские костры немецкие танки…

– Так это ты и есть? – с удивлением воскликнул подошедший к командирам Карпо, – а не врешь ли часом?!

В ответ майор Бесоев пожал плечами, и молча достал из планшета закатанные в целлофан вырезки из опубликованных в «Правде» указов Верховного Совета награждения его званием Героя Советского Союза за взятие в плен генерала Гудериана, за захват Гейдриха и Клюге, и последний Указ – за Псков и Ригу.

– Мой командир генерал Бережной, – сказал Бесоев, убирая вырезки назад в планшет, – считает, что немец вполне успешно сражается, когда идет правильная регулярная война, особенно, если он в ней победитель. А вот если его командование убивают, пленят, на его коммуникации неожиданно совершаются воздушные налеты и происходят диверсии, а механизированные колонны неожиданно для него прорывают фронт… В таком случае противник впадает в панику, его тыл становится полностью дезорганизованным, а приказы от высшего командования поступают тогда, когда уже поздно что-либо изменить…

Думаю, что наша совместная работа должна начаться с ведения разведки. А для успешного выполнения всех поставленных перед бригадой заданий необходимо будет снабдить ее всем необходимым, чтобы довести ее до уровня штурмовых бригад РККА. Сейчас обратным рейсом мы отправим ваших раненых, а во второй заход наши вертолеты доставят все, что приготовлено для нашей бригады. Так что, готовьтесь, товарищи...

26 апреля 1942 года. Утро. Севастополь. Штаб тяжелой штурмовой бригады.

Замполит бригады капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

Вчера вечером из Москвы к нам со всей своей семьей, принимать командование бригадой, прибыл генерал-лейтенант Деникин. Тот самый, который Антон Иванович. Честно говоря, я и не предполагал встретиться со столь известной личностью. Уж как-то он не вписывался в эту реальность. И пусть моя бригада за исключением технических специалистов почти целиком состояла из «бывших», но, чтобы сам бывший И.О. Верховного правителя России пожаловал, это было что-то вроде появления снежного человека на Дворцовой площади…

От подобного гостя оторопь взяла очень многих: как его бывших соратников по белому движению, так и входящих в состав бригады бойцов и командиров Красной армии. Это для нас Гражданская война – что-то изрядно подзабытое, почти легендарное, А для людей сороковых годов еще свежи были воспоминания о великой Смуте и междоусобице.

Встрепенувшиеся было особисты, однако, тут же увяли и приуныли, поскольку вместе генерала прилетела грозная бумага от их наркома. Глазами смотрите, а руками не трогайте. Дело на контроле у Самого.

Тем более что тем же самолетом, задержавшимся больше чем на двое суток в Ростове из-за грозы, привезли свежую прессу из Москвы. А там, в «Правде» за 21 апреля, на первой странице была большая статья о встрече Антона Ивановича с самим Верховным Главнокомандующим.

Устроив свою семью в предоставленную ему квартиру, генерал-лейтенант Деникин, на следующее утро самолично явился в штаб бригады. И сразу же взял быка за рога. Он желал срочно ознакомиться с бойцами и командным составом бригады, командиром которой он был назначен. И первому, кому он нанес визит, был я.

Крепкий еще семидесятилетний старик, властный и ершистый, он, к моему удивлению, довольно дружелюбно поздоровался со мной. Деникин, немного помявшись, попросил меня поговорить с ним тет-а-тет.

– Видите ли, Александр Васильевич, – сказал он, внимательно посмотрев мне в глаза, – Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин дал мне все полномочия на командование бригадой, сформированной из бывших военнослужащих белой армии. Но я прекрасно понимаю, что бригада будет являться неотъемлемой частью Красной Армии, а потому, несмотря на то, что личный состав ее весьма своеобразный, в ней будут все положенные по штату должности, в том числе, и мой заместитель по политической части. Верховный Главнокомандующий сказал мне, что «комиссаром» в моей бригаде будете вы, Александр Васильевич. Поэтому мне было бы весьма интересно узнать немного о вас, и о том, какими вы видите взаимоотношения военнослужащих Красной Армии и солдат и командиров моей бригады?

– Я понимаю вас, – ответил я, – и постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Обо мне я расскажу чуть позже, а вот про взаимоотношения между красными и белыми – позвольте мне называть вещи своими именами – мне хочется сказать особо.

– Вы, Антон Иванович, наверное, слышали о воззвании, с которым 22 июня 1941 года наследник «царя Кирилла I», или, как он себя называет, великий князь Владимир Кириллович, обратился к своим русским «подданным», – спросил я внимательно слушавшего меня генерала.

– В этом воззвании великий князь Владимир Кириллович выступил с воззванием ко всей эмиграции, призывая поддержать вермахт в его «крестовом походе за освобождение православной Руси»…

– Мерзавец, – процедил сквозь зубы Деникин, – похоже, что стремление к предательству ему передалось по наследству. Весь в папу, который предал императора Николая Александровича, еще до его официального отречения…

– Так вот, Антон Иванович, – продолжил я, – в тот же страшный для России день, в Москве Местоблюститель Патриаршьего престола митрополит Сергий обратился с посланием ко всем прихожанам Русской Православной Церкви, в котором он благословил всех верных чад церкви к подвигу по защите Отечества.

– Каждый русский человек в тот день сделал свой выбор, – сказал Деникин, – только не каждый мог оказать реальную помощь своему Отечеству. Ну, а тот, кто пошел на службу врагу, будет проклят во веки веков.

– Да, – сказал я, – именно из тех ваших бывших товарищей, кто решил, рискуя жизнью с оружием в руках защищать Родину, и сформирована наша бригада. И мне, как вашему заместителю по политчасти приходится не столько поднимать боевой дух бойцов и командиров бригады, сколько сдерживать их и напоминать, что существует такая вещь, как воинская дисциплина, и что командованию Красной Армии виднее, когда и где ввести их в бой.

– Скажите мне, Александр Васильевич, – немного помявшись, спросил генерал Деникин, – правда ли, что в Советской России были уничтожены все бывшие высшие офицеры Российской Императорской армии, а так же все представители аристократических семейств? Говорят, что если они и живы, то сейчас сидят в сибирских лагерях в ожидании смертного приговора?