Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)

Халид весело рассмеялся, видимо пример с рассеянными по всему свету цыганами пришёлся ему по душе. Он игриво добавил:

— Ты знаешь, самая юдофобская страна в мире это Израиль. Там ашкенази терпеть не могут сефардов, а сефарды терпеть не могут чёрных евреев их Эфиопии.

— Чёрных евреев? — переспросила Алекс, подумав, что ослышалась, — а бывают и такие?

— Конечно, бывают. Бывают даже китайские евреи с узким разрезом глаз. Хороша единая нация, да? И они ещё называют своих противников антисемитами. Это мы, арабы, семиты, а не они. Испокон веков здешние евреи жили в Палестине рядом с нами, и никто никогда не думал воевать и выгонять друг друга из домов. Но как только из Европы понаехали эти сионисты, миру тут же пришёл конец. Нет, правильно говорил товарищ Сталин — сионизм есть враг трудящихся всего мира, особенно евреев. Особенно тех, кого оболванили пропагандой и обманом заманили в Израиль отстраивать своими руками города и поселения для израильтян, пока их власть и армия разрушает палестинские деревни. И, всё равно, правда на нашей, палестинской стороне. Только всем в мире на это плевать, никто не хочет нам помочь и добиться справедливости. Есть резолюция ООН, есть оговоренные в ней границы. Почему никто не хочет заставить Израиль этих границ придерживаться и вернуть палестинские земли? Разве это так сложно, выполнить всего лишь одну резолюцию? Тогда зачем вообще нужна ООН, если её постановления всего лишь бумажки?

— ООН нужна только для видимости, что всё в мире под контролем. Всё та же говорильня, что и Лига Наций до неё.

— Поэтому нам нужно брать инициативу в свои руки, — заключил молодой человек, демонстративно стукнув по ящику с оружием.

— Я понимаю, Халид, но что можешь сделать ты или я? Американцы шлют израильтянам тяжелую бронетехнику безвозмездно, а я только переправляю советские автоматы, за которые вы платите кровно заработанные деньги. Не то соотношение сил и возможностей, вот что печально.

— Значит, в борьбе нужны другие методы. Познакомься, — он указал в сторону миловидной девушки невысокого роста, что проходила мимо с только что полученным автоматом, — это Лейла.

— Алекс.

Девушки пожали друг другу руки. Лейла выглядела на столько же лет, на сколько и сама Алекс, но, вероятнее, Лейле действительно было около двадцати пяти лет. Алекс была заинтригована. Раньше ей и в голову не приходило, что среди повстанцев могут быть и женщины. Хотя с автоматом в руках Лейла смотрелась весьма эффектно.

— Но ты же сама занимаешься мужским делом, — улыбаясь, отвечала ей Лейла. — Сейчас XX век, кто не хочет жить по законам шариата, волен поступать, как ему хочется.

— Я вижу, паранджу ты вряд ли станешь одевать.

— Я марксистка, — гордо заявила Лейла, — как и мои товарищи, что здесь. Мы будем бороться с сионистами до конца с оружием в руках, но другими методами. Ты услышишь о нас очень скоро.

— Буду ждать, — пообещала Алек, прежде чем они распрощались, и яхта снова вышла в море.

— Смотрю, со всеми ты находишь общий язык, — заметил Кэп, язвительно глядя на напарницу. — И с израильтянами и с палестинцами.

— Заметь, с последними я говорила куда искренне и в заблуждение касаемо своей персоны не вводила. Ну, ты понял, на чьей я стороне в этой войне.

— Молодец, — похвалил её капитан, — даже криминал можешь оправдать политическими убеждениями.

На этот раз они причалили в критском порту Кали-Лиминес. Кэп покинул яхту в поисках ближайшего магазина, дабы пополнить оскудевшие запасы, а Алекс как всегда осталась на борту. Греция ведь тоже Европа.

С полчаса она занималась приборкой в опустевшем трюме, как вдруг услышала, что сверху кто-то ходит, но вниз не спускается. Стало быть, это не Кэп. Поднявшись на палубу, она увидела трёх мужчин в легкой форменной одежде. На бедре у каждого была кобура. Алекс не имела ни малейшего понятия, как выглядят греческие полицейские, но сейчас была уверена, что перед ней именно они.

— Это ваше судно, мадам? — обратился к ней по-английски один из них.

— Нет, она принадлежит моему мужу, — бесцветным голосом произнесла Алекс. — Он сейчас где-то в порту, закупает провиант.

— Мы можем осмотреть судно?

— Даже не знаю, — нерешительно произнесла она, — без Джозефа… Он будет недоволен, что без него здесь кто-то хозяйничал.

— В таком случае уверен, что он сделает для нас исключения. Пройдемте с нами, мадам.

Двое полицейских начали спускаться в трюм, а третий не сдвинулся с места, пока Алекс на ступила на лестницу. Всё что знала Алекс о современной Греции, так это то, что с прошлого года здесь хозяйничает хунта «черных полковников», и нынешние власти пытают в застенках заподозренных в симпатиях к коммунизму, то бишь, без разбору всех людей левых взглядов.

— Говорите, что путешествуете с мужем? — спросил главный, осматриваясь.

Алекс поняла, к чему он клонит. Опустевшие после разгрузки каюты без мебели, мало походили на семейное гнездышко.

— Давно вы в море?

— Вторую неделю.

— Куда плывете?

— Пока на Мальту, а там посмотрим.

— Спрошу прямо, вы уверены, что не обманываете меня?

— В каком смысле? — изобразила удивление Алекс.

— Зачем вы отвечаете вопросом на вопрос?

— А вы зачем?

Полицейский посмотрел на неё столь угрожающе, что у Алекс перехватило дыхание. Сейчас было куда страшней, чем недавно в Израиле.

Алекс поспешно замахала ладонью перед лицом.

— Здесь так мало воздуха. Пожалуйста, давайте поднимемся на палубу. Скоро должен прийти мой муж. Он всё вам объяснит.

Когда её вывели наружу, Алекс принялась пристально разглядывать людей в порту, надеясь, что Кэп увидит её и полицейских, всё поймет и не станет возвращаться на яхту. Странно, что сами полицейские не поняли её маневра.

— Знаете, мадам, вряд ли нам нужен ваш муж, — будто угадав её мысли, произнёс старший.

— Да? А почему?

— Потому что он уже вынес контрабанду в город, а вы остались на судне.

— Что? — умело изобразила удивление Алекс. — Какую контрабанду? О чём вы?

— Вам виднее. Наверное, пластинки с западной рок-музыкой, «Битлз», «Роллинг Стоунз». Вам виднее, какой коммунистической мерзостью вы собрались наводнить греческие города.

Абсурдность обвинений обескураживала. Правда Алекс припомнила, что хунта считает коммунистическим всё, что ей не по нраву, и песни «Битлз» в том числе. Впрочем, Алекс они тоже не нравились.

— Что вы!.. — запротестовала она и вытянула из-под рубашки нательный крест. — Братья во Христе, да посмотрите же, как я могу возить по морю англиканскую ересь? В чём угодно виновата, но не в этом.

Полицейские переглянулись. В глазах двоих появилась искорки симпатии. Алекс не прогадала, все православное в Греции нынче было в почёте. Но старший не пожелал вестись на её уловку.

— У нас есть достоверная информация, что на этом судне прибыло двое контрабандистов, среди них женщина двадцати пяти лет, блондинка с волнистыми волосами, 170 сантиметров роста, паспорта при себе никогда не имеет, в порт не выходит, говорит по-английски с трудноопределимым акцентом. Не узнаете такую?

— Вы же просто описали меня, — наивно произнесла она.

— Я располагал этим описанием ещё до нашей с вами встречи.

— Не может быть, вы меня разыгрываете. Правда, ведь, разыгрываете?

Но полицейский оставался непоколебимым.

— Нам придётся вас арестовать и препроводить в порт для выяснения личности.

Дальше ломать комедию было бессмысленно. Двое служителей порядка двинулись в её сторону. Алекс попятилась. Полицейские не спешили подскочить к ней и заломить руки, и потому Алекс так же не спеша отступала, пока не уткнулась поясницей о поручни. Полицейские всё приближались. Сделав пару аккуратных движений, она перелезла через перила. Держась о них левой рукой, она перекрестилась правой:

— Господи, спаси и сохрани, — и сиганула за борт.

Вода показалась Алекс не слишком-то тёплой, но торпедой проплывшие мимо лица пули мигом разогрели кровь. Выныривать было нельзя, плыть к берегу тоже. И Алекс поступила так, как и с десяток раз до этого, когда попадала в облавы в портах. Она давно поняла, что, если не способна в этой жизни умереть, то утонуть и подавно. Лишний раз пришлось попомнить добрым словом подземную белянку Чернаву, что научила её плавать под водой и не дышать.