Змея Давида (СИ)

– Имя Герпо Омерзительного тебе о чем-нибудь говорит? – еще тише спросил Юхан. – Слышала о нем кое-что, весьма нелестное. Вроде того, что он заключил сделку с дьяволом и тот вытащил его с того света. – Собственно, с того света он вытащил себя сам, без помощи дьявола. Он оставил что-то вроде мемуаров о своих опытах с бессмертием, но вот уже около пятисот лет они считаются утерянными. Хотя один чувак в восемнадцатом веке каким-то образом их обнаружил, правда, тут же постарался перепрятать понадежнее. – Какой чувак? – Джузеппе Бальзамо.

При этом имени Диана, наливавшая чай в чашки, от изумления промахнулась и залила и без того не самую свежую скатерть дымящейся жидкостью золотисто-коричневого цвета.

– Шутишь?! Но ведь этот Бальзамо был всего лишь талантливым авантюристом и алхимиком-любителем, а не… Или я чего-то не знаю? – Да уж, видимо, не знаешь. Бальзамо был маглорожденным волшебником, старательно скрывавшим свой дар, но вовсю им пользовавшимся. Если оставить в стороне его невинные развлечения в виде продажи лохам всяких «чудодейственных» снадобий, оживлений статуй и сеансов спиритизма, есть кое-что гораздо менее невинное – его эксперименты с попытками создать философский камень и обрести бессмертие. – Ему удалось? – Нет, но он нашел утраченные записи Герпо Омерзительного, расшифровал их и повторил его опыт с бессмертием.

Диана затрясла головой, стараясь осмыслить услышанное. То, что всемирно известный жулик и мистификатор Джузеппе Бальзамо, он же граф Алессандро Калиостро, был волшебником, казалось таким же маловероятным, как существование инопланетян – в принципе возможно, но уж больно отдает выдумкой. Как ему удавалось скрывать свой дар от магической общественности Европы того времени? Да и зачем? Жечь еретиков и колдунов в то время в Европе практически перестали, а к концу восемнадцатого века и вовсе пошла мода на безбожие и обезглавливание королей и церковных прелатов. А главное – что там еще за эксперименты с бессмертием?

Она протянула довольному произведенным эффектом Юхану чашку с чаем и сказала:

– Давай, колись уже, не томи.

Тот оставил чашку в сторону и тут же продолжил (театральные паузы были совсем не в его стиле):

– Короче, этот Бальзамо нашел каким-то образом записи Герпо, перевел их (а они были сделаны на древнегреческом и зашифрованы) и на всякий случай создал для себя любимого то же самое, что и Герпо. – Да что создал-то, черт тебя дери?! – Слышала что-нибудь о крестражах? – «Что до крестража, наипорочнейшего из всех волховских измышлений, мы о нем ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим», – процитировала Диана выдержку из «Волхования всех презлейшего» – книги, за рассматривание которой на третьем курсе ей впаяли неделю отработок у Хагрида. – Единственная фраза во всей хогвартской библиотеке, в которой можно найти упоминание об этих твоих крестражах. Так это оно и есть? – Да. Та самая хрень, «якорь», и называется «крестраж». И вот здесь, – Юхан постучал ногтем по свертку, отчего тот издал глухой деревянный звук, – содержится подробное описание процедуры его создания. Ну и еще кое-какие его рассуждения о предмете. – Бальзамо создал себе такой вот «якорь»? – Да. Почитай, тут все написано – как и зачем. Написал он все на латыни, книга хоть и рукописная, но вполне читабельная, – с этими словами Юхан развернул ткань и извлек на свет небольшой квадратный томик в красном сафьяновом переплете толщиной примерно в дюйм.

Диана с величайшей осторожностью взяла у него книгу и тут же по легкому покалыванию в пальцах ощутила присутствие защитной магии. Заметив, что руки ее слегка дернулись от прикосновения к книге, Юхан пояснил:

– Книга зачарована от копирования. С нее невозможно не только снять копию, но и даже сделать краткий конспект. Так что читай как можно внимательней и запоминай все, что может пригодиться. Даю ее тебе ровно на сутки, завтра я ее заберу.

Диана восторженно рассматривала книгу. На обложке не было ни заголовка, ни имени автора, пергаментные листы, составлявшие ее, были вырезаны и подшиты явно вручную – видно, Бальзамо никому не захотел доверить создание пособия по достижению бессмертия и делал все своими руками, может быть даже без помощи магии.

– А откуда она у тебя? – наконец, спросила она. – Разграбил библиотеку Каркарова, – с довольной улыбкой ответил Юхан. – Твое счастье, что он уже никогда не узнает! – А он и знает.

Повисла пауза, в течение которой Диана пыталась сообразить: ей сейчас просто послышалось или же у Юхана едет крыша от переутомления.

– Он жив, – тем же спокойно-будничным тоном сказал Юхан. – Но подожди, – Диана робко улыбнулась, не в силах поверить. – А как же тело? Его же много кто видел! – Спектакль, чтобы потешить уязвленное самолюбие Того-кого-нельзя-называть. Короче, на сегодня хватит, думаю. Ты тут переваривай все, что узнала, а я пошел. До завтра, – и пока Диана с ошалелым выражением на лице продолжала сидеть на диване и тупо смотреть на лежавший у нее на коленях красный томик, Юхан шагнул к камину и исчез в ядовито-зеленом пламени.

Торопливо проглотив остывший ужин, Диана тут же вцепилась в книгу и не закрыла ее, пока не дочитала до конца. Юхан был прав – написанные на латыни несколько вычурным, но довольно разборчивым почерком, записи Калиостро легко читались. Наскоро пролистав главу, в которой Бальзамо описывал причины, по которым ему понадобился крестраж (или, как он его называл, «якорь для души»), она внимательно прочитала все, что касалось собственно создания крестража и его действия. Обычное убийство, даже преднамеренное, не позволяет создать крестраж, иначе большая часть населения Земли уже ходила бы с жалкими остатками того, что принято именовать душой, а по всему миру только и валялись бы осколки их душ; взять хотя бы солдат, чье ремесло в том и состоит, чтобы убивать преднамеренно. Убийство раскалывает душу, но чтобы отделить от нее кусок и поместить его в какой-то внешний предмет, необходимо провести специальный, очень сложный и опасный обряд, причем неважно – до или после убийства. Отделенный таким способом кусок души может вести скрытое подобие жизни, во всяком случае, способен к элементарной защитной магии, а также воздействию на того, кто находится в непосредственной близости к «сосуду». «Якорем» или «сосудом» для куска души может быть все, что угодно, даже живое существо, но этот вариант плохо контролируем – любое живое существо обладает еще и собственной волей, которая может вступать в конфликт с волей хозяина крестража. Использовать данный способ Бальзамо не рекомендовал именно по этой причине.

Сколько раз за свою жизнь можно создавать крестраж без риска превратиться в «овощ на двух ногах», Бальзамо не писал, но Диана предполагала, что и здесь должен существовать какой-то лимит, допустим, не больше трех. Бальзамо прожил не так уж долго и жизнь его была полна опасностей и приключений, так что, скорее всего, созданный им крестраж однажды все-таки сослужил ему службу. Неизвестно почему, но Бальзамо не захотел описать обряд возвращения к жизни после того, как тебя постигнет внезапная смерть (а, скорее всего, ему все же пришлось его проводить).

Бальзамо также воздержался раскрыть тайну того, где и при каких обстоятельствах раздобыл записи Герпо Омерзительного и куда их потом снова спрятал. Он просто честно сослался на то, что использовал его опыт с созданием крестража, не забыв упомянуть и собственные (правда, не слишком успешные) изыскания в этой области.

Первые эксперименты с отделением куска души и помещением ее в наружный сосуд пытались проводить еще древнеегипетские жрецы. Скорее всего, их опыты и послужили отправной точкой для исследований Герпо. Бальзамо весьма интересовался магией Древнего Египта (сам себя он называл Великим Коптом и наследником тайных знаний Гермеса Трисмегиста), даже съездил с этой целью в Египет, судя по всему безрезультатно. Во всяком случае, тайные знания египетских мудрецов о бессмертии ему не покорились.