Полет к солнцу (СИ)

К вечеру снова захныкал желудок. Альбус после «ленча» в Пэгфорде только однажды свернул в лесок, нашел там немного черники и попил воды из ручейка — и все, больше у него во рту ничего не побывало. Когда показались домики Ярвиля, от голода и усталости он готов был упасть в обморок. К счастью, на окраине города стоял трактир — не раздумывая, мальчик отправился туда. Морщась от боли в израненных ногах, он пересек зал и подошел к стойке.

— Сэр… Мне, пожалуйста, чаю и пирогов с требухой… И сколько будет стоить переночевать здесь?

Носатый трактирщик смерил его взглядом.

— А откуда у тебя деньги, малый? И что ты здесь делаешь один?

— Я сирота, — Альбус прикрыл глаза. — Хочу в Лондон отправиться на заработки. Из Пэгфорда шел пешком. Деньги у меня есть… От родителей сталось немного.

Он достал кошелек и отсчитал десять пенсов — столько, по словам трактирщика, стоил ужин и ночлег. О том, что на него косятся подозрительно, постарался не думать: слишком манили пироги, горячий чай и мягкая постель.

Он спал на сей раз так крепко и сладко, что не сразу понял, что же причиняет ему неудобство. Потом чуть не вскрикнул: его с силой дернули за ухо, пытаясь стащить с кровати. Неужели ему все приснилось, и он снова дома?

— Вставай, плут, вставай, мошенник, сейчас разберемся с тобой, — бубнил над ухом незнакомый грубый голос.

— Со мной? — Альбус нехотя сел на постели и протер глаза. — Но я ничего не сделал.

— Так мы тебе и поверили! — завизжал рядом трактирщик. — Небось, сбежал из дома, да заодно денежки родительские прихватил? Пойдешь в участок, там будут разбираться!

— В чем разбираться? Я ведь уже сказал: я сирота…

— Сирота, — хмыкнул трактирщик. — Вчера в Пэгфорде у моего брата пропал кошелек, а потом ко мне приходит сирота из того же Пэгфорда с полным кошельком монет, а сам оборванный и грязный. Ну-ну. Лучше поди по-хорошему.

Едва позволив Альбусу одеться, полисмен под брюзжание трактирщика стащил мальчика за шиворот с лестницы и поволок на улицу.

В участке — домике с множеством пауков, пыльном и прокуренном — его усадили на грубый табурет и стали допрашивать. Он назвался Джеймсом Джонсоном, сказал, что ему четырнадцать лет, что родители недавно умерли от брюшного тифа, а до того его отец был зеленщиком. Полисмен кивал, записывал, и хотя явно не верил Альбусу, но и придраться ни к чему пока не мог. Брат трактирщика, кажется, ушел искать, где бы ему опохмелиться, поэтому предъявлять кошелек для опознания пока было некому. И уже ближе к концу допроса мальчик заметил, что с порога комнаты на него смотрит еще один человек — маленький, поджарый, с быстрыми черными глазами. На нем также была полицейская форма.

— Билли, не сходишь ли за пивом? Нам на двоих, — попросил он, когда полисмен, видимо, не зная, что бы еще спросить, растер руками потный лоб. Тот тяжело посмотрел на напарника, вздохнул, взял деньги, которые черноглазый ему протягивал, и, переваливаясь, вышел.

— А теперь поговорим начистоту, молодой человек, — черноглазый оперся на стол и в упор посмотрел на Альбуса. — Благодарите Мерлина, что ваш багаж проверил я, а не Билли, иначе вам долго пришлось бы ему объяснять, что там за книжки. Да, все же это была хорошая идея — в местах совместного проживания магов и магглов приставить к каждому полисмену еще и аврора.

Альбус молчал, поджав губы. Он страшно устал, но еще не верил, что его путешествие скоро может закончиться.

— Вчера от моего коллеги из Годриковой Впадины пришло письмо. Некая Кендра Дамблдор разыскивает старшего сына, ушедшего из дома со всеми вещами. Его приметы совпадают с вашими. И, думаю, даже не разглядывая вашу палочку…

— Какую палочку? — Альбус округлил глаза. — Я не понимаю, о чем вы говорите… вы несете бред… Вы сумасшедший!

— Сумасшедший?! — черноглазый швырнул на стол учебник по трансфигурации. — Это было в ваших вещах!

— Мне подсунули, — мальчик глянул с вызовом. Аврор махнул рукой.

— Довольно. Я отправляюсь с вами в Годрикову Впадину, где и предъявлю вас миссис Дамблдор для опознания.

Альбус вскочил, чтобы убежать, но аврор махом его обездвижил, связал Инкарцеро, взвалил на плечи и аппарировал.

В участке Годриковой Впадине другой аврор, молодой детина, живо вызвал Кендру, и она узнала Альбуса. После этого по ее просьбе — мол, ей уже не под силу сделать подросшему сыну должное внушение — его выпороли форменными ремнями так, что ей пришлось помогать ему идти домой. Вещи мальчика черноглазый обещал прислать завтра.

К счастью, дома ни Аберфорт, ни Ариана им не встретились. Отведя Альбуса в его комнату и позволив ему лечь, мать села рядом и стала обрабатывать его стертые ноги.

Всю дорогу от участка мать и сын молчали, и Альбус не собирался заговаривать первым. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, выхолощенным, и такая тоска навалилась, такое ожесточение, что уже ни до чего не было дела.

— Мне жаль, что у меня такой сын, — проронила наконец Кендра. — Мне жаль, что ты вообще есть на свете. Ты мучаешь нас всех.

— А мне жаль, что вы есть, — пробурчал Альбус. — Без вас мне было бы легче.

Руки матери, втиравшие какую-то едкую мазь в открытые раны, замерли.

— Вот как? То есть ты хотел бы, чтобы у тебя не было семьи? Чтобы мы все умерли?

— Можно и так, — Альбус дернул плечом. — Да как угодно, но только бы оставили меня в покое.

«Сейчас опять будет бить». Он обреченно вздохнул и прикусил подушку, но удара не последовало. Мать снова стала втирать мазь.

— Хорошо, мы оставим тебя в покое, — голос ее звучал тихо и ровно. — Можешь больше не писать, я не потребую. Не потребую, чтобы ты помогал мне и Аберфорту, заботился об Ариане… Живи своей жизнью. Я по-прежнему буду покупать тебе вещи, давать деньги. Но только до конца школы. После Хогвартса ничего у меня не проси, не показывайся на глаза и не напоминай о себе. Если ты от меня отказался, то и я отказываюсь от тебя.

— Ну и пожалуйста, — проворчал мальчик. — Невелика потеря.

— Рада за тебя, если это так.

Закончив, мать ушла. Альбус безучастно смотрел в стену. Думать не хотелось ни о чем — на душе по-прежнему было черно и пусто. Но кто-то, на сей раз легкий и тихий, снова сел рядом. Мальчик невольно вздрогнул, когда его быстро поцеловали в плечо и в висок.

— Прости нас, — прошептала Ариана. — Прости, ты хороший, правда, и я люблю тебя… Мы тебя любим. Прости, так жаль…

Он заскрипел зубами: нахлынула злость.

— Уйди прочь, уродка, идиотка проклятая…

— Альбус, ну не надо сердиться… — Ариана погладила его по плечу. Он отпихнул ее подушкой так, что девочка едва не упала.

— Уйди! Уйди, кошка драная, а то сейчас встану и вмажу так, что мозги последние вышибу, поняла?

Вздрогнув всем телом, Ариана ушла — почему-то на цыпочках. Альбус ткнулся лицом в матрас.

Больше его не беспокоили, только мать принесла ужин и потом забрала грязную посуду. Ночью Альбус кое-как встал, прокрался к комнатке Арианы, заглянул. Луна освещала бледное личико девочки, заострившееся, как у покойницы; худенькие руки разметались, светлые волосы расплескались по подушке. Она выглядела изможденной, обессиленной. «Значит, Часовщик приходит к ней. Может, она пытается его прогнать, но не получается. Надо будет спросить… Да, спрошу завтра. Лучше было сегодня, когда сама пришла». Осторожно, стараясь не разбудить, Альбус погладил волосы сестры и вернулся к себе.

========== Глава 25. Начало и конец ==========

Альбус довольно скоро пожалел обо всем, что наговорил матери, но как исправить дело, не представлял себе. Извиниться перед ней было еще сложнее, чем перед друзьями: каждый раз, когда он собирался подойти и поговорить, натыкался на такой холодный и насмешливый взгляд, что хотелось снова сбежать из дома. Он пытался чем-нибудь помочь по дому: один раз наколол дров, другой — отнес корм козам. Дрова вышли кривые, а козы так разблеялись при виде незнакомого человека, что прибежал Аберфорт, отобрал блюдо с кормом, выругал брата и прогнал. Оставалось сидеть у себя в комнате или слоняться по деревне и окрестностям — так удавалось хотя бы забыться.