Темное благословение

Уолтер М. Миллер

Темное благословение 

Его всегда пугала возможность нападения по ночам, поэтому Пол спал тревожно, несмотря на утомление от долгого перехода. На рассвете, выпутавшись из одеяла, он почувствовал в себе все то же опостылевшее изнеможение. Пол разгреб ногой пепел на останках костра, позавтракал жесткой четвертинкой вареного кролика и запил холодное мясо глотком тухлой воды с терпким запахом тины. Защелкнув на талии медную пряжку патронташа, он перепрыгнул через канаву и поднялся по насыпи к пустому четырехполосному шоссе, бетонное покрытие которого устилали сгнившая листва и отвратительный на вид мусор, брошенный давным-давно спешно уходившими людьми, чьим единственным желанием было бегство — бегство одних от других. Однако Пол, всегда отличавшийся самостоятельностью, шел туда, откуда бежали люди. Он шел в города, следуя теории, что они теперь покинуты и, значит, незаразны.

Густой туман опустился на притихшую страну, и Пол на секунду остановился, озираясь в поисках нужного направления. На противоположной обочине он заметил брошенную машину — последняя модель с откидным верхом, но ржавая, со спущенными шинами и дорожным талоном за прошлый год. Почти наверняка без горючего. По-видимому, владелец избавился от нее во время массового исхода. Пол доверился ее курсу на север, словно стрелке компаса. Он повернул направо и зашагал по шоссе на юг. Где-то там, немного впереди, в сером тумане лежали окраины Хьюстона. Перед закатом вечернего солнца он увидел высокую линию горизонта и понял, что его путешествие подошло к концу.

Иногда путь пролегал мимо опустевших коттеджей или выгоревших закусочных по краям дороги, но он ни разу не заглядывал в них, зная, что искать там еду бесполезно. Исход начисто опустошил эти строения. Поживиться можно будет в сердце метрополии, подумал он, там, где истерия за какие-то часы изгнала всех людей из их квартир и домов.

Пол вдруг застыл на шоссе в пелене тумана и прислушался. Шаги вдалеке… Шаги и голос, рассеянно напевавший песню. Ни один другой звук не тревожил могильную тишину, которая когда-то была заполнена ревом огромного города. Тревога сжала его сердце холодными липкими пальцами. Судя по хриплому и нестройному пению, это был пожилой человек. Пол нащупал кобуру и вытащил револьвер, который он прихватил в опустевшем полицейском участке.

— Эй, кожистый! Стой, где стоишь! — закричал он в туман. — У меня оружие.

Шаги и песня оборвались. Напрягая зрение, Пол всмотрелся в клубящийся саван тумана.

Старик ответил через минуту:

— Что-то темновато тут, сынок, правда? Совсем тебя не вижу. Лучше подойди поближе. Я не кожистый.

Горло Пола сжал спазм отвращения.

— Не обманывай, старый пес. Здоровый человек не станет петь. Ему ни к чему чужое внимание. Прочь с дороги! Я иду на юг и если увижу тебя, то пристрелю, как собаку. Шевелись! Мне некогда!

— Конечно, сынок. Я шевелюсь, шевелюсь. Но я не кожистый. А пою просто так — чтобы составить себе компанию. Чума меня теперь не волнует. Я двигаюсь на север — туда, где есть люди. И если какой-нибудь кожистый услышит мое пение… Ну и что? Я попрошу его не приближаться ко мне. Хотя…что хорошего быть здоровым, если ты одинок?

Старик говорил, но Пол слышал, как тот чавкал через канаву и продирался сквозь кустарник. Его охватило сомнение. Возможно, старый чудак действительно не кожистый. Обычно жертвы чумы, рыдая, умоляли удовлетворить их странное и страстное желание — потрогать руками здоровую кожу, ощутить ее под своими влажными серыми ладонями. Но Пол не стал искушать судьбу.

— Оставайся в кустах, пока я не пройду, — крикнул он.

— Хорошо, сынок. Иди своей дорогой. Я не горю желанием касаться тебя. А ты, значит, решил поживиться в Хьюстоне?

Пол двинулся вперед.

— Да, люди удирали оттуда с такой быстротой, что оставили после себя горы консервов и шмоток.

— Мм-да, но опасность есть и тут, и там.

Тон старика предполагал невысказанный намек.

— Само собой, ты не первый, кому в голову пришла такая идея. Уж я-то знаю.

Пол замедлил шаг и нахмурил брови.

— Ты хочешь сказать…что многие вернулись назад?

— Мм-нет, не многие. Но ты будешь натыкаться на людей каждый день или через день. И лично мне такая публика не нравится. В основном это крутые парни — так что будь осторожен. Они сначала стреляют и только потом смотрят, кожистый ты или нет. Никогда не суетись, выходя за дверь. Сначала как следует оглядись вокруг. Если два человека обогнут угол с противоположных сторон, кто-то должен умереть. Некоторые из здешних стреляют без разбора. Поступай, как знаешь, но я тебя предупредил.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Славно было услышать чей-то голос, пусть даже я тебя и не видел.

Отойдя от старика шагов на пятьдесят, Пол остановился.

— Ладно, теперь можешь выходить на дорогу. Иди на север. И шаркай ногами, пока будешь в пределах слышимости.

— А ты не любишь рисковать, не так ли? — произнес старик, перебираясь вброд через канаву. — Все нормально, сынок. Я на тебя не в обиде.

Его подошвы зашелестели листвой на бетонном покрытии.

— И последний совет. Тебе лучше искать поживу вокруг товарных складов. Большинство магазинов обобрали подчистую. Удачи тебе, парень!

Пол стоял, прислушиваясь к шаркающим ногам, которые удалялись на север. Когда их не стало слышно, он повернулся и пошел дальше. Встреча привела его в уныние, напомнив о той скотской жизни, до которой докатились он и ему подобные. Старик, наверное, был здоров, но за Полом несколько дней гнались трое кожистых, и мысль о том, что их шайка поймает его в этом белесом тумане, затмевала порою все остальные доводы рассудка. Однажды он видел, как двое ухмылявшихся безумных принудителя схватили вопившего от ужаса ребенка. Каждый из них по очереди ласкал малыша серыми скользкими руками, которые сулили неминуемое приобретение болезни — если только это была болезнь. Темная пленка невродермы отличалась от любого другого заболевания, когда-либо встречавшегося на Земле.

Жертва становилась нетерпеливым союзником странного недуга. Оказавшись во власти демонического сумасшествия, зараженный человек с жадностью искал здоровых людей и нападал на них с одной-единственной целью — потрогать чистую кожу и восхвалить достоинство слепого принуждения, которое подгоняло его к этому действию. Случайное прикосновение — и инфекция обеспечена. Треть человечества превратилась в маньяков, которые, собираясь в банды, рыскали по ночам, скрывались в тени и хватали неосторожных невооруженных путников. Остальные две трети бежали от этой мании на север, где суровый климат делал болезнь менее заразной. Через шесть месяцев после первого смятения нормальное функционирование цивилизации прекратилось. Когда человек за соседним станком скрывает под рубашкой серые обесцвеченные пятна, индустриальное общество уже невозможно.

Слухи связывали яростную атаку чумы со необычным роем метеоритов, который весело раскрасил небо в один из ноябрьских вечеров за две недели до того, как был зарегистрирован первый случай. Жертвой стал слесарь, нашедший одно из небесных ядер. Он откопал его, взвесил и определил объем по вытесненной жидкости, затем распилил на станке, рассчитав, что малая плотность металла предполагала пустоту внутри. Судя по газетным статьям, он обнаружил там кусок замороженного студня, по-прежнему жесткого из-за сжатия в глубоком космосе — несмотря на то, что наружная оболочка была раскалена добела от трения в атмосфере. Когда желе оттаяло, придурковатый слесарь скормил его своему коту, так как от студня шел неприятный рыбий запах. Вскоре после этого кот исчез.

Остальные метеориты стали объектами изучения нескольких университетов. Чуть позже их начали считать разносчиками чумы. Во время инцидента Пол учился в Техасе и слышал разговоры о том, что в этом деле была замешана неизвестная террористическая группировка и что желе содержало микроорганизмы, которые под микроскопом напоминали клетки спермы (из-за сходства придатка) и частицы Пачини (из-за сходства с нервной тканью на подклеточном уровне).