Пробуждение Дениса Анатольевича

— Никак нет! — хором отозвались пельмень и гвоздь.

— Соответственно, — продолжил я, — у вас на сегодня две задачи. Первая — до полуночи скрытно организовать мощный бронированный кулак во-он там, в районе Рокского туннеля. Вторая — до начала наступления собрать подробные сведения, какие приличные вина водятся в пределах трехчасового танкового броска. Трофеи должны быть качественными, чтобы противник понес ощутимые финансовые потери и долго не мог оправиться. Действуем тихо, СМИ не подключаем, мобилизацию резервистов не проводим… Кстати, на будущее: вам не кажется, что мобилизационных пунктов у нас маловато? Снова экономите? — Я нашел на карте и ткнул пальцем в несколько букв «М», обведенных оранжевыми кружочками.

— Это, товарищ Верховный Главнокомандующий… э-э-э… не совсем то, о чем вы подумали, — пробормотал министр обороны.

— Тогда что это? — насторожился я. — На метро не похоже. Платные мужские сортиры? А ну-ка признавайся, Судаков: ты опять взялся за старое? Опять из народного говна кроишь себе бабки?

Судаков и Лущинский в смущении потупили глаза, словно оба никогда в жизни не слышали простого русского слова «говно».

— Что, угадал я? На оперативной карте — сортиры? Стыд! Личному составу нашей армии, по-вашему, уже простых кустов не хватает?

— Э-э… в некотором смысле это да, сортиры, — завилял министр обороны. — Точнее говоря, это сортиры в комплексе с приданной им базовой инфраструктурой быстрого питания…

— Какая инфраструктура может быть у сортиров? — изумился я. — Ты чего несешь? Вы оба в своем уме? Или где-то нахимичили? Ну!

Судаков с Лущинским обменялись быстрыми взглядами, после чего начальник Генштаба расшифровал мне окольные намеки министра.

— В общем, это символы ресторанов «Макдональдс», — признался человек-гвоздь. — Вынужденная мера, товарищ Верховный Главнокомандующий. Без спонсоров мы бы эту карту не выпустили. Военные типографии перешли на самоокупаемость и ломят немыслимые бабки. А где их взять? Пришлось включить армейскую смекалку. Вот здесь и здесь, видите, мы еще немного добавили…

Чугунная слива в башке подпрыгнула. Нет уж, торопливо подумал я, и смотреть сейчас не буду, и вникать не хочу в эту коммерцию на штабных картах. Даже предполагать боюсь, что значит буква «К» в синем ромбе. Упаси Господи, если это не военные комиссариаты, а кинотеатры, караоке-бары или, хуже того, казино. Убью ведь гадов.

Аудиенцию на высшем уровне надо было закруглять, пока не поздно. Кратким, но емким жестом я показал смекалистому гвоздю и экономному пельменю, чтобы те выкатывались из президентского кабинета — притом как можно шустрее. Иначе первыми жертвами еще не начатой российско-грузинской войны могут стать именно они…

Спустя две секунды на моем пороге опять нарисовался штатский Вова — все с той же папкой в руках, с еще более напряженным лицом и с тихим болезненным шепотом: «Регламент… умоляю вас… регламент…» Я сообразил, что меня все еще дожидается румынский президент, однако большого чувства вины не испытал. Меня по-прежнему подташнивало — не лучшее самочувствие для светских бесед. В конечном счете, сказал себе я, не Москва зазывала Бухарест к себе в гости — это Бухарест намылился к нам с дружественным визитом. А если друг, то может и перетерпеть.

Я похлопал по плечу скорбного референта Вову и повелел:

— Вырази господину Траяну Хлебореску мое официальное сожаление по поводу несостоявшейся встречи в 12.20, ввиду… — Разнообразия ради я решил не врать, — …ввиду временного ухудшения состояния здоровья президента России… Примерно вот такой ему выдашь текст, формулировки отточи сам. И сразу согласуй с ним перенос нашего рандеву. Скажем, на 16.00.

— С 16 до 17.15 у вас по графику запланированная встреча с патриархом всея Руси, — трагическим голосом доложил Вова.

— Ладно, пускай, тогда румынского президента поставь следом за ним, — распорядился я. — Там дальше, надеюсь, нет ничего срочного? Или после патриарха ко мне на очереди муфтий и раввин?

Мое предложение не слишком обрадовало референта. Он печально зашелестел своими бумажкам и сообщил мне, что, да, с одной стороны, сверхсрочных мероприятий на этот час и вправду не запланировано. Но, с другой стороны, кроме графика встреч у президента России имеется есть еще и обычный распорядок дня, и, согласно этому распорядку, с 17.15 по 18.20 у главы государства ежедневные водные процедуры — то есть бассейн. Прикажу ли я отменить на сегодня плаванье? Или, быть может, Его Святейшество любезно согласится перенести встречу на другой день?

Я задумался: прокидывать патриарха всея Руси было неловко — и по-христиански и по-президентски. Но и бассейн отменять тоже не хотелось. Плаванье полезно, оно расслабляет организм. А вдруг водные процедуры на часок-другой умиротворят бедную черепушку?

— Давай-ка мы ненадолго подвесим вопрос, — сказал я Вове, трепетно ожидающему вердикта. — Мне надо обмозговать все хорошенько, проработать варианты… Короче, тебе придется подождать моего ответа минут восемь. Нет, наверное, двенадцать.

Грустный Вова отбыл обратно в приемную. А я не стал напрягаться, рассудив, что решение придет само собой. Потому плюхнулся в мягкое кресло, задрал обе ноги на стол, дистанционно включил плазменный телек на стене и пультом поймал канал «Дискавери».

Угодил я прямо на середину штатовского документального фильма и быстро въехал в сюжет. Это было разоблачительное кинцо про первый полет на Луну: мол, герои-астронавты, возможно, никуда не летали, а «лунные» съемки обеспечила им студия «Парамаунт». И весь мир, оказывается, надуло подлое НАСА — ради бюджетных денег и славы. Для доказательства своей версии авторы постоянно цеплялись то к одной, то к другой мелочовке из хроникальных кадров, сделанных лунным первопроходцем Армстронгом.

Фильм меня ничуть не убедил, но я насладился мыслью о том, что америкосы в очередной раз сами себя высекли. Радовался я до той поры, пока меня не пронзила мысль: а что если и у нас в России какой-нибудь киношник рискнет усомниться в нашей святыне — полете Юрия Г агарина? Лондонский олигарх Береза запросто отстегнет лимон-другой на эдакое святотатство. В эпоху Интернета и спутниковых «тарелок» пресечь безобразие труднее, чем остановить эпидемию гриппа. И какие, строго говоря, доказательства мы сами-то могли представить миру? Кадры взлета? Снимки Земли из космоса? Но их, в принципе, могли бы изготовить на нашем «Мосфильме». Запись крика «Поехали»? Тоже не аргумент.

Так-так-так-так! Постукиванье ускорилось до пулеметной очереди. Мне показалось, что большая сливища разделяется на целую сотню маленьких сливок, и все они на скорости атакуют мою голову изнутри. Я чуть ли не наяву увидел, как мой череп превращается в одно большое ситечко. Тотчас же вязкая тошнота принялась скручивать желудок в трубочку. Организм подавал мне сигнал.

Грядущую провокацию нужно было упредить, пока не поздно. Я поспешно бросился к книжной полке, снял том Уголовного Кодекса, перелистал его и выбрал наиболее соответствующую теме статью 329 — «Надругательство над Государственным Флагом и Государственным Гербом РФ». Вот сюда, подумал я, со злостью черкая карандашом на полях, мы и внесем дополненьице: про уголовную ответственность для любой падлы, которая посмеет усомниться в полете Гагарина. В одной статье УК мы совместим наши святыни — триколор, орла и первого космонавта. Приравняем Юрия Алексеевича к госсимволике. В Европе судят за отрицание Холокоста, а мы чем хуже?

Я сломал карандаш, взял другой, его тоже сломал и мне чуть полегчало. Самым логичным ходом будет, решил я, если идею нового дополнения в УК России выскажет наш министр по делам катастроф (он-то, я уверен, никуда не делся со своего поста!). Олгой Жавдетович Хорхой — несменяемый рупор нашего коллективного бессознательного, эдакая могучая первобытная сила, простая, как мычание: умом ее не понять, в амперах не измерить, цивильный костюм ей тесен, ударит — мокренько будет. Все президенты России поручали Хорхою вбрасывать в массы самые дискуссионные идеи. Насколько я помню, желающих поспорить со специалистом по наводнениям и землетрясениям у нас как-то не находилось.