Полет к солнцу (СИ)

Пора было, кажется, выбираться. Альбус слегка растерялся: Гонт не объяснил ему, как это делается. Сам он тогда сопротивлялся легилименции и прервал ее — но Клеменси, похоже, не сопротивлялась. «Если я погрузился в чью-то энергию… Я просто должен вынырнуть. Как из реки». И он представил, что выныривает.

…Клеменси непонимающе смотрела на него и держалась за виски. Похоже, на то время, когда он погружался в ее воспоминания, она словно потеряла сознание.

— Ты о чем-то меня спрашивал? — прошептала она наконец. — Извини, я прослушала. Ужасно болит голова.

Альбусу стало неловко и жаль ее.

— Да нет, мелочь. Кое-что в лекции пропустил. Может, сходишь в Больничное крыло?

— Нет, спасибо. Дождусь перемены.

В тот день Альбус не решился повторить эксперимент на ком-то еще: во-первых, от реакции Клеменси ему сделалось не по себе, а во-вторых, выглядело бы подозрительно, если бы несколько человек в один день посмотрели на него — и у них разболелись головы. Но продолжать тренироваться было необходимо. Он некоторое время выбирал между Викторией и Айлой, но случай решил за него: Викки села рядом в библиотеке, когда он писал эссе по трансфигурации.

— Какая все-таки этот Колдфиш — мороженая рыба! — воскликнула она и рассмеялась. — Сегодня в учительской была открыта дверь. Я видела, как профессор Фортескью, сидя в кресле, покачивала ножкой, а он ноль внимания!

— Покачивала ножкой? — удивился Альбус. — Ну и что?

— Это же почти неприлично, — Викки посмотрела на него преувеличенно-выразительно. — Думаю, наши Гораций и Лэмми со временем тоже такими станут. Как Колдфиш. У них холодная кровь.

Они обернулись лицом друг к другу, смотрели в глаза, и Альбусу на сей раз не составило труда нырнуть в ее мысли. Он внутренне ахнул: его окружил круговорот пестрых картинок. Подсчет дней до какого-то события, которого Викки ожидала с опаской, соседствовал с руками человека, на которых видны линии, мысли о только что выпитом кофе с корицей — с альбомом, куда девочка безуспешно пыталась перерисовать с открытки собор в Вене. Еще мальчик проскакал на деревянной лошадке, превратившись вдруг в полководца на вороном коне — златокудрый, прелестный, как девочка; его сменил Гораций, оправлявший у какого-то зеркала манжеты. Вся сцена была окрашена удивительным тоном, и сам Слагхорн выглядел очень трогательно. Видимо, Викторию умиляли его пухлые щечки и нежные руки.

Потом промелькнула черная туфелька профессора Фортескью, хлюпающий нос Колдфиша, кружево на сорочку, которое оказалось жестким и натирало, образы Холмса и оперной певицы из любимого рассказа Виктории, картинки с обнаженной натурой из альбома, который она стащила в родительской библиотеке, стейк в Вене, гиацинт из оранжереи… Альбус почувствовал, что у него рябит в глазах. Он решил выныривать, но прежде чем смог это сделать, успел полюбоваться на новые осенние ботинки Виктории и шпица, которого она видела у старшей из кузин противного мальчишки Геллерта в Вене и теперь мечтает о таком же. Самым кошмарным, пожалуй, оказалось то, что мысли Виктории были никак не связаны между собой. Ах да, еще все они были невыносимо яркими. В общем, когда Альбус закончил сеанс легилименции, голова болела не только у Виктории, но и у него самого.

«Такое впечатление, что у нее в мыслях Часовщик покопался. А может, и правду он? У нее всегда так или только сейчас? Если все время, то как она еще не взорвалась?»

— Викки, у тебя припадков не бывает? — решил он осторожно ее расспросить.

— Что? — зеленые глаза девочки распахнулись. — Ты меня с нашим Спящим Красавцем не спутал? Кстати, мне кажется, тебе пора учиться танцевать вальс. Все-таки на следующий год нам уже можно будет идти на бал, и ты, как лучший ученик, наверняка будешь его открывать. Но не переживай, я тебя выучу. Надеюсь, Айла нам сыграет что-нибудь простенькое для начала.

— Хорошо-хорошо. Так точно не бывает припадков? Ты не видишь никаких странных людей?

— Одного вижу, — скорчив гримаску, Викки указала на него. — И сейчас у меня вправду начнется припадок, если не прекратишь задавать глупые вопросы.

Иногда ради посиделок друзья, сдвинув парты, слегка меняли форму у них, закругляя концы, — таким образом выходило нечто вроде «заседаний за Круглым столом». Приносили с кухни чай, чашки и угощение, Альбус трансфигурировал газетный лист в большую салфетку — девочки каждый раз заказывали, какую.

Однажды они сидели так, лакомились имбирным печеньем. За окнами сыпал узорчатыми хлопьями ласковый первый снег. Полюбовавшись на него, Виктория обронила, что будет очень славно снова искупать Горация в снегу: в прошлый раз из него получился славный снежный шар.

— А еще хочется снова посмотреть, как Луиза будет отряхивать тебя и нам грозиться. В прошлый раз это было весьма трогательно.

Гораций натянуто улыбнулся.

— Да, Викки, можно себе представить. А кстати, ты громко кричала тогда у завхоза?

Виктория переменилась в лице. Подруги кашлянули и опустили глаза, Элфиас вспыхнул.

— Я… Я не издала ни звука!

Гораций вздохнул и кивнул:

— Понятно. Значит, ты вопила.

— Удивительно интересная тема, — покривилась Айла. — Если оба не угомонитесь, отберу у вас все печенье.

Виктория, фыркнув, встала из-за стола и пошла к Альбусу, слегка покачиваясь на каблучках. Поравнявшись с ним, шепнула:

— Преврати мне карандаш в хлыстик.

Тот, посмеиваясь, исполнил ее просьбу — так, чтобы не заметили другие. Получив хлыстик, Виктория, поигрывая им, приблизилась к Горацию.

— Ну-ка, встань, — приказала она.

— И не подумаю, — он выпятил губу. — Я не знаю, во что тебе вздумалось поиграть, однако… Ай!

Хлыст свистнул в дюйме от его уха. Гораций, взвизгнув, подскочил и побежал вокруг стола, Виктория приспустила за ним. В конце концов, Слагхорн, схватив за плечи Лэмми, выдернул его и прикрылся им, как щитом, причем Лэм раскинул руки: видимо, он посчитал, что так Викки точно не дотянется до своей жертвы.

— Только по голове не бей, — попросил он и улыбнулся. Виктория с сердитым видом опустила руки, и тут за спиной Лэмми Гораций охнул и подскочил: Элфиас, подкравшись сзади, огрел его пониже спины.

— Ты и не подумал о том, чтобы прикрыть тыл, — Элфи самодовольно ухмыльнулся и скрестил руки на груди — где-то Альбус уже видел такой жест. Сам он решил, что также может позабавиться.

— Да ладно, Элф, зря стараешься. На самом деле Гораций ей нравится.

В такой ярости Альбус Викторию еще не видел. Он даже привстал от испуга, когда она, сжимая хлыст, стала подступать уже к нему. Вот замахнулась… И одновременно Альбус взмахнул палочкой. В руке у девочки вместо хлыста оказалась роза.

— Похоже, печенье пора отбирать у всех, — констатировала Айла. Клеменси явно не знала, что думать. Викки с минуту ошеломленно смотрела на цветок, потом зажала розу в зубах и прошлась в причудливом танце.

Они все же успели и поиграть в снежки, и с горки покататься, превратившись на сей раз в снежные шары всей компанией, пока первый снег не сменился слякотью и пронзительными ветрами, как будто выдувшими Хогвартс насквозь. В гостиной Гриффиндора еще можно было отогреться, но у камина обычно устраивалась Нэнси и рассказывала Джейн о публичных казнях, на которые бегал смотреть ее отец, когда был ребенком, а вокруг, случалось, бегали Дональд с компанией, кидаясь друг в друга списанным квоффлом, который они стащили из хранилища спортивного инвентаря. Впрочем, Дерек Лонгботтом все чаще оставался в стороне от их развлечений: Розалин всерьез за него взялась, и по успеваемости он стал потихоньку подтягиваться. Зато в Поттера часто врезался Генри: он не очень хорошо показал себя на первом матче, и Малкольм, заколдовывая какой-нибудь шарик, пускал тот летать по гостиной и приказывал Генри ловить. Сам же старший Уизли предпочитал проводить время, тихо беседуя с Глэдис Фадж. Пару раз, думая, что никто не видит, он касался пышных светлых волос девушки. Оскар и Анджела развлекались иначе: он учил ее играть в волшебные шахматы, не замечая, что, когда они сходились, она неизменно выигрывала. Он же находил в ее игре бесчисленные изъяны и стремился «улучшить ее стиль».