СССР-2061. Сборник рассказов. Том 1

Затем он установил пробу в блеснувшую стеклом и никелем рукоять манипулятора… а дальше автоматика все делала сама. В принципе, ни Валера, ни Лена были здесь уже не нужны.

Поэтому он, обернувшись к лаборантке, сказал было:

— А что, Ленусик, сгоняла бы ты…

И в этот момент в камере сгорания вспыхнул крохотный огонек плазмы. Через сотые доли секунды произошел взрыв хлористого водорода. Взрывная волна распахнула дверцу защитного кожуха, и оттуда в комнату ворвался узкий, как из газовой горелки, синий язык пламени…

Валера краем глаза успел заметить, как Лена рухнула животом на ЭВМ, закрыв своим телом ценное оборудование… как потек, плавясь, по её спине лабораторный халат… как вспыхнули её рыжие волосы…как бьет её током, и как от этого она вся содрогается…

Сам он в этот момент, схватив со стола длинную отвертку, в два прыжка подскочил к огнедышащему дракону, в который превратилась камера сгорания, и недрогнувшей рукой замкнул высоковольтные клеммы.

Вспыхнул каскад огненных искр. Вольтова дуга, на мгновение озарив комнату ослепительным светом, коснулась его лица и тут же погасла.

Комната, в которой плавали под потолком клубы удушливого дыма, заполнилась тьмой, которую изредка рассекали капающие с клемм темно-бордовые капли расплавленного металла…

… Когда Валеру грузили в санитарный вертолет, он на секунду приоткрыл левый уцелевший глаз (правый глаз ему выжгло) и тихо прохрипел:

— Я знаю как! Надо несколько пипеток закрепить на одной рукоятке… тогда можно будет закапывать сразу несколько электродов…Ленка моя… как?

— Жива твоя барышня! — уверенно соврал ему пожарный. — А про пипетки ты здорово придумал. Оформишь, как "рацуху"

* Журнал Прикладной Спектроскопии.

** [вырезано цензурой]

Беляков Сергей

023: Прощание

Алла все-таки решила меня проводить до моста. Она торопилась на поезд. До станции идти минут тридцать, а поезд через час. "Ничего, не опоздаю", — сказала она. Хорошо… Еще минут десять мы будем вместе. Она уезжала на год. На целый год. Дежурство в обсерватории "Сфера". Подумаешь, какая-то тысяча километров до Ново-Яртышского заповедника, есть же выделенная сеть "Друзья", видеться будем каждый день. Но прощалась она, будто уезжала навсегда. Была недоговоренность. Она хотела сказать что-то, но не решалась. Просто шла рядом.

Мы дошли до конца старой белокирпичной стены. За углом раскинулась речная долина, желтый от одуванчиков луг с темно-зелеными пятнами лопухов. Вымощенная плиткой дорожка вела к ажурному мостику, а дальше — к белеющему вдали городу. Не городу даже, городку, поселку. Назывался Соловьи. Новые, двухэтажные домики, тихие улицы, сады, скверы…

Его построили недавно, в год двадцатилетия победы в Последней войне. Старого мира больше не было. Зеленый Юг съел сам себя. Мыльный пузырь Благополучного Запада лопнул. Великий Восток изолировался и замолчал. Старого мира больше не было. Все было по-другому. Великий Кризис сороковых прошел, кончился. Резко, сам. И ладно. Впереди новая жизнь, спокойная и тихая. Счастливая. Не о ней ли мечтали сто лет назад в стране, которая когда-то называлась СССР? Нет сейчас стран в том понимании. Есть единый мир. Спокойный, достаточный, светлый. А прошло лишь два десятилетия. Все изменилось. Новые города по десять тысяч жителей в каждом, новые каналы, поля, луга, леса. Все, что удалось спасти в огне сороковых, приумножили, возродили. Наука, культура, искусство. Человек. Дочка как-то спросила: "Папа, а что такое деньги?" Странный вопрос. В школе должны были объяснять. Видимо, упустили. А как ей объяснить? Она уже не застала. Я еще застал…

Мы остановились. Посмотрели друг другу в глаза. Легкий ветер колыхал ее белое с золотой оборкой платье. Он принес аромат одуванчиков и еще каких-то трав. Алла чихнула.

"Аллергия?" — нарушил я молчание.

"Там есть хороший врач, я узнавала. Два сеанса гипноза и все пройдет", — ответила она тихо.

Ветер развевал ее длинные волосы. Они беспокойными прядями ложились на белый ситец плеч.

Мы смотрели друг другу в глаза.

"Ветер", — сказала она, будто оправдываясь, и смахнула пальцем блеснувшую капельку в уголке глаза.

"Я понял", — ответил я.

Она хотела плакать. У меня тоже наворачивались слезы. Целый год не увидимся. Нет, видеться каждый день будем. Привет, привет, как дела, работа, семья, пока, пока, до завтра. Но не будет самого главного. Вот так, глаза в глаза, рука к руке, рядом. Я взял ее длинную теплую ладонь. Алла не сопротивлялась. Она прижалась ко мне, сказала: "Иди, тебя жена ждет, дочка. Совсем большая. Я ей нравлюсь. Хорошая девчушка, умница. Из тех, радужных".

"Этой осенью в третий класс. Восемь лет".

"Большая".

"Да".

Алла была моим другом. Другом с большой буквы. Сейчас все люди друзья и братья. Но есть — Друзья. Она — Друг. Жена не ревновала. Она понимала, что такое женско-мужская чистая дружба. Это Алла посоветовала открыть в поселке, куда мы переехали пять лет назад из разрушенной и покинутой Москвы, музей истории предкризисных времен. Руководство пошло навстречу. Построили здание в центре, рядом с планетарием. Население помогло с экспонатами. Да и мы сами кое-что сохранили с тех пор. Семейные реликвии. Открытки, письма, бытовая техника… Сейчас она никому не нужна. Зачем? А вот в музее ей самое место. И отбою от посетителей нет. Приезжали даже из других поселков. Посещение музея вошло в школьные программы Соловьев.

Алла уезжала. На год. Как долго… В голове промелькнул наш недавний совместный поход в планетарий. Рассказ о прохождениях Венеры по диску Солнца в начале века. Венера… Скоро и на ней будут яблони цвести. Атмосфера уже близка к земной. Еще лет пять-семь и первые колонисты вступят на остывшую поверхность планеты-красавицы. Только единая человеческая цивилизация, только человеческое общество, достигшее высшей ступени общественного развития, может и обязано выйти в космос… Ефремов, да… Наивные попытки двадцатого века… Забвение начала двадцать первого… И вот, послекризисное время. Золотой век человечества. Наступил быстрее, чем думалось. Как же все оказалось просто! Утописты, большевики, коммунисты, социалисты… Сопротивление, помехи, искажения, отступления… А тут само, неожиданно, до невозможности легко и просто. Тепло на душе. И только вот Алла. На целый год…

"Мне пора".

"Аллочка… Я…"

"Я знаю, ничего не говори".

"Я…"

"Знаю. Ты меня любил и любишь. И будешь любить".

"Да. Алл, у меня жена, дочка Ксюшка".

"Знаю. Я тебя тоже люблю. Мне очень жаль расставаться. Целый год. Работа там интересна. Другие грани пространства. Связь. Ты знаешь, сейчас на грань Лехтенстаарна вышли. Приезжай ко мне. Осенью. Там посвободнее будем. Прилетай".

"Обязательно. Тебе пора. Спасибо тебе за все".

Я прощался, будто не увижу ее больше. Хотя уже завтра прекрасное улыбающееся лицо появится на экране визора, и звонкий голос скажет "Привет!".

Алла поцеловала меня в щеку, шепотом сказала "До завтра" и пошла обратно, вдоль стены, к станции. Успеет? Я посмотрел на часы. Успеет. Завтра увидимся снова. Но она будет так далеко…

А тепло ее ладони в этот миг прощания я запомнил на всю жизнь…

Назинов Пётр

026: Красный — значит кровь

…Стереовизор у нас в казарме старенький, с некачественным, вечно дергающимся от помех изображением. А вот звук — на высоте, отлично передаёт подлинную, без тени фальши, радость в голосе диктора.

— Новые шаги к терраформированию Марса были сделаны именно сегодня, восемнадцатого декабря две тысячи шестьдесят первого года! Внеземная горнопроходческая бригада номер восемнадцать разместила на южном склоне марсианской горы Олимп два квадратных километра сверхлёгких солнечных батарей и воздухоперерабатывающий комплекс. Теперь, благодаря усердному труду экспедиционного экипажа капитана Савушкина, атмосфера планеты Марс насчёт очищаться от опасных для человека примесей, и обогащаться кислородом. И хотя завершение данного комплекса — всего лишь первый шаг к длительному пути окончательной терраформации, именно сегодня колонистами Советского Союза был заложен первый камень в её основу…