Отравленное яблоко (СИ)

Наручник Эла все еще был на его запястье.

Мацуда благоразумно отошел от него подальше, ибо все в этой комнате чувствовали повисшее напряжение и зловещую ауру вокруг детектива.

Лайт, наконец, поднял глаза на сгорбившегося детектива. Как он вообще мог целыми днями сидеть в этом кабинете? Немудрено, что он так болезненно выглядит. Он был таким несуразным и угловатым, что порой его становилось жаль. Хотя, Эл был довольно высоким.

Если бы он выпрямился, то был бы выше Лайта.

— Мы должны устроить вечеринку, — заявил Айдзава, который только что вернулся с вещами Хигути. — Ну, знаете, отпраздновать освобождение Лайта и Мисы.

— Да! — воскликнул Мацуда, снова улыбаясь и подскакивая на месте. — Миса-Миса будет просто в восторге!

Главный Ягами сдержанно кивнул, взглянув на сына:

— Что ты об этом думаешь, Лайт?

— Я? Э-э… — Лайт был застигнут врасплох таким внезапным оживлением. Конечно, неплохо было бы отвлечься от всего, что произошло, перед тем, как они с Мисой снова займут свои роли Кир, но вечеринка?..

Эта идея казалась такой убогой.

Лайт не знал, как тактично отказаться и сказать, что это ни к чему, но, к его удивлению, на помощь пришел Эл:

— Это исключено, — сказал он самым холодным тоном, разворачиваясь лицом к целевой группе.

— Но почему нет? — простонал Мацуда и, наверное, будь он на пять футов ближе к креслу детектива, то получил бы неслабый пинок за свою детскую раздражающую наивность.

— На это есть ряд причин, — отрезал Эл. — И одна из них состоит в том, что это непрофессионально устраивать вечеринки с подозреваемыми. И да, я все еще не уверен на сто процентов, что Лайт-кун и Амане-сан не имеют отношения к делу Киры.

— Ты сказал, что на это есть ряд причин, — пробурчал Мацуда.

— Два — это тоже весомое число, Мацуда-сан… — Эл собирался было снова отвернуться, когда его окликнули:

— Рьюзаки… Ты ведь это не серьезно? — слабо спросил господин Ягами. — Лайт… Ты держал его за решеткой, ты следил за ним двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, а сейчас, когда у нас на руках Тетрадь, дело раскрыто, Хигути в тюрьме, ты все еще подозреваешь Лайта и Амане?

— К сожалению, да, Ягами-сан, — Эл потянулся к чашке с приторным кофе. — Разумеется, мы освободили Лайт-куна и Амане-сан ввиду такого поворота в деле и за недостатком улик против них, но мы еще не тестировали Тетрадь. И пока мы это не сделаем, я не смогу быть уверен на сто процентов, что никто из них не является Кирой.

— Рьюзаки, это совершенно немыслимо! — возмутился господин Ягами. — Мы не можем… Тетрадь…

Эл бросил на него безразличный взгляд через плечо:

— Тогда вы понимаете мою проблему, Ягами-сан.

Лайт стоял чуть в стороне, переводя взгляд от отца на Эла и обратно. Он плел изощренную паутину, в ходе которой Эл раз и навсегда исчезнет с его пути. Но если он будет молчать, то это тоже ни к чему не приведет.

— Ладно, слушайте, — Лайт шагнул вперед, поднимая руки в знак капитуляции. — Я не Кира, и я очень хочу, чтобы Рьюзаки убедился в этом на сто процентов. Если он захочет вернуть наручники, то я…

— Ну уж нет, я больше этого не позволю! — прервал его господин Ягами, повышая голос и хватая Лайта за локоть. — Лайт, я знаю, что ты хочешь очистить свое имя, но… но оно и так уже очищено. Ты сделал больше, чем мы от тебя ожидали, ты помог нам в этом деле, превзошел все ожидания, прошел через такие испытания. Я не хочу снова все это пережить.

— Ягами-сан, — начал Эл, — если Лайт-кун не возражает, то…

— Нет, Рьюзаки, — в этот раз мужчина даже не посмотрел на легендарного детектива. — Хватит с нас этой ерунды. Мой сын не Кира. Он не был дома почти три месяца, находясь под твоим вечным наблюдением… И ты сам согласился отпустить их с Амане, — наконец, Соитиро посмотрел на Эла. — Я хочу, чтобы ты держал свои обещания, Эл.

Лайт мысленно торжествовал. Все шло так, как он задумал. Провокация сработала и отец оправдал его ожидания.

«Что скажешь, Рьюзаки? Больше у тебя нет надо мной власти. То время цепей прошло, ты, уродливый извращенец…».

Если честно, иногда Лайт ловил себя на мысли, что отец мог подозревать, что они с Элом не просто спали бок о бок по ночам, учитывая то, что в этом возрасте бьют гормоны, поэтому он был уверен, что отец не позволит Элу снова нацепить на него наручники. Ему так было спокойнее.

— Ладно, забудем о вечеринке, — наконец сказал господин Ягами с тяжелым вздохом. — Рьюзаки прав, это не профессионально и отвлечет нас от работы, — он положил руку на плечо сына. — Но мы сегодня собираемся устроить семейный ужин с Сатико и Саю. Мы так давно не ужинали всей семьей.

Лайт тепло улыбнулся и кивнул:

— Да, папа. Это будет здорово.

Эл покосился на него, но тут же отвернулся. Он словно хотел что-то сказать, что-нибудь, что удержало бы Лайта в этой комнате, но он промолчал. Эл готов был схватиться за любой повод, готов был заставить Лайта перебирать и сортировать канцелярские скрепки до самой ночи, лишь бы остаться с ним наедине и поговорить.

Но он молчал, только еще больше согнулся на стуле и продолжил что-то печатать. Цепь от наручников стучала по столу в ритме движений руки. Второй браслет от наручников одиноко лежал на полу. В нем будто теплилась надежда, что Лайт вернется и снова наденет его.

«Это в прошлом, Рьюзаки, — подумал Лайт и мысленно ухмыльнулся. — Ты больше не смеешь держать меня на цепи и ты это понимаешь».

Кроме того, что наручников больше не было, ничего не изменилось. Они все так же продолжали работать, сидя рядом. Все те же маркеры на столе Лайта в педантичном порядке, все те же выматывающие будни. Иногда, когда Элу нужно было взять бумаги с его стола, он холодно просил его передать папки, но делал это так безэмоционально, что Лайту становилось не по себе. Иногда, когда их взгляды пересекались, Лайт пытался улыбнуться, чтобы разрядить атмосферу, но Эл только безразлично отворачивался, продолжая работу.

И хоть Лайт мог похвастаться блестящим планом, что-то пошло не так. Эл. Он изменился.

Эл мрачно сидел в своем кресле, сгорбившись, изредка бросая в рот кубики рафинада.

Открытая Тетрадь Смерти лежала перед ним на клавиатуре.

Он смотрел на нее почти не шевелясь, склонив голову. Черные глаза будто остекленели и сыщик отсутствовал далеко в своих мыслях.

Рэм всегда была рядом. Иногда ей задавали вопросы, но в основном она молча парила где-то в углу комнаты, разглядывая людей, а в особенности сверля взглядом пространство над головой детектива.

Лайт знал, что что-то было не так с продолжительностью жизни Эла, хоть он и не обладал глазами Бога Смерти, но тот факт, что он так заинтересовал Рэм было очевидно, что эта дата либо очень длинная, либо пугающе короткая.

Лайт больше склонялся к последнему, наслаждаясь недоумением Рэм. Элу осталось от силы пару дней, нужно только связаться с Мисой и тогда Эл будет уже нежилец.

Он убьет детектива в тот же день, как только узнает его настоящее имя.

Рэм была заинтересована в Эле. Ее поражало, насколько он умело все продумывал и, несмотря на то, что все это время буквально ходит по лезвию бритвы в окружении двух Кир, все еще жив. Только Рэм знала его имя и понимала, что оно подобно спелому яблоку над головой сыщика — стоит Кире его сорвать, как яблоня завянет.

А вот к Ягами Лайту она не относилась с таким уважением, несмотря на его феноменальную обаятельность и острый ум. Сначала ей казалось, что все люди уродливые и отвратительные существа, и как только она спустилась в мир людей, то грешным делом подумала, будто Ягами Лайт совсем другой. Он, в отличие от других, использовал Тетрадь Смерти в благородных целях, чтобы очистить свой жалкий, смертный мир от зла, но сейчас ее мнение изменилось. Ягами Лайт настоящий дьявол, достойный звания убийцы.

Он злоупотребил своей силой и начал манипулировать своей властью.

Миса любила его и, каким бы Ягами Лайт ни был блестящим актером, Рэм знала — он не любит Мису.