Rise (СИ)

— Да, я виноват, — неохотно признал я.

— Вам предстоит долгий курс восстановления, потому что зелье, придуманное мною и мисс Грейнджер, можно будет принимать еще только три дня. А дальше никаких, я повторяю, никаких больше зелий — все своими усилиями. Иначе ваш организм не выдержит.

— Я понял, — вздохнув, ответил я.

— Пойду поищу миссис Малфой, обрадую ее, — Помфри еще раз слегка улыбнулась и ушла.

Мы с Гермионой снова остались одни.

— Я забыл отдать тебе одну вещь, — прошептал я.

— Что? — нахмурилась она. — У меня, кажется, дежавю.

— У меня тоже, — слабо усмехнулся я. — Еще до принятия зелья, ты так же сидела здесь, у моей кровати, — я сделал паузу, чтобы перевести дух. Говорить большими фразами все еще было непросто, — А я хотел отдать тебе цепочку с кулоном, которую ты в книге забыла.

— Да, — кивнула она. — А все потому, что ты — идиот. Все время делаешь глупости.

Я шумно вздохнул.

— На этот раз вещь, которую я хочу тебе дать, изначально моя. Я хочу сделать тебе подарок.

— Какой еще подарок? — насторожилась она.

— Рождественский.

— Малфой, Рождество было почти месяц назад, — сказала Гермиона, нахмурившись, и скрестила руки на груди.

— Но я тебе ничего не дарил. Тинки!

Эльф тут же появился передо мной.

— Хозяин! — завопил он.

— Тише, Тинки. Я жив. Радость — потом. Принеси красный сверток из сундука. Живо.

— Да, хозяин, — эльф утер выступившие было слезы и исчез с негромким хлопком.

— Будь с ним повежливее, он, между прочим, тоже за тебя все это время переживал. И ухаживал за тобой, — сердито сказала Гермиона.

— Ладно, — согласился я.

Тинки вернулся со свертком и посмотрел на меня в нерешительности. Он знал, кому предназначен этот подарок, потому что я сам просил его упаковать чернильницу и при нем надписал сверху: “Мисс Гермионе Грейнджер с наилучшими пожеланиями”.

— Отдай это мисс Гермионе, — сказал я, и добавил: — Спасибо.

Эльф с радостной улыбкой подошел к ней и протянул сверток.

— Спасибо, Тинки, — улыбнувшись сказала Грейнджер, забирая из маленьких рук подарок.

— Ты можешь идти, спасибо, — учтиво сказал я, и Тинки, поклонившись, аппарировал. — Ну, разворачивай, — обратился я к Гермионе.

На мгновение она застыла в нерешительности, а потом любопытство взяло верх. Аккуратно распаковав сверток, так, что обертка осталась абсолютно целой, она вынула яркую чернильницу и внимательно вгляделась в нее.

— Это магический артефакт, если можно так сказать.

— Что? — удивилась она.

— Успокойся. Темной магии в нем нет.

— Это ведь чернильница, да?

— Именно, — ответил я. — Наливаешь обычные чернила, потом касаешься пером стеклышка определенного цвета, а чернила внутри именно этот цвет и приобретут.

— Забавно, — она хмыкнула, и повертела вещицу в руках, осмотрев со всех сторон. — Но тут очень много разных цветов.

— Да. Будет тебе экономия на разноцветных чернилах, — усмехнулся я.

— Да мне и так было неплохо, — пожала она плечами.

— Это была мамина чернильница, с ней связано много воспоминаний о маминой юности.

— Тогда я тем более не могу ее принять, — сказала Гермиона.

— Грейнджер, она сама сказала, что будет рада, если эта вещь достанется тебе. Не заставляй меня тебя уговаривать, — последняя фраза явно была лишней. Я еще плохо соображал.

— Ты, как всегда, просто невыносим, — сказала она и замолчала на некоторое время. — Спасибо, — после паузы продолжила она, — я принимаю твой подарок. Она очень красивая, — Гермиона еще раз бросила взгляд на чернильницу и снова покрутила ее в руках.

— Рад, что тебе нравится, — сказал я и слегка улыбнулся.

— Не думай, что я перестала на тебя злиться. Я по-прежнему в бешенстве. Ты — идиот, каких еще поискать надо! — выпалила она на одном дыхании.

— Я знаю, — вздохнул я.

— Но я рада, что ты жив, — тихо добавила она, опустив взгляд. — В общем, я пойду. Скоро занятия начнутся. Я и так неделю пропустила.

— Ты что здесь все время была? — удивился я, не веря своим ушам.

— Ты умеешь привлечь внимание к своей персоне, — хмуро сказала она. — Пока.

— Постой, — попросил я.

— Что? — не оборачиваясь спросила Гермиона.

— Спасибо.

Она ушла молча, так и не обернувшись.

*

Мама вернулась только спустя полчаса после ухода Грейнджер, и не одна, а в компании директора. МакГонагалл смотрела на меня со смесью сочувствия и гнева во взгляде.

— Мистер Малфой, я надеюсь, вы больше не будете совершать необдуманных поступков. Говорю при вашей матери: еще одно нарушение, любой проступок, и я буду вынуждена просить вас покинуть Хогвартс, — строго проговорила она скороговоркой. — Думаю, что до этого, конечно, не дойдет, — смягчила она тон, увидев, как побледнело лицо мамы. — Прошу вас, будьте осмотрительнее в дальнейшем. И поправляйтесь скорее.

— Хорошо, директор. Я понял. Спасибо, — ответил я, и МакГонагалл, отрывисто кивнув, ушла.

— Сынок, мадам Помфри мне рассказала о твоих успехах. Я так счастлива. Но… Прошу тебя, не делай больше ничего, что заставит всех волноваться о тебе.

— Не буду, мама, обещаю. Прости меня, — она наклонилась, чтобы обнять меня, и я с благодарностью обнял ее в ответ.

— Мне уже пора отправляться домой, — с грустью сказала она, выпрямившись. — Пиши мне чаще, чтобы я не волновалась за тебя.

— Хорошо, я буду, — ответил я.

— Пока, дорогой. До встречи.

— До встречи, мам, — почти шепотом сказал я.

*

Мадам Помфри дала мне порцию зелья и приказала спать, потому что с уходом мамы последние мои силы закончились. Спорить я не мог и уснул, едва она оставила меня одного. Я не видел снов, и проснулся только один раз, когда мадам Помфри спорила с Алексом и Амелией. Они наперебой уговаривали ее пустить их ко мне, но переубедить медсестру было не под силу никому. Потому, вдоволь накричавшись, они покинули лазарет, хором пообещав прийти завтра и не уходить до тех пор, пока они меня не увидят.

Я улыбнулся. По крайней мере, они пришли вместе, а значит, случай со мной примирил и сблизил их, а это не могло не радовать. Я недолго думал об этом и скоро снова погрузился в сон.

Вечером меня разбудила Помфри, заставив съесть ужин, который, скорее, был предназначен какому-нибудь великану, а не мне. Она и слушать не хотела, что я совершенно не был голодным. Убедившись, что все до последней крошки направилось в мой желудок, она выдала мне еще одну порцию зелья.

— Теперь можете снова спать, — сказала она. — Если будете слушаться меня, через неделю сможете покинуть лазарет. И учтите, — она погрозила мне пальцем, — с завтрашнего дня у вас начинается интенсивный курс физических упражнений.

— Хорошо, — послушно кивнул я.

В дверь лазарета скромно постучали. Помфри, недовольно ворча себе под нос, отправилась открывать. Спустя несколько минут она вернулась с небольшим листком пергамента, сложенным вчетверо.

— Прочитаете — и сразу спать, — строго заметила она, вручила мне записку и ушла к себе.

На одной стороне пергамента зелеными чернилами была выведена надпись “Драко Малфою”. Я развернул лист — текст внутри был сиреневым — и прочитал:

Добрый вечер!

Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

Учти, если ты не будешь выполнять все рекомендации мадам Помфри, я лично устрою тебе ад на земле.

Спокойной ночи.

Еще раз спасибо за подарок.

Г.Г.

Слово “ад” было подчеркнуто оранжевыми чернилами, а инициалы — красными. Я улыбнулся — Гермиона явно дала понять, что ей понравился мой подарок, несмотря на то, что она совершенно заслуженно злилась на меня.

Убрав записку под подушку, я закрыл глаза. В тишине можно было спокойно размышлять. Но тишина — это далеко не главный фактор, способствующий нормальному мыслительному процессу. Красной нитью сквозь все мои ощущения вилась одна единственная мысль: боли почти нет. Я мог расслабленно лежать, не ощущая, как она буквально разъедает меня изнутри, словно кислота.