Портреты Пером (СИ)

Прибежала утром, принесла поднос с завтраком. Ещё долго извинялась, что не хотела будить, и глаза такие виноватые-виноватые были.

И не разбудила ведь. Джим перед её приходом просто лежал с закрытыми глазами (по уши в одеяле) и пытался представить последствия ещё одного его выходного. Сегодня он определённо не смог бы нормально функционировать в любой из своих ипостасей: врач, химик, лидер Последователей. Для любой из них нужно было нормально передвигаться. А он не мог, с утра пытался, не вышло. И голова после вчерашнего побаливала. Единственное, на что его хватило с утра – на прибраться. Когда он, проснувшись, узрел состояние своей комнаты, то был в лёгком шоке.

Вспоминал ночь. Никогда бы не подумал, что способен хотя бы на треть из того, что они с Арсенем творили. Втайне радовался, что ошибался на этот счёт. Арсень ещё и удивительным психологом оказался – один вечер, плавно переходящий в ночь, и половины угнетающих Джима мыслей как не бывало. Да и самочувствие, исключая голову и зад, улучшилось. Дышать легче стало, что ли.

Успокоил девушку, попросил прислать кого-нибудь из последователей. Осторожно приспросился насчёт следующей стирки – его постельное бельё определённо нуждалось в смене. Даже не все пятна ещё высохли, оставалось надеяться, что невинная девушка не заметит. Дженни, прежде чем уйти, пообещала подыскать ему лишний комплект.

Прислала она не кого-нибудь, а Лайзу, что радовало чрезвычайно. Приятно поговорить с утра с кем-нибудь адекватным.

– Ты как? – спросила рыжая последовательница вместо приветствия.

– Проболею ещё день.

– Ну я скажу нашим. А звал зачем?

Смотрела Лайза на него крайне хитро. Джим сначала не мог сообразить, в чём дело, но когда догадался на себя посмотреть…

Засосы. Царапины. Нехилая ссадина на плече – долбанулся ночью о спинку кровати. Весь его внешний вид завывал: «этот человек ночью не спал, он бешено трахался!!!». Пришлось натянуть одеяло до подбородка, вызвав этим понимающую ухмылку Лайзы.

Попросил оповестить фракцию о внеочередном вечернем собрании. Не то что бы был особый повод, но док чувствовал, что, провалявшись день в кровати, будет рад хоть какой-то деятельности. Заодно попросил у образованной последовательницы пару книг по новейшей истории или теории искусства, полегче.

Кажется, в истории этого дома без подобного багажа знаний не разобраться.

Через пару часов девушка снова заскочила к нему, занесла обещанное. Правда, сказала, все книги, хоть косвенно связанные с живописью, уже прописались у Арсеня, зато нашлась интересная работа широко известного в узких кругах публициста, посвящённая истории кинематографа.

Джим здраво рассудил, что, скорей всего, как только он вернётся к нормальной деятельности, у него почти не будет возможности заниматься чтением. Посему, как он решил для себя, если за неделю не продвинется дальше – отдаст так, и принялся за чтение.

Как же тихо и спокойно начинался день…

Сначала из коридора послышался вой. Вой быстро приближался, и, когда дверь его комнаты распахнулась, доку представилось шикарное зрелище: оруще-всхлипывающий Зак и Арсень с Джеком, растерянно играющие роли подпорок для подростка.

Судя по интенсивности воплей – дело было серьёзное.

Док отложил книгу.

– Что?

Пацана уже повалили на его кровать, задрали штанину, причём, Джек отчаянно старался не дать мальчишке обхватить ступню или кататься по покрывалу, а Арсень, почёсывая затылок, стоял рядом.

– Пружина, видишь… – пояснил он слегка заторможено.

– Пружина, – согласно пропыхтел Джек. – Джим, не тормози, вставай уже…

Джим и без того вставал, только очень медленно. Нужно было не только вылезти из-под одеяла и принять вертикальное положение, но и чтоб брат не заметил, как тяжело ему это даётся. Преодолев желание держаться за поясницу, он встал рядом с Джеком, оттолкнул его руки от ступни Зака и взял её сам. Мальчишка тут же взвыл и забился.

– Джек, держи его! – Может, слишком резко, но лучше уж так. Он насмотрелся на людей, которые, ошалев от боли, делали себе только хуже лишними телодвижениями.

– Ловушка, – Арсень встал сзади, – не уследили…

– Вижу. Там… – Джим неопределённо помахал рукой в сторону, где гипотетически должна была находиться его сумка. Благо, подпольщик понял без дополнительных пояснений: через секунду в руку дока уже ткнулась грубая ткань. – Угу. Чёрт, дёргается…

– Больно же… – для взбаламученного состояния Джека фраза прозвучала почти философски.

– У меня обезболивающего…

– У меня есть!

Джеку с Джимом оставалось только недоумённо проводить взглядом вынесшегося из комнаты Арсеня.

– Даёт… – присвистнул Джек.

– Ага…

– А ты чего голый?

Да, голый. Весь в отметинах бурной ночи и абсолютно, бесстыдно голый. Пришлось неопределённо пожать плечами, делая хорошую мину при плохой игре.

– Не оделся ещё.

– Так это… – младший косился на него как-то странно. Можно было даже заподозрить, что прямо смотреть он стесняется. Отвернулся и пробормотал тихо: – Ты… ну да. Только не говори, что Алиса, ради всех святых.

Джим, вытащивший из сумки ножницы, поднял брови. Предположить такое – даже для его младшенького было слишком.

Хотя, правда ещё абсурднее…

– Ну и предположения у тебя... – Покачать головой, осуждающе. В такой ситуации было смешно отыгрывать роль воспитанного старшего, но больно уж Джек забавно выглядел. Растерянный такой. – Ты ещё смешнее пошутить не мог?

– Тогда я предположу, что ты подрался с Котом. Так всем будет проще, – сердито буркнул Джек. Кажется, он нарочно старался говорить тише, чтобы Закери их не услышал. – И ты б всё-таки хоть простынку намотал.

– Джек, давай я буду думать о твоём душевном здоровье, когда мы с Заком закончим, а?

Джим попытался прорезать в ботинке дырку, вокруг пружины. У него бы получилось – ботинок был тонкий, разношенный и очень старый, но любое прикосновение к пружине заставляло Зака дёргать ногой и вскрикивать. Завывать он перестал, только всхлипывал и держался за коленку. Джим мягко погладил его по голове.

– Терпишь, молодец…

– У… угу… – парнишка, хлюпнув носом, вытерся рукавом.

– Вот! – Арсень занёсся в комнату, еле затормозив рукой о косяк, – осталось.

– Руки твои потом посмотрю, – док принял лекарство. Подумал. Разломил надвое и протянул половинку Закери. – Подействует быстро.

– А ты бы всё-таки оделся, – пробубнил в ответ Джек. Взгляд Арсеня, видимо, тоже только что осознавшего происходящее, сделался смеющимся.

– Арсень, дай штаны.

– А почему… – начал тот, уже делая несколько шагов по направлению к шкафу.

– Потому. Нижняя полка.

– Я тут больной, вообще-то…

– А я Джиму скажу, он тебя эфиром…

– Не буду я его эфиром!

– Да, не надо меня эфиром!

– Держи, надевай.

– Мастер Джим, скажите ему…

– Говорю. Захлопнись и держи его.

– А зачем меня…

– Арсень, держи ноги.

– А-а-а!

Быстро откусить кусачками верхний конец пружины, снова плеснуть перекиси. Наклониться к уху Арсеня.

– Сейчас буду выкручивать. Держи крепко. – Тихо, еле слышно. Тот кивнул и наклонился к Джеку.

Зак смотрел на них с угрюмым подозрением.

Тонкая окровавленная проволока выкручивалась из раны тяжело. Зак, конечно, уже не орал – обезболивающее Кукловод поставлял мало, но зато очень сильное – но подвывал. И всхлипывать начал по новой.

Хорошо, что металл был щедро смазан кровью и тканевыми жидкостями. Так лучше скользило. Джим осторожно, стараясь не повредить рану ещё сильнее, вытягивал пружину: медленно, миллиметр за миллиметром.

– Долго, Джим, – брат явно нервничал, – а если как пластырь?

– Без ноги мальчишку оставить хочешь? – док почти огрызнулся, – это же не штырь! Арсень!

– М?

– Держи, – впихнул в протянутую руку бутылёк перекиси, – я тяну на себя, а ты с той стороны в рану плескай.

Вечность медленно выползающих из сочащейся кровью ранки металлических витков. Натужные стоны Закери, сосредоточенное сопение Джека почти под ухом – братец наклонился, вытянулся, как мог, чтобы наблюдать за процессом. Благо, держать Зака уже не надо было – он вцепился в кровать и терпел.