Хогвартс. Альтернативная история.

— Спасибо…

Как только я здесь оказался, на меня нахлынули воспоминания о наших уроках окклюменции. «Жаль, что больше нет дополнительных занятий, — думал я, с грустью разглядывая знакомые колбы и банки с мертвыми животными. — Интересно, с Поттером он продолжает заниматься?»

Профессор, повернувшийся к столу с очередной партией коробок в руках, посмотрел на меня, в молчании застывшего посреди комнаты, и спросил:

— Вы что-то хотите сказать мне, мистер Ди?

Я растерялся. У меня и в мыслях не было говорить Снейпу ничего другого, кроме «спасибо» за проверку посылки. Может, он хочет услышать какие-то конкретные вещи? Может, это связано с Дамблдором и его рукой?

— А… вы ждете, что я должен что-то сказать? — неуверенно произнес я. На лице Снейпа отразилось недоумение.

— Жду? — переспросил он и поставил коробки на стол. — Я жду, что вы перестанете стоять столбом, заберете свою посылку и исчезнете из моего кабинета.

Не знаю, что на меня нашло, но я был не в состоянии пошевелиться, словно скованный заклятьем. Я молча смотрел на профессора, он — на меня.

— Да что с вами такое? — проговорил он с легким раздражением.

Как будто я понимал!

— Я видел ваши чары, — вдруг сказал я, совершенно не ожидая от себя такой наглости.

— Какие еще мои чары? — окончательно рассердился Снейп.

— Чары Метки.

Лицо Снейпа застыло.

— Ди, что еще вы натворили? — спустя несколько секунд глухо спросил он.

Какого чёрта со мной происходит? Зачем я завел этот разговор? Внутри начала возникать паника — беседы со Снейпом на личные темы никогда не доводили до добра, — однако отступать было поздно, и я нерешительно ответил:

— Нет, я не натворил… Я имел в виду, что патронус их видел, тогда, у вас дома… он умеет видеть ауры заклинаний…

Паника росла — вдруг я и об этом не имел права рассказывать? Но ведь Дамблдор мог объяснить профессору, каким образом я оказался с ним в ту ночь в кабинете, что ему понадобился мой патронус, и не вдаваться при этом в детали, касающиеся крестража и меча… Я совершенно запутался и глядел на Снейпа, испытывая чувство вины, страх за то, что мог нарушить обещание, и абсолютно не представляя, в чем причина моего столь странного поведения.

Несколько секунд Снейп непонимающе смотрел на меня и в конце концов спросил:

— И что? Увидели ауру, и что дальше?

Я молчал. Действительно, и что?

Неожиданно профессор усмехнулся и сказал:

— Забирайте посылку, мистер Ди, и будьте так любезны, покиньте мой кабинет, иначе я до утра здесь не разберусь.

Я схватил посылку, оказавшуюся довольно тяжелой, и выскочил в коридор, сгорая со стыда за свое идиотское, необъяснимое поведение и совершенно не думая о том, что же мне могли прислать в таком странном конверте.

Вернувшись в гостиную, я не стал задерживаться у камина, где все еще сидели Нотт и Пирс, и сразу отправился в спальню. Однако не успел я устроиться на кровати, как оба они вошли в комнату следом за мной и без колебаний уселись рядом.

— Ну давай, разворачивай, — довольным голосом сказал Нотт, кивнув на конверт.

Тут, наконец, до меня дошло, что в нем находится. Я мигом позабыл обо всем случившемся в кабинете декана и раскрыл посылку, вытащив оттуда сперва письмо, а затем довольно толстую книжку, которая привела меня в недоумение прежде всего тем, что картина, помещенная на обложке над моим именем, оказалась черно-белой, а бумага — самой обычной, на которой распечатывают тексты на принтере. Я положил каталог на кровать. Нотт немедленно забрал его и начал листать, разглядывая иллюстрации.

— А почему он не цветной? — разочарованно спросил я у Пирса.

— Откуда мне знать? — удивился тот, заглядывая Нотту через плечо. — Прочти письмо, может, там об этом сказано?

Я пробежал глазами текст письма. Действительно, в нем все объяснялось. Клайв Пирс просил меня не удивляться такому виду каталога, поскольку целью составителей на данный момент являлось планирование его общего оформления и органичный порядок иллюстраций. «Если вы заметите какие-то неточности, опечатки, неправильные названия, — добавлял Пирс, — если захотите расположить иллюстрации в иной последовательности или что-то изменить во введении, пожалуйста, вносите свою правку прямо в каталог — так нам будет удобнее его дорабатывать».

Бегло просмотрев каталог и ничего пока не проверяя, я отложил более тщательное обследование на вторую половину субботы. После обеда я уселся в спальне и страницу за страницей изучил его, проверив сперва все названия, а затем заново пролистав его, чтобы понять, нравится ли мне порядок размещения картин. В каталоге не было моих ранних произведений — только портреты, абстракции и немного графики с чудовищами из кабинета Снейпа, — что не могло не радовать: мне не хотелось, чтобы мои ученические эскизы и изображения преподавателей соседствовали с более качественными работами, которые я написал после Круциатуса.

Не найдя ничего, что следовало бы исправить, я завернул каталог в бумагу, вложил туда письмо с благодарностью и отправил обратно Клайву Пирсу, предварительно уменьшив и облегчив посылку, чтобы ожидающая в совятнике Лета смогла подняться в воздух с такой ношей в сбруе.

Глава 49

В декабре мы с Флитвиком приступили к изучению новой книги, которая по замыслу профессора должна была ввести меня в удивительный мир физики чар. Довольно живой, увлекательный справочник содержал основные положения этого раздела науки и объяснял многочисленные термины, выработанные за десятилетия ее существования. Многое Флитвик рассказывал сам, кое-что демонстрировал на практике, и к концу месяца я почти уверился, что физика чар представляет собой область, изучению которой вполне можно посвятить свою жизнь.

— Поскольку вы, Линг, больше практик, чем теоретик, — говорил мне Флитвик, — мне кажется, вам было бы интереснее заниматься экспериментальной физикой, нежели корпеть над формулами, однако, если вы решите поступать на этот факультет — в любом университете, будь то у нас, в Британии, или в Европе, — вам все равно придется проделывать много теоретических расчетов. Как вы понимаете, это необходимая часть обучения. Здесь, в Хогвартсе, в нашу задачу не входит объяснять ученикам принципы действия магии — мы рассказываем лишь о том, как ею пользоваться. В конце концов, рядовому волшебнику совсем не обязательно знать о законе сохранения энергии или структуре магических полей, о том, откуда берется дополнительная масса при трансфигурации, сколько во вселенной измерений и как их наличие влияет на магические операции. Рядовой волшебник пользуется магией, и это все, что его интересует…

— Меня интересует больше, — вставил я.

— И не вас одного, — довольно кивнул Флитвик. — В Европейском университете магии на факультет физики чар один из самых больших конкурсов. Так что на вступительных экзаменах вам придется соперничать с лучшими учениками многих стран мира.

Уроки профессора были невероятно увлекательными — я даже рискнул предположить, что и ему они доставляют удовольствие. Субботы стали лучшими днями всей недели, которых я ожидал с нетерпением. На время занятий у меня совершенно вылетало из головы все то, что тревожило остальное время: Волдеморт, деяния Пожирателей, наводивших теперь страх и на маггловское сообщество Британии, а также Дамблдор, который, несмотря на проклятие, выглядел вполне бодрым и жизнерадостным. Однако я не слишком обольщался его внешним видом. Проклятие не обязательно должно было проявлять себя так же, как оно действовало в самом начале — возможно, теперь его смертоносная сила накапливалась незаметно, а потом сжигала человека за несколько дней или даже часов.

Магию стихий мы тоже не забывали, но теперь Флитвик комбинировал ее с материалом, который мы проходили по физике чар. Однажды, воспользовавшись тем, что в конце занятия у нас осталось немного свободного времени, я поинтересовался у профессора, что он думает об аппортах: