Пока цветет жасмин (СИ)

Трикстер явно не понимал, почему Кастиэль совсем не реагирует на такую красоту, и как вообще эта драгоценность может оставлять его равнодушным?..

— Слушай, а, может, ему мальчики нравятся? — предположил Бальтазар, на минуту отрываясь от созерцания прекрасного.

— Ангелы? — переспросил Габриэль и перевернул страничку. — Не думаю. Он просто девственник. Его нужно многому учить, и мы научим! Не зря же мы с тобой на этом деле слона съели. Преподадим ему парочку уроков, подкинем парочку журнальчиков. За день мы исправим положение. Он ещё и Мэг даст! Мы хорошие учителя и научим его парочке фокусов. Локи говорит и обещает. Если он попал к нам в ручки. Исправим положение. А то Мэг никогда не дождется самца в постели…

На такую фразу Габриэля, Бальтазар засмеялся.

— Скорее Мэг даст ему, чем он Мэг! Хотя… Мэг может дать не только ему! Кто не знает Мэгги, Мэгги знают все! — последнюю фразу ангел произнес довольно весело, заставив Гейба залиться веселым смехом.

Архангел посмотрел на ангела и, ударив его по ладошке, захохотал. А Кастиэль всё пытался понять, за что ему такое наказание, и почему Михаил так его не жалеет, что посадил в одну темницу с этими двумя развратниками.

— Кстати, Габриэль, — Бальтазар перестал смеяться и, стараясь быть серьёзным, проговорил: — последние дни в заточении для тебя вообще должны быть в радость только. А знаешь почему? Как только ты переступишь порог Небесной тюрьмы и выйдешь на свободу, тебя встретит невеста… И что-то мне подсказывает, что порно-журнал и созерцание красивых телок ты отложишь… Точнее, больше не будешь вести свой привычный образ жизни, а про глянцевые прелести тебе придется забыть. Ведь ты не свободный. Орабель тебе не позволит пялиться на других женщин… Да и это правильно, ведь ты будешь уже женат, ты обретаешь семью и осознанно создаешь свой семейный очаг. И ходить налево, изменяя Орабель… Так нельзя. Ты должен понимать, что после свадьбы всё закончится, а с борделями, порносайтами и тёлочками придется попрощаться. В семейной жизни им не место.

Выслушав монолог друга, Габриэль присел на лавочку и задумался. А ведь и вправду, как только за ним закроется дверь Райской тюрьмы, он полностью должен будет сломать стереотипы и отойти от любимых, привычных ему занятий. Ведь у него будет новая ступень в жизни, новый уровень в отношениях, и будут большие перемены, названные одним словом - супружество..

— Да, ты прав, Бальт. Я буду меняться, потому что не хочу потерять Бель. И чтобы этого всего не случилось, как в случае с Марселиной, я не буду ходить на сторону. Я буду более таким… Семейным и буду только ей ну… Теперь у меня есть невеста, и я её не предам. А порно-журналы. Это останется нашей маленькой тайной. Я не думаю, что Бель узнает, что я в Небесной тюрьме их рассматривал. Тем более да… Это последние дни моей холостяцкой свободы. И я ни о чем не жалею, потому что люблю Орабель и готов с ней создать семью, а от всего другого отойти. Я не хочу повторить тот случай с Марселиной. Я тогда сглупил, был идиотом… Поддался чарам милашки Изабэллы и вот результат…

— Подожди, братишка, разве милашка Изабэлла стала причиной вашего разрыва отношений? Я думал это была ангелесса Стасиэль. И да, Марселина наглядный пример того, что твои похождения налево и по смазливым ангелессам разрушили твой будущий брак, ведь ты даже жениться на ней был готов.

— Это ты напутал, друг мой, — добродушно ответил Габриэль, смотря куда-то вдаль. — Я расстался с милашкой Изабэллой из-за обаяшки Стасиэль. Сначала была Марселина, потом Изабэлла, а потом только Стасиэль. А до этого. Хотя я не буду тебе перечислять своих дам. Просто если я буду называть каждую свою девушку, я и до завтра не закончу. Но… Это уже меняет дело. Я прекрасно знаю и осознаю, что я должен измениться. Я люблю Орабель, и мы поженимся. Ты же знаешь это. Я просто не имею права ей изменять. Я должен остановиться, забыть обо всех своих мимолетных романах, восхвалении смазливых красоток, и ты прав, мой развратный друг. Я не могу потерять Орабель из-за своих любовных игр. И случай с Марселиной меня многому научил, ведь её я именно из-за этого и потерял. Хотя у нас был длительный роман, и она была хорошая. Многое мне прощала. А потом… Потом все рухнуло, и начался период любовных баталий.

— Я знаю, — ухмыльнулся ангел. — Хотя я и не помню, но мне рассказывали. Вас Михаил постоянно разнимал. Марселина тебе хотела волосы вырвать, да?

— И вырвала. А ещё она била меня. Помню, дошло до того, что нас разнимал сам архистратиг.

По выражению лица архангела было заметно, что ему нравилось вспоминать события любовного прошлого, в котором он не скучал.

— Но теперь такого не будет, потому что мне есть, что терять, — закончил он.

Ангел выслушал лучшего друга и усмехнулся, хлопая его по плечу и произнося:

— Вот и думай. Вовремя остановись, Гейб, и не забывай, что всем любовным играм на одну ночь приходит конец, а Орабель — твоя любовь на всю жизнь, и именно она спасла тебя, открыв врата темницы Люцифера. Она спасла тебе жизнь, когда ты почти умирал. Она такие слова говорила, и ради тебя готова была соревноваться с Рафаэлем, идти против самой Атропос! А это многого стоит. Я помню, с какой огромной любовью она просила меня открыть Врата клетки и какой монолог произносила. Она жизнь готова за тебя отдать, и ты цени это. В заточении у нас есть время поговорить.

— Поговорили… И ты прав.

Габриэль прищурился, а Бальт достал колоду карт.

— В преферанс? — спросил он, указав на карты.

— Давай, — с улыбкой ответил Габриэль.

Пернатый кивнул и стал тасовать колоду карт, раздавая их.

Даже самый строгий надзиратель,

У стены задумчиво стоит,

Только он один, паскуда, знает,

Что парнишке ночь осталось жить!

Неожиданно запел Бальтазар, бросив даму червей на каменную лавочку. Гейб, услышав песенку своего друга, засмеялся, и выложил перед ним трефового туза.

— Спой что-то другое, — обратился архангел к другу, смотря в свои карты. — И бери трефового тузика.

— Хорошо. Вот тебе валет пик тогда, — произнес Бальтазар, забрав трефового туза.

Прекрасно знаю я и без гадания,

Решетки толстые мне суждены-ы-ы-ы

Габриэль захохотал ещё сильнее.

— Хватит, прошу тебя! Это не та песня!

— Ладно! Но что мне спеть, а?

— Кстати, а что козырь? — спросил Габриэль..

— Бубны, — ответил ангел, забрав себе карты. — Спасибо, Гейб. А козырь-то — бубны! Ты отдал мне все свои козырные карты!

— А ты меня отвлек! Блин… — Фокусник почесал затылок, а затем забрал себе пикового туза и короля.

— Что там ты говорил о карточном долге? Может, простишь? — с мольбой начал Бальти, всё забирая себе оставшиеся карты.

Габриэль явно проигрывал, но ведь он - Локи…

— Даже не думай, Бальт! Всё мне вернешь!

— Интересные у меня братья, — сделал вывод бедолага Кастиэль, изрядно настрадавшись от дебошир.

========== Глюк, который слаще мёда ==========

Бесаме, бесаме мучо…

Сегодня с тобой проводим последнюю ночь.

Отдайся мне так будет лучше,

Отдайся и снова печаль моя скроется «В ночь?»

Танец последний с тобою танцую я,

Слёзы с лица ты утри

Дай поцелую тебя на прощание…

Так моё сердце велит.

Палами сидела на подоконнике и смотрела на дождливую, мерзкую погоду за окном. Которую неделю лил ливень и заливал пригород Парижа, небольшой округ под названием Рамбулье. Девушка уже сомневалась, что в этом месте вообще есть солнце. Казалось, вечные и непроходимые дожди — фишка маленького Рамбулье и они тут вечны. Хотя, чего она ещё ожидала от холодной и противной осени. Может быть осень бы и хорошо переносилась, если бы был рядом возлюбленный, но его не было, и от этого экс-демонице хотелось выть на луну. Тогда, в странном своем видении, она пообещала ему бороться и не сдаваться, взять себя в руки, и не лить напрасно слезы.

И она должна была сдержать это обещание…

…И сдерживала.

Она уже не плакала, не истерила, не пыталась покончить с собой, порезав вены или выпив быстродействующего яда. Она научилась терпеть, сдерживать слезы, и на смену депрессии пришла борьба и решительность. Она не вызывала жалости у самой себя, не страдала. Она была готова переносить трудности и сделать все, чтобы вытащить мужа из Клетки.