Тайная война в Лукоморске

На взгляд Кторова, для скумбрии чешуя была крупновата, но он промолчал.

Водолазы построились и зашагали вверх по улице. Впереди двигался оркестр.

Забавно было наблюдать, как потный лысый толстяк что-то показывал на пальцах дирижеру, а тот делал вид, что расстреливает его из указательного пальца.

Оркестр играл «Интернационал».

– А что, товарищ писатель, не желаете вылазку совершить, так сказать, на классового врага? - прямо спросил Гнатюк. - Я человек откровенный, юлить не умею, а вам бы такая поездка на пользу пошла - не каждый день мы местную легенду кончаем. А тут - сам Черный сотник, шутка ли?

О Черном сотнике Кторов уже слышал. Страшная легенда, слишком жуткая для того, чтобы быть сказкой, облетела все окрестные деревни и села, обрастая все новыми и новыми подробностями, которые может породить лишь человеческий страх. Рассказали Кторову о Черном сотнике на рынке. Все сходились в одном - появляется он на проезжих дорогах в безлунные ночи и беспощаден к любому путнику, что случайно окажется на дороге. Одни говорили, что это бандит Гвыля, служивший ранее у Котовского, потом у Махно, расстрелянный Мироновым, повешенный командиром дикой дивизии Андреем Шкуро, забитый плетьми в харьковских застенках ЧК садистом Саенко и утопленный вместе с пленными красноармейцами батькой Антоном Володько по кличке Водяной. Оттого и озлобился человек, что столько смертей лютых принял. Другие утверждали, что Черный сотник к Гвыле никакого отношения не имел, а был это действительный сотник из красноармейского полка Григорьева. Полк этот сначала был бандой, а сам Григорьев атаманом, затем банда стала полком, а атаман превратился в красного командира, потом красный командир вновь подался в атаманы и полк опять стал бандой, но уже ненадолго - разбила его в чистом поле конница Семена Буденного, одолела в яростной и хрипящей сабельной рубке. В том бою Черного сотника контузило, и списали его из бойцов подчистую. Сыновья привезли его домой. Только батька и здесь не успокоился: контузия эта странным образом сделала сотника лунатиком, но особенным - луны он побаивался, а на проезжую дорогу с недобрыми мыслями выезжал именно в темные безлунные ночи и все искал того бойца, который огрел его красноармейской шашкой по бритому черепу. Как бы то ни было, но охотников покончить с Черным сотником не находилось, в герои никто из селян не рвался, а число изрубленных путников на проселочных дорогах в окрестностях Лукоморска все росло, и конца тому страшному счету видно не было.

– Желаете войти в историю? - усмехнулся Кторов.

– А сейчас вся жизнь историческая, - ответно хмыкнул Гнатюк. - И потом, сдается мне, что вы окажетесь полезны.

– И когда выезжать?

– А завтра утречком и двинем, - сказал Гнатюк. - В седле держитесь? Вот и славно. А спокойного жеребчика мы вам подберем, уж не сомневайтесь - смирным будет, как святоша после причастия.

У входа в трактир красовался плакат, изготовленный из лакированной рекламной картонки сигарет «Дюшес». Плакат извещал, что в трактире в ассортименте имеются сало, солености, и как главную приманку для посетителей, плакат обещал виктролу с изрядной коллекцией грампластинок.

Коллекция грампластинок ожиданий не обманула: среди них оказались дореволюционные Вертинский, Петр Лещенко, Собинов, Шаляпин, Лемешев, тяжелые немецкие диски с записями оркестра под управлением Руди Креймера, Надежда Плевицкая и исполнительница песенок из далекой заграничной жизни Иза Кремер, - глаза разбегались от обилия иностранных этикеток, да и имена исполнителей были достойные, славные.

– Да, да, - печально сказал хозяин трактира. - Сам меломан, понимаю ваше состояние. Но здесь… Кому это нужно? Садитесь, товарищ, вас сейчас обслужат.

И видно было, как тяжело ему произносить это шипящее, торчащее согласными буквами слово, не привык он к нему, а еще было видно, что и привыкать к нему хозяину не особенно хочется.

…Сало в трактире предлагалось в том же выборе, что и на рынке, солености тоже не отличались разнообразием, однако с лживой рекламой несколько мирило наличие приличного холодца, который подали с хреном и крепчайшей горчицей, от которой еще на расстоянии начинало гореть во рту.

Да и самогон оказался превосходным - чистейший, по прозрачности своей он мог спорить со слезами ангела, а уж крепости был необыкновенной и настоян на полыни и смородинном листе.

И все-таки провинция это была, наивная провинция.

Виктрола, мало чем отличающаяся от патефона и потому похрипывающая, шипящая на едва заметных трещинах и выбоинах, хорошему настроению не способствовала. Антон не любил, когда события вокруг приобретали неожиданный оборот, особенно такой, что граничил с бредом, фантасмагорией. Говорящий кот! Надо же! Теперь он казался Кторову чем-то нереальным, галлюцинацией. Глупо же надеяться на помощь говорящего кота! Еще глупее отправляться на поиски неведомого Черного сотника для того лишь, чтобы еще раз доказать чекистам, что ты свой, не буржуйский.

– Только для вас, - сказал печальноглазый хозяин трактира. Вселенскую скорбь источали эти карие глаза, вселенскую скорбь. Тут и национальность спрашивать было без нужды.

Он поставил пластинку.

Сквозь шипение и треск заигранной пластинки пробился голос Пьеро, всегда немного кокетливый, сейчас он был жестким, и ощущение прозрачной пронзительности - как от кокаиновой понюшки - вдруг охватило Кторова.

Антон пил холодный квас, а с пластинки доносился голос человека, которого он слышал не раз - в Одессе, Харькове и Киеве.

Боже, как все было давно! Как все было давно - мир, эстетские разговоры, чтение стихов на даче у художника Федорова, попугай, вытягивающий счастливые билетики у памятника дюку Ришелье, Миша Японец в скрипящих башмаках апельсинового цвета, в пикейном жилете, костюме в полосочку, модной шляпе и с неизменной тросточкой в руках, греческая большеглазая богиня Андра Кристопу-ло в белом платье, задорно швыряющая надкусанное яблоко в зеленые воды лимана, экзальтированные выкрики дамочек, провожающих солдатиков на румынский флот, фотографические открытки, на которых был изображен могучий казак Кузьма Крючков, нанизавший на свою пику сразу с десяток немцев, завывающие моторами самолеты, высыпающие на дороги корзины с бомбами и стальными дротиками…