Истребители. Трилогия

– Ну здравствуй боец. Кто такой? – повернувшись ко мне, спросил майор.

– Вячеслав Суворов, будущий курсант летного училища, – кинув руку к пилотке молодцевато отрапортовал я.

– Не понял! Как это понимать? – нахмурился майор. Остальные летчики включая раненного и бойцов Иванова с интересом за нами следили.

– Долгая история, – вздохнул я.

– Времени у нас целая ночь, расскажешь, – сказал майор, внимательно осмотрев меня.

Я старался держаться поближе к летчикам, помогая им в случае нужды, и, когда ужин наконец прекратился, начались расспросы. Первым шоком для бойцов Иванова было то, что немцы продвинулись уже довольно далеко от границы, больше чем на три десятка километров, но несмотря на это, все были уверены что это временные неудачи, и наша Красная Армия так даст им по «наглым харям» что «еще долго помнить будут». Однако майор их энтузиазма не разделял, я это сразу заметил, поймав его слегка грустный взгляд осматривающий бойцов. Во время всех этих бесед я узнал из какой они части.

Как я и думал, полк подполковника Стрельцова, был тяжелым бомбардировочным. В первые же дни войны, из‑за нехватки бомбардировщиков средней дальности, их бросили на затыкание дыр.

«Дырой» – оказалась железнодорожная станция, забитая цистернами с топливом для танков. Я не знаю откуда они получили эту информацию, сам майор тоже не знал, но они чудом не встретив ни одного немецкого истребителя смогли добраться до станции.

– …и тут зенитки сшибли машину Рясова. Я сам видел как он направил горящую машину полную бомб прямо на склады, потом взрыв и все потонуло во вспышке, – рассказывал штурман младший лейтенант Сорокин.

Я тоже с интересом слушал этот рассказ, стараясь не заснуть, глаза так и слипались. И я был не один такой среди парней, многие из них заразно зевали, но все равно очень внимательно слушали летчика.

После бомбардировки потеряв три машины из девяти, эскадрилья майора Тонина собравшись в компактный строй отправилась назад.

– …мы ночники, и полетов в дневное время проводили не так много, как было нужно. В общем, нас встретили на подлете к границе, вывалились из облаков и атаковали. Машину лейтенанта Рощина сразу подбили и он со снижением ушел вниз. Потом подожгли Караваева, Соткина, мы со снижением ушли немного в сторону и как мне кажется единственные кто смог вырваться из той бойни. Одно радует, это то, что задание мы выполнили и сумели сбить один из «мессершмиттов», – устало говорил майор Томин.

После того как рассказал Иванов, как они тут оказались, не забыв нашу встречу на аэродроме, майор обратился ко мне:

– Ну, а теперь вы молодой человек объясните мне почему в форме и с оружием. И вообще что тут делаете?

Вздохнув, я сладко зевнул и встряхнувшись, мне нужна была чистая голова чтобы не сболтнуть что‑нибудь лишнего, начал свой рассказ вставляя ответы на заданные вопросы:

– А как получилось что ты летчик? – спросил майор с легким недоумением.

«Эх, врать так врать! Поди попробуй, проверь!» – подумал я, отвечая на вопрос:

– У меня батя полковник, заместитель командира дивизии. Уговорить его, сперва было трудно. Но я, воспользовался тем что к нам приехал друг отца и попросил его помочь, вот он и помог. Хоть немного, но опыт пилотирования И‑16 у меня теперь есть.

– Что прям вот так разрешили на истребителе? Насчет У‑2, еще как‑то могу поверить, но не боевой же истребитель!!! Наверное друг твоего отца не меньше генерала.

– Да, боевой генерал. Дядя Паша, – вздохнув, ответил я.

– Что за дядя Паша, – попался на крючок майор. Что было странно, в наш разговор не вмешивались остальные авиаторы, слушать слушали, но молчали. Видимо авторитет у майора был абсолютный.

– Генерал Рычагов, – коротко ответил я.

– Кхм, – издал горлом неопределенный звук удивившийся майор.

Бортстрелок Сашка Кириллов, который был всего на три года старше меня, от изумления громко хлопнул себя по коленям, но поймав взгляд майора тут же стушевался.

– Так ты его лично знаешь? – спросил Тонин.

Кроме нас авиаторов, рядом никого не было, остальные сидели у костра о чем‑то разговаривая, но большая часть уже стали укладываться, кроме Виктора, который открыв рот сидел неподалеку и увлеченно слушал нас.

– Ну да, он хороший приятель отца, вместе служили, – с деланным безразличием пояснил я.

– И что он сделал, когда узнал, что ты хочешь пилотировать боевой самолет? – все‑таки спросил Тонин.

– Да знать‑то он наверное знал, уж доложили наверняка, что я летаю на У‑2. Но в дивизию пришла новая техника. ЛаГГи и Яки. Вот я и набрался наглости, и когда он прилетел в часть к отцу, подошел и попросил разрешения на обучение на старой технике.

– И он тебя послал? – то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал майор.

– Вначале нет, но после восьмой моей попытки, все‑таки согласился. Правда, сперва посмотрел как я управляюсь с У‑2.

– И что было дальше? – спросил майор.

– Он разрешил. Но с опытным инструктором. Они хотели провести «рекламную» акцию для комсомола по линии ОСОАВИАХИМа, что мол вот уже и подростки летают.

– Что‑то я не слышал такую историю… – начал было майор, но я перебил его, с видимым удивлением:

– Да?? Странно! Эта история в прошлом году получила довольно много пересудов в узких кругах.

– Ну, вполне… может… быть. А где служит твой отец? – продолжая пребывать в задумчивости спросил Томин, но я не попался на такую уловку, и отделался общей фразой:

– Да… за Москвой.

Было видно, что это наш не последний разговор. И еще не раз мы будем обмусоливать скроенную чуть ли не на коленке мою историю. Я понимал что история шита белыми нитками, но серьезно считал что если только доберусь до кабины истребителя, то сразу покажу на что способен, отбив все вопросы, а если поймают на вранье, то… что ж, скажу что пойду НА ВСЕ, лишь бы попасть в авиацию, даже на вранье.

– Иванов, давай отойдем! – приказал сержанту, Тонин. Встав, они под нашими взглядами отошли в сторону. И как только майор удалился на некоторое расстояние, на меня сразу же обрушился шквал вопросов от остальных слушателей.

И только через час сержант объявил отбой, что вызвало у меня вздох облегчения, у меня уже язык отваливался рассказывать в подробностях, как я учился летать и как «уговаривал» генерала.

Утром, майор Тонин, который принял командование нашей сборной солянкой дал команду на выдвижение, после легкого завтрака из остатков продуктов. Кстати, оказалось, что все припасы что у нас были мы схарчили вчера вечером, и завтракали уже остатками, нужно сказать не очень большими остатками.

Так что, построившись в колонну, мы отправились дальше, но на этот раз с дозором впереди.

Шел я рядом с носилками, с раненым летчиком. Им был старшина Середа, тоже, как и Сашка – бортстрелок.

Заметив, что старший сержант Земленной, судя по струйкам пота стекающим по его лицу, стал выдыхаться, я сказал:

– Давай сменю.

– Старшина парень тяжелый. Вряд ли справишься, – слегка задыхаясь, сказал он.

– Не волнуйтесь товарищ старший сержант, я ведь спортсмен. Тяжелая атлетика, она знаете ли укрепляет организм.

– Ну ладно, а то я действительно… Головой об дерево ударился, мутит меня что‑то. Саня остановка.

Парни положили самодельные носилки на землю, и я сменил уставшего сержанта. Кириллов, в отличие от Землянного, был в лучшей форме, и замены не требовал, о чем сообщил сунувшемуся к нам Иванову. Подняв носилки, я направился вслед за удалившейся группой, которую возглавлял майор Тонин.

Судя по постоянному шуму двигателей и моторов, шли мы неподалеку от оживленной трассы, да и разведчики постоянно шмыгавшие в ту сторону возвращались удрученные. Перехода через дорогу не было. Она вся была забита немецкими войсками.

Наконец майор объявил привал, позвав командиров о чем‑то совещаться.

Поставив носилки, я вытер пот со лба, все‑таки таскание тяжестей по такой жаре в форме, было не таким легким делом, как мне казалось. Скинув вещмешок, я отстегнул термос, куда налил воды из встреченного нами родника, и налив в стакан предложил его раненому. Напоив рядом сидящих летчиков и бойцов, допил остатки. Мне же досталось всего около пятидесяти грамм воды.