Воинский класс (ЛП)

Он был вне себя оттого, что им приходилось отходить. Другая страна атаковала российский эсминец противокорабельными ракетами в Черном море — которое когда-то считалось российским озером — а он ничего не мог сделать, кроме как убраться, поджав хвост. Это было унизительно.

Но как бы плохо это не было, защищать подонков вроде Павла Казакова было еще хуже. Если то, что сказал террорист, было правдой, президент России Валентин Сеньков заключил сделку с Казаковым, используя российских военных для защиты территории, по которой проходил его трубопровод — просто чтобы наполнить свой карманы. Вот что было действительно унизительно.

Борисков не любил, когда кто-либо помыкал им — ни некто, называющий себя представителями «Черноморского альянса», ни бесполезные политиканы, ни, в особенности, бандиты вроде Павла Казакова.

ДЕСЯТЬ

Кодля, Румыния, на следующее утро

— И он дал им уйти? — Кричал Павел Казаков, разговаривая по спутниковому телефону защищенной связи. Он находился в своем кабинете на своей секретной базе в предгорьях Карпат в центральной Румынии.

— Этот четов капитан эсминца был всего в нескольких километрах от моего танкера и дал им уйти?

— Он не «дал им уйти», Павел, — сердито возразил начальник генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации Валерий Журбенко, находящийся в защищенном центре связи в Кремле. — На него двигались шесть больших самолетов с противокорабельными ракетами. У него было два варианта — отвернуть, как ему приказывали или быть размазанным по поверхности моря. Кроме того, он полагал, что ничего не может сделать — террористы подорвали танкер, и он полагал, что тот пойдет ко дну в любом случае.

Казаков гневно обернулся к спутниковому телевизору, по которому шли новости на CNN.

— Да неужели? Тогда почему я сейчас смотрю, как чертовы турки в своей гавани перегружают мою нефть на свои танкеры? — Это была правда: на танкере не случилось ни пожара, ни взрыва, по крайней мере, не одного, произведенного террористами^[124]. Вскоре после того, как на место происшествия прибыли ВМФ и береговая охрана Турции, сильный пожар в трюме загадочным образом прекратился и оказалось, что угрозы затопления судна нет. Как по волшебству, рядом оказался другой танкер с пустыми танками, который, конечно же, начал перекачивать нефть с «Устинова».

Никаких террористов не было видно.

Рассказанное экипажем «Устинова» и вовсе было фантастикой. Они говорили, что было всего два террориста, и они были неуязвимы. Пули отскакивали от них, словно бумажные. У них не было оружия — они стреляли молниями из глаз, а еще у них были ружья размером больше человека, которые стреляли снарядами размером с батон колбасы, которые могли остановить корабль за много километров.

— Какого черта здесь происходит? — Кипятился Казаков. — Мне окружают трусы и бездари! Что делает правительство, чтобы получить обратно мой танкер и мою нефть? Это же акт пиратства в открытом море! Танкер шел под российским флагом. Чем вы занимаетесь?

— Верховный Трибунал обратился в Мировой суд от имени вас как гражданина России, — ответил Журбенко. — К сожалению, ваш корабль был поврежден в результате незаконной деятельности, а именно несанкционированного применения оружия в договорных водах Турции. Это случилось до прибытия турецких военных. Судно подвергалось опасности затопления, в результате действий как террористов, так и ВМФ России, так что было передано в ведение турецкой береговой охраны, Министра торговли и Директора по охране окружающей среды. Естественно, следствие будут вести как полиция, так и военная разведка.

— Это все бюрократические мумбо-юмбо, генерал, — возразил Казаков. — Когда я получу свой корабль обратно? Когда я получу свою нефть? Там продукции на двадцать пять миллионов долларов!

— Есть еще один вопрос, — сказал Журбенко.

— И что же?

— В Турции вам предъявлены обвинения в незаконном обороте наркотиков, убийствах, ограблениях, махинациях с ценными бумагами, уклонении от уплаты налогов и полудюжине других уголовных преступлений, — сказал Журбенко. — Не секрет, что и судно и нефть принадлежат вам, так что они были арестованы турецким судом из-за вашего отказа явиться и ответить на обвинения против вас.

— Что? — Крикнул Казаков. — Они не могут!

— Они могут, и они это сделали, — сказал Журбенко. — Ущерб по всем вашим обвинениям оценивается в пятьсот миллионов долларов, именно столько стоит корабль и нефть, захваченные турецкими кораблями.

— Я хочу получить свой корабль и свою нефть обратно, — отрезал Казаков. — Меня не волнует, как вы это сделаете. Отправьте военных, спецназ, похитьте турецкого президента — меня это не волнует! Я просто хочу свое обратно. Я не позволю турецким адвокатам и бюрократам ставить себе палки в колеса!

— У нашего правительства прямо сейчас есть собственные проблемы, — сказал Журбенко. — Если вы не заметили, наше маленькое дело всплывает на поверхность. Вскрывшиеся переговоры между Торном и Сеньковым, а также между вами и мной в «Метеоре» были показаны в сотне стран на двадцати языках. Когда я… Когда мы допустили утечку подробностей сделки между Торном и Сеньковым, мы подписали приговор и себе и Сенькову. Никто даже не обратил внимание на американского президента — бесхарактерный зеленый дятел признал все, и мир возлюбил его за такие жертвы, направленные за спасение своих мужчин и женщин из когтей злых русских, или какую-то такую ерунду. И я думаю, что Сеньков, возможно, нашел способ оградиться от этого бардака — в конце концов, от не отдавал никаких указаний и не несет никакой ответственности.

— У меня есть достаточно всего, чтобы вовлечь в это Сенькова, — сердито сказал Казаков. — У меня есть банковские документы, переводы и номера счетов в семи банках по всему миру. Я заплатил ему миллионы, чтобы он отдал приказы и развернул свою армию в моих интересах.

— Все это кодированные анонимные счета, — сказал Журбенко. — Ни один из них не указывает на Сенькова. Кроме того, конституция России запрещает преследование Сенькова за его действия на посту президента, а если Дума попытается объявить ему импичмент — а она этого не сделает, он слишком силен — он может просто распустить ее^[125]. Худшее, что с ним может случиться — он обвинение в том, что он простофиля. А в тюрьме окажемся я и другие члены кабинета и Совета Безопасности.

Как будто в поддержку слов Журбенко CNN начал демонстрировать акции протеста у немецких и российских посольств по всему миру, от Албании до Москвы, от Норвегии до Южно-Африканской республики, протеста против действия российских и немецких войск на Балканах. Весь мир боялся российско-немецкой оси, видя в ней еще одну попытку захватить всю Европу, возможно, даже развязать Третью Мировую войну — но на этот раз успешную в виду невмешательства Соединенных Штатов^[126].

И все это, говорили по CNN, случилось потому, что Павел Казаков был жесток и кровожаден. Когда-то он опасался за свою репутацию. Страх сменился невольным уважением ввиду его предпринимательской смелости и успеха. Теперь его ненавидели. Он был Врагом Человечества Номер Одни. Он не мог отправиться куда-либо, иначе как с целой армией телохранителей. Даже без объявленной награды за его голову — а Павел не сомневался, что вскоре таковая будет объявлена — он не был в безопасности. Кто отказался бы прославиться, избавив мир от подобного чудовища?

Глаза Казакова сузились от гнева, но его логический ум начал медленно брать верх над эмоциями и разрабатывать план.

— Тогда я могу предположить, — сказал он с сарказмом, — что вы говорите со мной с борта частного самолета, над Средиземным морем, направляясь в какую-то безымянную африканскую страну, не имеющую с Российской Федерацией договора о выдаче?

— Я не такой ублюдочный наркобарон как ты, Казаков, — сказал Журбенко. — Я сделал все это для России. Да, я взял за это деньги и надеюсь, что смогу переправить жену и сыновей из страны, чтобы они смогли распоряжаться ими прежде, чем МВД заберет у меня все. Но я сделал все это ради матери-россии, чтобы вернуть ей что-то из потерянной силы и слияния в мире. Я не буду бросать свой пост и свою страну.