Полумесяц над морем (СИ)

7 октября 1571 года, Патрасский залив

…Так было?

Носовые надстройки венецианских галеасов плевались огнем, внося хаос в ряды османов. При промахах тяжелые ядра пенили море, взметая фонтаны воды, а каждое попадание обращало борта турецких галер в щепки. Снаряды рвали плоть, окрашивая деревянные брызги алым.

– Нужно как можно скорее приблизиться к ним! – распорядился Сулик-паша, – на дальней дистанции мы не сможем противостоять такому огню!

Эскадры столкнулись. Трещало древо, ревели пушки. Османы шарахались от галеасов. Пройдя мимо гигантов, мусульмане стремительно сближались с галерами христиан, дабы скорее бросить в бой янычар. Венецианцы, отчаянно маневрируя, пытались как можно дольше удержать врага на расстоянии артиллерийским огнем. Но бесконечно так продолжаться не могло.

– Они стараются держаться дальше от берега! – заметил командующий османов.

– Не знают расположение отмелей, – кивнул стоявший рядом капитан галеры Сулик-паши.

– А ты знаешь?

– У меня хорошие лоцманы, ваше превосходительство.

– Отдашь их Сулейману. Сулейман-бей, ты здесь?

– Так точно, ваше превосходительство!

– Возьмешь двадцать галер и обойдешь их с фланга. Протиснешься между берегом и кафирами. Чтобы они тебе не смогли помешать, остальные сорок галер их крепко повяжут.

– Будет исполнено, ваше превосходительство!

– Да хранит тебя Аллах! Ступай.

Отряд Сулейман-бея оторвался от галер Сулик-паши и начал окружать венецианцев. Османы продвигались вперед очень осторожно, ибо глубины здесь совсем невелики. Пожилой венецианский флотоводец видел их, но не рисковал противодействовать. Краткое время, когда еще можно было успеть ответить на маневр османов своим, было упущено. Через несколько минут галеры сблизились на дистанцию прицельного выстрела из аркебузы.

– Целься!

– Пли!

Венецианские аркебузиры ударили не вразнобой, а слитным залпом. Спустя еще пару минут галеры столкнулись. Затрещало дерево.

– Во имя Господа!

– Аллах акбар!

С обоих сторон орали так, что не слышно уже и треска ружейных выстрелов.

Сулейман-бей обходил венецианцев с севера, Сулик-паша, так же напирал преимущественно на северное крыло венецианцев, а галеры южного крыла все еще не вступили в ближний бой, ограничиваясь обстрелом врага с дальней дистанции. Центральная баталия и вовсе отстала. До нее еще почти треть мили.

– Стоим тут без дела, а там наших теснят! – Марко Квирини, интендант венецианского флота, командующий правым крылом северной баталии христиан, опустил подзорную трубу и повернулся к старшему офицеру, – нужно немедленно ударить и не дать туркам окружить Барбариго!

– А как же приказ сохранять строй?

– Так и будем его держать, пока турки наших не перебьют всех до одного?! – рявкнул Квирини, – просигналить всем – «Следуй за мной!»

Его галера «Капитана» вышла из строя и взяла к северу, кренясь на правый борт. Остальные двинулись следом. Со стороны маневр венецианцев походил на движение огромной двери, захлопывающейся за спиной османов. Сулейман-бей, уже почти прорвавшийся в тыл Барбариго, оказался отрезан от эскадры своих галиотов с подкреплениями. Квирини, действуя решительно и быстро, прижал его к отмелям. Метким огнем христиане в считанные минуты пустили треть галер Сулеймана на дно, после чего Квирини ударил в тыл Сулик-паше и даже сумел прорваться к его галере, атаковав ее с кормы. Османы очутились между двух огней, и это сразу же решило исход дела. Одна за другой турецкие галеры выкатывались из боя на отмели. Солдаты и матросы прыгали в воду и, спасаясь, отчаянно гребли к близкому берегу. А христиане, добивая отряд Сулик-паши, освобождали своих торжествующих братьев, прикованных к банкам турецких галер.

Центральные баталии дона Хуана и Муэдзини Али еще только вступили в бой, а правое крыло турок уже было полностью разгромлено.

…Так было? Так могло быть…

Четырьмя месяцами ранее, Стамбул

Чуть ли не каждый иностранец, склонный к составлению путевых заметок, прибывая в «Хранимый город ислама» морем в ясный солнечный день, нетерпеливо брался за перо и восторженно описывал величественный вид, открывающийся со стороны Босфора. Он восхищался красотой минаретов и куполов, отмечал обилие зелени (особенно цветисто расписывая стройность вечнозеленых кипарисов), способствующее отдыху глаз и помогающее не сойти с ума от сверкающего великолепия дворцов.

Путешественники не могли налюбоваться красотами Стамбула, утопающего в садах, но едва они попадали внутрь кольца могучих крепостных стен, восторгов с каждым днем становилось все меньше, наступало жестокое разочарование. Узкие темные улицы, часто даже не замощенные, поражали своей неопрятностью. Приезжих раздражали грязь и нечистоты, дома из прекрасных становились некрасивыми, угнетающими мрачностью. Хибар и лачуг, прячущихся за городскими стенами, неожиданно оказывалось гораздо больше, чем дворцов. Кто-то (считанные единицы), конечно, отмечал, что власти прилагают большие усилия для поддержания чистоты, но непременно добавлял при этом, что борьба эта плодов не приносит.

Лишь одна улица удостаивалась похвалы – та, что вела от Адрианопольских ворот к дворцу Топкапы, главной султанской резиденции. Еще бы, ведь на Дивандому джадеси иногда можно увидеть блестящий кортеж султана. К тому же она довольно ровна и не имеет значительных спусков и подъемов.

Третье впечатление приезжих казалось погоды. Привыкшие к мягкому и ровному климату, уроженцы западного Средиземноморья в Стамбуле изнемогали от жары или стучали зубами от холода. Особенно их раздражало то, что столь бурные перемены иногда происходят в течение одного дня. Карайель, зимний ветер с Балкан, или кешишлеме, дующий из Анатолии, приносили снегопады. Летние южные ветры гнали волны горячего влажного воздуха затрудняющего дыхание. Лишь спокойная, великолепная осень и короткая, неизменно опаздывающая весна, удостаивались похвалы путешественников.

Всю свою бурную многовековую историю Византий, Константинополь, Стамбул, господствовал над Босфором и из года в год, из века в век, из одного языка в другой переходила поговорка:

«Ветры – два ключа к городу».

Юго-западный ветер, лодос, несущий бури, наглухо запирал северные ворота Босфора, препятствуя парусникам из Черного моря проникнуть на юг. Когда же он сменялся пойразом, северо-восточным ветром, картина менялась на противоположную.

Пойраз неприятен зимой, но с наступлением лета он радует обитателей Стамбула, принося глоток свежести.

Со времен седой древности, когда на купеческих судах господствовал прямой парус, пойраз, именовавшийся тогда бореем, изрядно затруднял проход лишенных весел кораблей в Эвксинский Понт. Лишь боевые триеры беспрепятственно могли идти в этом направлении. Да еще те немногие мореходы, кто уже тогда, в эпоху эллинского и римского владычества, обладал тайным знанием об искусстве лавирования.

Вырвавшиеся на простор Средиземного моря арабские падары и джалбауты, вооруженные косыми парусами, превосходили конкурентов на голову. Считанные десятилетия потребовались византийцам, чтобы осознать свое отставание, и их боевые бегуны, дромоны, тоже оделись подобным образом. Западная часть Внутреннего моря отреагировала на новинку не столь стремительно, но, в конце концов, тоже приняла ее. Впрочем, тамошние мореходы не отказались и от прямых парусов, которые исламский мир заимствовать не спешил.

Трехмачтовый генуэзский неф «Сан-Пьетро», приближавшийся к устью Золотого Рога, имел смешанное парусное вооружение. В тот день дул пойраз и неф шел в крутой бейдевинд. Моряки подтянули к рею прямой фок, оставив косые грот и бизань, которые было гораздо проще брасопить при лавировании. Команда, хоть и опытная, не отличалась многочисленностью и не хотела возиться с фоком.