Rise (СИ)

Алекс и Амелия без умолку болтали о книгах, которые им удалось приобрести в Хогсмиде, создавалось впечатление, что живость их разговора была искусственной и наигранной. Как по молчаливому согласию никто не хотел больше поднимать тему конфликта около Визжащей Хижины. Друзья шли позади меня, но я знал, что они держатся за руки. Правда, Алекс уже успел мне коротко объяснить, что причина этого совсем не романтичного характера, просто Дэвидсон умудрилась три раза поскользнуться и один раз даже упасть, так что из чисто практических соображений Алекс уговорил ее взять его за руку, иначе пришлось бы снизить нашу скорость раза в три, если мы не хотели, чтобы Амелия покалечилась по дороге.

Когда мы подошли к Черному озеру, было уже темно. Алекс аккуратно опустил мое кресло на землю и остановился. Дэвидсон удивленно приподняла брови.

— Дальше не идем? — спросила она.

Алекс замялся. Да, я понимал его, врать Дэвидсон ему явно не хотелось. Значит, говорить должен был я.

— Вы идете, а я остаюсь. Хочу побыть один, — сказал я, делая вид, что я все еще ужасно расстроен, хоть сейчас эти чувства были от меня очень далеки, я был в предвкушении приключений.

— Малфой, ты же замерзнешь, — сказала Амелия, коснувшись моего плеча. — Может, все же пойдем в замок?

— Нет, оставьте меня и идите сами, — отрезал я и, повернув голову в сторону Алекса, подмигнул ему. Он слегка кивнул.

— Пойдем, Амелия, — он взял ее под руку и двинулся вперед, пока она не начала спорить.

Я смотрел им вслед. Интересно, смогу ли я когда-то так же идти под руку с девушкой по заснеженной дороге. В немалой степени все зависело от сегодняшнего вечера. Грейнджер еще не вернулась из Лондона, а значит, была еще масса поводов для срыва нашей затеи с зельем. Неопределенность выбивала из сил.

Я направил свое кресло поближе к озеру в поисках подходящего места на берегу. Мне пришлось пробраться достаточно далеко от оживленных мест, я не хотел, чтобы случайные прохожие потревожили своим присутствием. Вскоре я нашел-таки подходящее место, которое, я был уверен, найдет и Алекс, ведь мы заранее оговорили примерную область, которая была бы удобна для нас. Остановившись недалеко от берега, я залюбовался черной шелковистой гладью воды, которая чуть искрилась в свете вышедшей из-за туч луны.

Казалось, что сейчас в мире не было ничего прекраснее этого озера. Я неотрывно смотрел куда-то вдаль, где на воде виднелась едва заметная рябь. Она манила к себе, звала и притягивала. Мне вдруг подумалось, что я непременно должен узнать, что же там, на дне, где шелк воды не был идеально гладким. Несмотря на холод, мне хотелось окунуться в воду, поплыть на середину озера, я был уверен, что согреюсь, как только моего тела коснется этот восхитительный черный шелк. Я подался вперед, но не смог сдвинуться с места. Раздражение и досада полоснули дискомфортом по сознанию, и я скривился, как от зубной боли. Мне нужно было в воду. Почему же нельзя никак сдвинуться с места? Я дернулся, пытаясь вырваться из плена кресла, но безуспешно. На этот раз вместе с разочарованием пришла боль, которая на миг зародила в голове сомнения в правильности действий, но я отмахнулся от этих мыслей, как от назойливой и бесполезной мухи. Мне просто необходимо было попасть в воду. Она сулила мне счастье и бесконечное наслаждение, только бы окунуться в эту гладь. Предприняв еще несколько бесполезных попыток сдвинуться вперед, я нашел наконец решение. С помощью рук я смог подтянуться на самый край кресла и, оттолкнувшись ладонями что есть силы, соскользнул с сидения и упал на землю. Удар причинил еще большую боль и заставил задуматься. “Зачем мне все это? — мелькнуло в голове. — Что-то здесь не так!” Но как только я снова посмотрел на манящую водную гладь, все мысли испарились. Все, что мне нужно было — это окунуться в теплый черный шелк воды. Я повернулся таким образом, чтобы можно было подтягиваться на руках, и буквально пополз в озеро. До кромки воды оставалось совсем немного, но каждое движение стоило слишком много усилий, чтобы перемещаться быстрее. Мне так хотелось поскорее оказаться в воде, что от досады я стукнул кулаком о землю. И вот, когда моих рук уже коснулся холод ледяной воды, который почему-то показался мне обжигающе приятным, кто-то пронзительно закричал.

— Малфой, нет! Не двигайся! — чья-то рука оказалась на моем плече и изо всех сил дернула меня назад.

Резкий окрик вместе с касанием и болью от рывка возымели необходимый эффект. Я резко вдохнул и наконец-то смог мыслить более-менее ясно. Промокшие рукава и холод, который шел от земли, заставили меня содрогнуться. Кроме того, мне было дико страшно. Кое-как я сумел сесть с помощью все тех же рук, которые меня выдернули из этого наваждения. Я с трудом мог различить силуэт стоявшего передо мной человека. Мне показалось, что эта была Грейнджер, но ведь она говорила, что вернется из Лондона только ближе к полуночи.

— Вингадиум левиоса! — услышал я как из-под толщи воды и почувствовал, как поднимаюсь вверх. Секунду спустя я оказался на своем неизменном кресле, но меня все-равно трясло, как в лихорадке.

— Я чуть не утонул, — прошептал я и потянул руки к лицу, но они отказывались повиноваться.

— Малфой, ты жив, все закончилось. Приди в себя! — это действительно была Гермиона. Она присела около меня и участливо заглядывала в глаза, пытаясь достучаться до моего сознания. — Ты не ранен? Что-нибудь болит?

— Холодно, — выдавил я с трудом.

— Сейчас, — сказала Грейнджер и прошептала высушивающее заклинание. За ним следом последовали согревающие чары. Стало гораздо теплее и уютнее, но дрожь все не унималась.

— Спасибо, — сказал я, чтобы хоть как-то выразить словами свою признательность.

— Тебе лучше? — спросила она меня, я кивнул в ответ. Несколько секунд стояла тишина, а потом… — Малфой, ты что, совсем идиот? — Грейнджер поднялась и закричала на меня сверху вниз. — Какого Мерлина ты пошел к берегу один, да еще и забрел в такую глушь? Ты хоть понимаешь, что мог утонуть, если бы я не нашла тебя вовремя? Это же была сирена! Сейчас почти полнолуние, поздний вечер, отдаленное от дороги место, и ты здесь один, и ты же мужчина! Ты не знаешь, что на вас песни сирен действуют гораздо эффективнее, чем на женщин?! Тебе просто крупно повезло, ты это понимаешь?

— Грейнджер, не ори, если не собираешься меня убить в итоге, — простонал я и обхватил голову руками. — Ты так переживаешь, что твой подопытный кролик придет в негодность? Ну поискала бы другого…

— Идиот, — пробурчала Гермиона, всплеснув руками. — Какой же ты идиот.

Я нечленораздельно промычал свое несогласие с последним утверждением.

— Что, голова болит? — уже спокойнее сказала она. Я вновь кивнул. — Ты хоть представляешь, что было бы, если бы ты утонул? Кроме моего исследования, о котором ты зачем-то упомянул, есть еще твои родители, друзья, директор МакГонагалл… — она пожала плечами и снова присела около кресла, посмотрев мне в глаза. — Если для тебя ничего не значит твоя жизнь и чувства твоих родных и близких, я, конечно, ничего не могу сделать. Но, знаешь, я чувствую ответственность за тебя, и пока ты участвуешь в моем исследовании, я не спущу с тебя глаз, а когда все это закончится, можешь хоть заавадиться, если тебе так не терпится уйти из этого мира.

— Значит, ты переживаешь о Хогвартсе и о том, что о тебе подумают, если со мной что-нибудь случится? Нет нужды волноваться об этом. Магический мир вздохнет с облегчением, если меня не станет, я уверен, — проговорил я с горечью.

— Глупец, — вяло огрызнулась Грейнджер и покачала головой. Она смотрела на меня таким взглядом, что я смутился. Казалось, что в ее глазах промелькнула настоящая тревога за меня. Я почувствовал, как мои уши начали гореть. Хорошо, что было темно, и она не могла увидеть мою реакцию на ее действия. Хотя я был уверен, что мне почудились участие и забота, как бы мне ни хотелось, чтобы это было не только мое воображение.

— Ладно, — я вздохнул, — постараюсь не влипать в такие ситуации, пока ты не разберешься со своим зельем.