Однорукий

Олли быстро встает. Он вытаскивает коробок из-под ножки, и подкладывает его под другую ножку.

— Попробуй теперь. Где твоя машинка?

— На каникулах.

— Ага, на Рампет — стрит, в закладе. Сколько ты за нее получил? Десять баксов?

— Пять. Сказали, что она сильно обесценилась. На ней слишком долго и слишком плохо печатали.

— Акулы.

Вытаскивает пачку банкнот из кармана, отсчитывает десять бумажек, кладет их на стол.

— Напишешь историю моей жизни.

— Нельзя писать историю жизни, пока человек еще жив.

— Я мертв уже три года.

— Ты не можешь позволять себе -

— Если бы я не мог позволять себе, я бы не стал. Я заработал сегодня пятьдесят баксов — на одном клиенте. О Господи. Никогда еще не встречал ни одного извращенца с такими закидонами.

— Какими?

— Он попросил меня -

— Он попросил тебя — что?

Олли, не отвечая, выходит на балкон. За ним, через несколько секунд — Син. В баре наискосок через улицу играет пианино.

— Нет предела человеческим извращениям. Никакого предела. Этот сумасшедший, которого я встретил сегодня вечером, выглядел совершенно обычно. Но по дороге в его квартиру он завел такой разговор: «Вы не хотите зайти отлить?» — Я хотел. Я сказал ему: «Подождите меня у следующего бара». «Нет, — ответил он, — потерпите до дома».

— А, он хотел «золотого дождя» — так это называется.

— Мне такое еще ни разу не попадалось. Он встал на колени, обнял меня руками — и я врезал ему по зубам, чтобы освободиться.

— Кто-то кого-то провел наверх! — снизу слышен голос Уайр.

— Он доставлял себе удовольствие способом mea culpa.

— Что это значит?

— На латыни mea значит моя, culpa — вина, преступление.

— Тогда я решил уехать на север. Этот случай заставил меня поторопиться.

— Правила касаются всех, кто не подчиняется — пускай убирается к чертовой матери! — продолжает разноситься голос Уайр.

— Я очень ценил твою дружбу, ты всегда был порядочен.

— Сейчас открою дверь и позову полицию, если это будет продолжаться! — не унимается Уайр.

— Счастливо оставаться, Син. Пиши получше и будь поосторожнее.

Олли вытаскивает еще несколько банкнот из кармана и разбрасывает их по комнате. Затем перепрыгивает через балкон и по перилам соскальзывает вниз в переулок.

— Береги себя!

— Береги себя! Береги себя!

— Береги себя!

Олли исчезает в тумане, который всегда предшествует его появлениям и исчезновениям. Почему? Это делает его более похожим на мифического героя.

— Я потратил месяц на поиски работы, законной работы. Никто не хочет брать однорукого. Конечно, у меня были деньги, но — деньги двигаются, и в моем случае они двигаются от меня. Такое у них направление. Обедать теперь мне приходится в Недиксе. «Хот — дог, пожалуйста, и — и стакан молока»… Постепенно я стал замечать, где бывают клиенты в этом — имперском городе… Да, и в конце месяца, когда и Недикс стал слишком дорогим для меня, да, даже Недикс — слишком роскошным, я — я вернулся к старому занятию. Не к боксу, конечно — я встретил одну старую проститутку, которая содержит заведение по вызову мальчиков по телефону. Мы зовем его Черри. Жирная, толстая матрона. Мы приходим часам к восьми, сидим и играем в покер, рассказываем анекдоты и истории из собственной жизни — и телефон звонит каждые несколько минут. Черри объявляет: «Клиент хочет тебя, или тебя». — «Этот клиент подходит тебе. Пожалуйста, постарайся не замечать желтенький паричок на его голове. И надень свой лучший костюм. Скажешь ему, что только что приехал из Айдахо или еще откуда-нибудь. Думаю, ты ему подойдешь, Олли. Вот адрес. Это двухэтажная квартира. Его зовут Лестер Дубинский. Он любит поговорить и предстать этаким интеллектуалом. Все понял, Олли?» — Черт. Вот так все и происходит. — Смотрит на часы. — Думаю, я заставил его ждать достаточно долго.

Встает со скамейки. Туман снова клубится вокруг него. Гитара продолжает играть, пока пожилая женщина роется в мусорной корзине в поисках чего-то.

— Я в городе всего три дня, Лест.

— Но уже встретился с Черри.

— Да, случайно. Я выходил из библиотеки.

— С книгой?

— Да, с книгой.

— Как она называлась?

— Книга?

— Да, книга. Мне интересны твои вкусы.

— Это была.

— Ты забыл название? — Лестер смеется чересчур громко.

— Я не забыл. Она называлась «Как сохранить мужские волосы».

— Почему этот вопрос интересует человека с такой роскошной шевелюрой?

— Я подумал, что, может быть, недалеко то время, когда волосы начнут покидать меня.

— А — а.

— Да… — Олли пальцем показывает на стоящие в комнате латы.

— Как называется этот костюмчик?

— Ты имеешь в виду мои латы?

— Да. Когда ты их надеваешь? По какому случаю? Для чего?

— Никогда, никогда, конечно. Латы — это боевое снаряжение средневекового рыцаря. — Хочешь еще бренди?

— Моя мать, там, на ферме в Айдахо, провожая меня, напутствовала словами: «Сыночек, главное, осторожнее с выпивкой». Она, наверное, хотела сказать, чтобы я осторожнее с ней обращался и не проливал.

— Еще курвуазье, или — реми мартен?

— Две бутылки хеннесси пять звездочек в этот аквариум, пожалуйста.

— Интересно, откуда простой фермер из Айдахо знает названия коньяков?

— Наша ферма в Айдахо всегда была очень культурным местом. Отец играл на арфе, а мать аккомпанировала ему на духовых.

— На чем играл ты?

— Я — пустомелил, вроде как ты сейчас. Лестер вручает Олли рюмку с коньяком.

— Void! Фермер из Айдахо.

— Спасибо. Звонит телефон.

— У тебя телефон звонит, Лест.

— У меня есть кому отвечать. Телефон продолжает звонить.

— Кто-то пытается прорваться.

— Ты хочешь сказать — по проводам?

— Черри должен был объяснить тебе, что всякие подшучивания надо мной совершенно исключаются, потому что я… — его голос постепенно затихает, так как он уходит из комнаты.

Олли выходит на террасу. Небрежно отрывает цветок от растения в горшке и вставляет его себе в ширинку.

Звучит голос Лестера: «Не сегодня, Арти. Я весь завален работой, должен целиком посвятить себя — э — ночному — э — труду. Как твои экзамены по —? Три единицы? Ты шутишь! — Нервы подвели. Наверное. — Хорошо, мне надо посмотреть расписание моих встреч».

— Ты где, ты где, ты… — раздается голос Лестера в комнате, а потом на террасе.

— Гуляю по твоей террасе.

— У тебя бывают позывы к самоуничтожению?

— С чего ты взял?

— Взял что? Ах, да. Потому что — у меня бывают. У меня есть определенные предположения на этот счет. Послушай. Неподражаемая Дитрих, неподражаемая, как небо… Давай вернемся в комнату. Даже летом на террасе я дрожу от холода.

Они возвращаются в комнату. Лестер проводит рукой по спине Олли. Рука останавливается на ягодицах.

— Ммм. Совершенно классическая callipygean. Тебя учили в Айдахо, что это означает? Это означает узкие бедра с высокими, выдающимися ягодицами.

— Лест, ты вышел за рамки. Знаешь, что это означает?

— Да. — Извини. — А жаль! — опускает руку Лестер.