Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)

— И что там, если не секрет?

— К вечеру вся Италия будет знать, так что не секрет. Тут мы сообщаем, что Альдо Моро посажен в народную тюрьму за то, что тридцать лет угнетал итальянский народ.

— Прямо-таки угнетал? — скептически переспросила Алекс.

Марио с минуту молчаливо смотрел на неё и всё же сказал:

— Тебе ведь всё равно, как мы ту живём и за что боремся, так зачем спрашиваешь?

— А ты сам-то веришь в свою борьбу? — ответила любезностью на любезность Алекс, — или у тебя своя борьба, а у остальных бригадистов своя?

— Лучше задай этот же вопрос себе.

Алекс нехотя кивнула:

— Ты прав, моя беда в том, что я занимаюсь совсем не тем, чем хотела бы, а главное — не там.

Поручение Марио она выполнила. После вечернего сеанса прослушки полицейской частоты, Алекс покинула квартиру на Градоли и, наконец, смогла встретиться с Родериком. Прогуливаясь по опустевшим вечерним улицам, он сказал:

— Я честное слово не знал, что Дэвид так поступит, — оправдывался он, — но ты тоже хороша, могла бы подумать, когда стоит распускать язык, а когда нет.

— Проехали, ладно, — оборвала его Алекс. — Лучше скажи, сколько ещё мне мотаться по Риму? Уже два дня, как меня не должно тут быть. И тебя тоже.

Было видно, что и Родерик не рад сложившемуся порядку вещей.

— Здесь всё решает фирма и Дэвид как её представитель. Сейчас плана таков — мы в Риме пока Моро в заключении.

— И как долго он там пробудет?

— Понятия не имею. Этот Марио проводит с ним допросы, все записывает на пленку и отдает Дэвиду.

— Что за ерунда? — возмутилась Алекс, — ещё такого в моей практике не было, чтобы заложник давал показания захватчику для ЦРУ.

— Я же говорю — фирма. У неё свои задачи.

Пока они неспешно шли по улице, взгляд Алекс то и дело натыкался на разрисованные краской надписи на фасадах домов. Встречалось там и знакомое имя.

— Что там написано? — обратилась она к Родерику, — можешь перевести?

Он проследил за её взглядом и, чуть помедлив, ответил:

— «Альдо, мы ждем тебя, возвращайся». «Моро — узник совести за свободу Италии».

— И это пишут простые люди?

— Да, тут у них принято исписывать лозунгами стены.

— Нет, это не просто лозунг.

— Ну да, когда-то Моро был премьер-министром, и теперь он очень популярный политик, люди здесь его любят. Как Джона Кеннеди когда-то в Америке.

Не самое лучшее сравнение, если вспомнить, как закончил свои дни американский президент.

— Ты читал сегодняшнее коммюнике Красных Бригад? О чём там речь?

— Да всякая революционная чушь, — произнёс Родерик и стал нудно перечислять, — ХДС — злобный враг пролетариата, Красные Бригады начинают борьбу с империалистическим мондиалистическим государством, и пусть трепещет буржуазия, пролетарии всех стран соединяйтесь, аминь.

— Рори, мне всё это не нравится, — сетовала Алекс, и в голосе проскальзывали панические нотки, — в любой момент нас может накрыть полиция, карабинеры, армия и чёрт его знает кто ещё. Сколько времени нам торчать в городе? Разве Дэвид не понимает, что с каждым днём шанс попасть в облаву только возрастает.

— Слушай, — попытался успокоить её Родерик, — ты так говоришь, только потому, что не знаешь здешних реалий. Это Италия, здесь своя политическая традиция.

— Ну и что? Какое мне дело до политики? Я просто не хочу попасть в тюрьму.

Родерик ещё раз попытался её успокоить.

— Ладно, скажу прямо. Моро никто искать не будет.

— Что за ерунда? — хотела было возмутиться Алекс, но Родерик продолжил говорить:

— Это политика, Алекс. Моро не в фаворе у тех, кто сейчас у власти в Италии. У них более тёплые отношения с Вашингтоном и Лэнгли. Заешь, что Моро вёз в тот день в парламент? План закрепления коммунистов во власти. План нашли в его портфеле, который остался в машине. У Моро своё видение, каким должно быть правительство Италии, так что пойми, пока он с этим мнением не расстанется, его никто не будет искать.

В сказанное слабо верилось. Как-то это дико и несуразно — выгонять на улицы сорок тысяч карабинеров и солдат только для того, чтобы не искать Моро?

А через неделю ей поручили спрятать новое коммюнике — в нём говорилось, что Альдо Моро будет предан пролетарскому правосудию.

— И что это значит? — спросила она Марио, получив листок в подпольной типографии. — Вы его четвертуете или дадите пожизненное?

— Я смотрю, ты не самого лучшего о нас мнения.

Это замечание стало последней каплей, после того как Родерик прямым текстом сказал ей, что Красные Бригады наняло правительство Италии, чтобы устранить нежеланного политика:

— А что мне думать, Марио? Я читала резолюцию ваших Бригад. Там написано, что вы против левых партий и демократических профсоюзов. Так в чём разница между неофашистами и вами? Вы же банальные провокаторы, ряженые в красное, а внутри коричневые.

— Я с тобой свои взгляды обсуждать не намерен, — сухо ответил Марио. — Не будь ты с Дэвидом, я бы тебе лично объяснил, в чём смысл пролетарского правосудия.

Алекс и это не смогла оставить без комментария:

— Не будь тут Дэвида, я бы тебе лично показала, что значит диверсионная атака против неугодных политических сил.

Неуживчивый нрав, усугубленный ожиданием неминуемого ареста, дал о себе знать. Если Родерик давно привык к выходкам Алекс, то ни Марио, ни Дэвид её особенностями характера проникаться не стали. Вскоре Алекс перестали доверять доставку коммюнике и всё что ей оставалось, так это сидеть на квартире с Рафаэле и включать для него радиостанцию.

Он регулярно покупал прессу и вычитывал в ней всё, что было связано с похищением Моро, тем более, что об этом не писал только ленивый. А Алекс всё просила его перевести ей хоть что-нибудь.

Оказалось, когда её отстранили от должности курьера, Моро позволили писать письма на свободу. Вот их-то охотно публиковала итальянская пресса.

— «Я не намерен умирать смертью жертвы, — медленно и степенно читал послание узника Рафаэле, — моя семья нуждается во мне. Я обращаюсь к партии с просьбой организовать обмен узников, который был бы осуществлен при посредничестве Ватикана. Несправедливо, если бы я один ответил за наше коллективное действие всей нашей партии. Если бы охрана не была ниже предъявленных к ней требований, я, может быть, не был бы здесь. Я нахожусь под контролем полным и ничем не ограниченным, меня подвергают народному процессу, который может регулироваться определённым способом. Существует риск того, что меня могут попросить или заставить говорить о таких вещах, которые могут стать неприятными или даже опасными в определённой ситуации. Возможно, в этой жесткой по отношению ко мне позиции скрывается американское или западногерманское влияние».

Рафаэле выразительно посмотрел на Алекс:

— Он тебя запомнил.

— Ну и плевать. Так значит, он ждёт обмена?

— Да сейчас в Турине судят наших товарищей. Было бы неплохо вызволить их и обменять на Моро.

— А при чём тут Ватикан.

— Говорят, Моро дружен с папой.

Это признание немного успокоило Алекс. Значит, объявление о пролетарском суде не более чем показушная угроза. Да, Моро будут беречь, потому-то в его народной тюрьме в фешенебельном районе и обустроен мини-госпиталь — он нужен только живым и здоровым. Зря она нагрубила Марио, ведь он не изверг. Это ведь та же история что с Карлосом и министром Ямани — много страшных угроз и обещаний убить, а в итоге выкуп и прозрачный намёк заигравшемуся чиновнику, что не стоит переходить дорогу политике Штатов в целом и госсекретарю Киссинджеру в частности.

Прошло четыре дня. Бригады отослали третье коммюнике на тему революционного насилия и противоречия между городским пролетариатом и империалистической буржуазией. По телевидению премьер-министр Андреотти ответил безапелляционно — он не намерен вести переговоров с террористами.

— Это как так? — нервно усмехнулась Алекс. — Красные Бригады говорят, что казнят Моро, если его не обменяют на других бригадистов, а премьер говорит — убивайте? Так что ли?