Истребители. Трилогия

Осторожно выглянув из‑за скалы, я посмотрел на человека, расположившегося у небольшого пышущему жаром костра, над которым доходили шашлыки.

Сняв один шампур, он осмотрел его, и вдруг громко спросил:

– Ну и долго мне тебя ждать?

– Когда‑нибудь я вас переиграю? – с интересом спросил я у Никифорова, подходя к костру.

– Как только из пленок вылезешь. Садись, шашлык готов.

Мы спокойно ели, вернее это особист спокойно, я же просто не мог удержаться, и банально нажирался.

– Если бы арест был настоящим, куда бы рванул? – поинтересовался вдруг особист.

– Ну уж ни к немцам точно… Да и в не Англию, терпеть их не могу. Американцы тоже так себе нация, но кроме них больно‑то и выбора нет. Так что однозначно в Штаты, – честно ответил я: – Но только до конца этой войны.

– Ну, я так и думал. Постой, а что значит «этой»?

– То, что потом Штаты попытаются мировое лидерство заграбастать, ежу понятно. А с кем бодаться будут? Мне такие расклады на фиг не упали, против земляков я сражаться не намерен. Так что заработал бы там свой миллиончик, и как Остап Ибрагимович – в Рио, белые штаны протирать. Достаточно? – лениво спросил его, мысленно кляня себя за длинный язык.

– Вполне. Вот прямо так бы сбежал?

– Знаете… Врать не хочется. Меня воспитали совершенно по‑другому. Если бы меня предали, ушел бы. Просто, ушел.

– Как понял, что тебя в темную разыграли?

– Слушать умею, – буркнул я.

– Новенький рассказал, а ты все разложил по полочкам.

– Знаете, товарищ капитан, вы бываете таким умным иногда, что просто по лбу врезать охота.

Хохотнув, Никифоров продолжил расспрашивать.

– На хрена побежал‑то?

– А фиг его знает? Рефлекс сработал что ли? – отложив пустой шампур, я откинулся на так удобно лежавший высохший ствол, и положил на него локти, поинтересовался:

– Меня‑то как нашли? Ни за что не поверю, что вы тут угли заготовили заранее.

– Наблюдателей посадил на скалах, потом прикинул маршрут, как только тебя обнаружили, а дальше оставалось просто ждать, когда сам на запах выйдешь.

Мне от этих слов оставалось только сплюнуть, и здесь переиграл.

– Давайте, выкладывайте, куда я вляпался. В принципе и так все понятно, но лучше выслушать от первого лица, – с интересом спросил я, отпив вина из кружки.

Нравились мне крымские вина, особенно под шашлычок, поэтому отогнув мизинец, я дегустировал терпкое вино слушая Никифорова.

– …операция начала набирать обороты, все фигуранты были под присмотром, как тут вылез ты…

– Влез?! – невольно возмутился я: – А сказать трудно было, что все решено?! Я блин, три дня! Три дня! Места себе не находил! Что случилось? Куда пропал? Вот и пришлось переться к комиссару! Я же не видел что этот хренов генерал за мной заперся к Мехлису, увидел только когда выходил.

– Знаешь… Честно скажу, если бы не ты все было бы по‑другому. Когда мы провернули операцию с тобой, то есть арест и кинули эту информацию предателям…

Да‑да ты не ослышался, это были настоящие предатели. Из двадцати шести арестованных на немцев работали четверо, остальных, как ты любишь говорить, они использовали втемную. Планомасштабный развал фронта готовился через пару недель, так что вы с полковником Денисовым успели вовремя. Сейчас вместо арестованного Козлова фронт принял генерал Власов…

– Кхе‑кхе. Кто?! – отплевываясь от вина прохрипел я.

– Власов. Слышал про него?

– Немного. Что там дальше? Что там случилось, когда я влез в ваши игры? – быстро увел разговор в сторону.

– Открылись еще трое, про которых мы не знали. Случайно, но все же. Так что если бы ты не влез, то мы бы про них не скоро узнали.

– М‑да, – только и сказал я.

– Кстати, командиру я твоему сказал, что ты на задании. Но только устно, по бумагам ты был задержан. Один из фигурантов высоко сидел, пришлось работать по полной. Ладно, хоть не безрезультатно.

Когда стемнело, я уже находился в своей части, с твердым обещанием особисту не показываться Мехлису на глаза в ближайшую неделю.

– Вставайте, товарищ капитан, утро, – потряс кто‑то меня за плечо.

– Славка, ты что ли? – зевая, спросил я. Голос и впрямь принадлежал ведомому.

– Я, товарищ капитан.

– Вот что, мы с тобой боевые товарищи… друзья. Так что, можешь называть меня Севкой.

– Хорошо, товарищ капитан… Ой, Сева. А почему Сева? Ведь вы… ты Вячеслав?

– Не люблю, когда меня называют Славой, – не в первый раз пояснил я, садясь на койке. В паре метров потрескивала дровами печурка, знаменитая буржуйка.

Такое резкое сближение было обусловлено просто. Вчера мы поговорили на эту тему с Никифоровым. Он сильно интересовался, почему у меня нет друзей, то есть, как только я вышел из госпиталя, то прекратил всякие панибратские отношения отдаляясь от боевых товарищей. Ответ был прост, я еще не отошел от смертей любимой и друзей. Заводить новых? Чтобы они опять потом? Ну уж нет. Именно так я и сказал Никифорову. Однако когда проснулся, понял, что был не прав. Все что мне говорил капитан, было правильно, вернее его слова были верны. Был не прав я.

Поэтому и попросил Славу называть меня по имени, без колебаний решив сблизиться. Никифоров был прав без друзей мы никто.

– Что вообще происходит? А то меня привезли вчера ночью, впихнули сюда, указали, где спать и убежали. Даже поговорить ни с кем не дали.

– Да ничего особенного. Учим, изучаем… А это правда, что тебя арестовали за неправильные разведданные? Слух такой прошел, – пояснил Ведомый, поймав мой взгляд.

– В обще‑то мне нельзя говорить, но тебе скажу, подписку о неразглашении с меня почему‑то не взяли…

– Ага, проснулся уже?

Повернувшись, увидел подполковника Стрижа, который хмуря брови, смотрел на меня.

– Извините, товарищ подполковник, только встал…

– Да ничего. Я тут услышал ты начал просвещать ведомого причину своего отсутствия? Мне тоже интересно послушать, а то прилетел капитан ГБ и что‑то невнятно пробормотал, что ты на задании.

– Да ничего особенного не было, товарищ подполковник. Все просто, несколько немецких агентов которые окопались в штабе фронта решили развалить его при наступлении немцев. А я был один из тех камешков, что заклинил их механизм.

– Вот даже как? А то тут слух прошел, что ты в тюрьме сидел.

– Пришлось. Один из них был задержан несколько недель назад, вот и пришлось внедрять меня. Разговорить сумел, а дальше уже работали другие.

Мы с Никифоровым вчера подробно отработали мою легенду, так что отвечал я спокойно. Хотя капитан все‑таки посоветовал говорить всем, что просто был на задании. А на каком, их не касалось. Но боевым товарищам я так ответить не мог, пусть владеют хоть краем информации.

– Мне знакомый говорил, что арестовали больше ста человек, – задумчиво пробормотал Стриж. Микоян сидел тихо как мышь впитывая информацию, похоже, он не без основательно считал, что его могут выгнать из землянки.

– Не знаю, я к такой информации допущен не был. Думаю, если поделить три раза, количество будет более‑менее точным.

– Ну да. Ладно, давай я тебя введу в курс дела полка…

В течение нескольких дней я привыкал, что командующим фронта вдруг стал Власов.

Ни какой‑нибудь однофамилец, а тот самый генерал Власов. Командующий русской освободительной армии. РОА. Солдат которого, все прозвали «власовцы». Даже сейчас он мной воспринимался как‑то негативно. Однако воевать Власов умел, и хорошо. За неделю, что прошли с момента моего возращения, он не только усилил позиции на перешейке, создав глубоко эшелонированную оборону, но и провел несколько войсковых операций, потеснив немцев и захватив двадцатикилометровый плацдарм. Еще они какой‑то там стратегический мост захватили, точно не знаю какой, его прикрывал другой полк. А мы работали по старой схеме, то есть охотились на немцев, уничтожая их воздушные силы. В строй вернулся как‑то быстро, меня втянула рутина войны.

Как не было обидно, но я сделал всего четыре вылета, сбив один высотный разведчик, после чего меня посадили в оперативный штаб полка. Стрижа вызвали в штаб фронта, где он пропадал четвертый день, я же исполнял его работу, то есть командовал полком, направляя своих охотников навстречу подлетавшим немцам. Посты ВНОС тут работали достаточно хорошо, так что, работали мы продуктивно, сняв с плеч двух соседних истребительных полков большую часть работы, из‑за чего один из них направили на сопровождение бомбардировщиков. Им как раз не хватало прикрытия, потери они несли немалые.