Причина причин (СИ)

План был прост: во время следующего похода к Лесной реке хорошо вышколенные орки похитят ребенка, а когда эльфы бросятся в погоню, перебьют их отряд и  женщину доставят в Гундабад. Майрон решил не убивать её сразу, тем самым лишая короля возможности оплакать потерю над бездыханным телом. Гораздо занимательнее — оставить ему тень надежды или дать свободу его воображению. Тёмный властелин уже знал из своих ночных бдений над Рованионом, какие му́ки способно причинять воображение! Ребёнка оставят на месте гибели отряда, где его найдёт отец.

Майрон прекрасно знал, что план удастся, ведь за последние полторы сотни лет эльфы успели привыкнуть к тому, что если орки и покидают свои пещеры, то никогда не приближаются к эльфийским владениям, тем более — не заходят вглубь леса. Трандуил, конечно же, отправит разведчиков к Гундабаду, но не пойдет на штурм горы, ведь после битвы у стен Мораннона из-за ошибки его отца численность эльфов Эрин Галена сократилась более чем вдвое. Как бы ни любил свою жену король, как бы ни страдал, он не будет подвергать свой народ опасности уничтожения ради сомнительной попытки спасти её.

Спустя несколько месяцев задуманное удалось осуществить. Нетопыри — шпионы Гундабада донесли, что мать и сын в сопровождении небольшого отряда направляются к Лесной реке. Оставалось дождаться их привала.

Эльфы остановились на отдых, и, пока устанавливали походный шатер, принц проскользнул мимо дозорных и шмыгнул в лес, где его уже поджидали. Малыш, видевший с рождения лишь красоту и ласку, настолько испугался ужасного вида орков, что даже не вскрикнул. Он только широко раскрыл в ужасе свои светлые глазки и, смертельно побледнев, лишился чувств. Стараясь оставлять как можно больше следов, орки оседлали варгов и с добычей рванули в Гундабад. Пропажу эльфы обнаружили почти сразу, а, увидев орочьи следы, немедленно отправили к королю гонца за подкреплением.

Весь отряд бросился в погоню и у подножия Серых гор угодил в западню. Эльфы, как один, бились отчаянно: ставкой для всех была жизнь принца, а для одной — жизнь сына.

С высоты Майрон видел, как на свежевыпавшем снегу, будто на белом полотне, смерть нарисовала свой узор кровавыми красками: смолянисто-чёрной —орочьей и ослепительно-алой — эльфийской. Все ещё пребывающий в забытьи малыш был бережно уложен в объятия ещё тёплого тела одного из воинов. С высоты казалось, будто прекрасный эльф укачивает на руках спящего ребёнка, глядя в след улетающему в небеса свету своей внезапно оборвавшейся жизни.

В воздухе снова закружились снежинки, постепенно скрывая яркость красок под лёгким снежным покрывалом. Спешно прибывшие, но бесконечно опоздавшие, всадники замерли в седлах в молчании, потрясённые увиденной картиной. Эльфы почтительно держались на расстоянии от спешившегося владыки, чью дымчатую мантию трепал ветер, обнажая подбивку такого же ослепительного алого цвета, как и разлитая на снегу эльфийская кровь.

Издалека казалось, что король стоит в костре, объятый пламенем и дымом. Наверное, таком же костре, как тот, что сейчас незримо выжигал горем его душу. Взгляд Трандуила, застывшего посреди безмолвия, как будто побледнел. Пребывая в оцепенении, он медленно обводил взглядом лежащие тела, подолгу останавливаясь на каждом, словно ведя с ними молчаливую беседу. Он знал, что среди этих тел он не найдёт то единственное, нежное, любимое, дарящее ему ни с чем не сравнимое счастье. Внезапно король бросился вперед — эльфы напряглись, но все, как один, вздохнули с облегчением: владыка, преклонив колено перед одним из павших воинов, словно величайшее сокровище, благодарно принял из рук мертвого защитника хрупкое тёплое тельце своего ребёнка.

====== 3. ОТКРЫТИЕ ======

Изящные пальцы, сжимавшие холодный камень, заледенели. Это как будто удивило Майрона. «Во всём свои изъяны и преимущества», — подумал он, имея в виду свой опыт пребывания в бестелесном состоянии и нынешнем обличье. Тело требовало тепла и пищи. Майрон послал прощальный взгляд в сторону Одинокой горы и, вздохнув, вернулся в свои покои. Равнодушно оглядел свидетельства своего разрушительного гнева: мебель самой искусной работы была разбита, изумительные гобелены разорваны в клочья, хрустальные зеркала усыпали пол мелкими осколками, что поблёскивали в свете сотен свечей. Создатель этого беспорядка криво усмехнулся: как удивились бы мастера, узнай они, где нашли свой последний приют созданные ими произведения! Изделия самых лучших умельцев — гномов, эльфов и людей — незримо прибывали в замок. Майрону нравилось окружать себя красивыми вещами, носить роскошную одежду, лелеять свое вновь обретённое тело.

Он, один из лучших учеников величайшего мастерового — Ауле, сам был превосходным мастером и обладал изысканным вкусом. В конце концов, Нолдор во многом ему обязаны в части своей искусности. Так давно это было, что мало кто помнит. Впрочем, тем лучше. Чем меньше помнят его настоящего, тем свободнее он в своих действиях. Невежды современности считают, что тёмный властелин до сих пор не вполне материален, а когда был таковым, то был подобен оркам в своем образе жизни и предпочтениях? Оркам! Майрон ещё раз обвёл взглядом зал и заливисто рассмеялся. Оркам! Да он даже мяса не ест!

Глупцы в самом деле воображают, что ему, жившему среди Валар с начала мира, готовят и прислуживают эти смрадные уродливые твари Мелькора? Зачем так оскорблять свой взор? Майрон предпочёл бы окружить себя эльфами, но эти гордецы не годятся в слуги. Что за тоска: видеть вечно сжатые в неповиновении губы и опущенный вниз ненавидящий взор на невозмутимом точёном лице.

С людьми нет таких хлопот. Всё необходимое, всё самое лучшее, включая продукты, одежду и утварь, покупалось людьми и у людей, людьми же передавалось из рук в руки, путая следы, пока не попадало прямо в покои хозяина Дол Гулдура. Люди… с ними так просто: не соблазнишь — так купишь, не купишь —так запугаешь, не запугаешь — так убьёшь.

Его прислугу тоже составляли люди. Обычные смертные: они рождались, росли и старели в замке, и никакой жизни кроме той, что у них была, не знали и не желали. Поколения сменялись поколениями, не зная толком, кому, в сущности, они служат. Люди из прислуги были очарованы хозяином, хоть и знали его крутой нрав.

Подземелья Дол Гулдура хранили в себе множество секретов. Среди них — огромный зал, где тёмный властелин, когда пребывал в дурном настроении, устраивал кровавые побоища между орками. Сколько бы бойцов не начинало бой, выжить мог лишь один. Победитель удостаивался награды — слов одобрения из сладких уст повелителя. И чем хуже было его настроение, тем больше орков. Их чёрная кровь потоками стекала в отверстия меж плит пола и дальше — в речку, что протекающую глубоко под холмом.

В подземных галереях и залах, где обитали орки, обычно было шумно, что составляло резкий контраст с самим замком, неизменно погружённым в тишину, лишь иногда нарушаемую вспышками гнева хозяина.

Прислуга носила обувь, подбитую войлоком, что приглушал звук шагов, говорила на чёрном наречии тихо и только меж собой. Господин обычно отдавал распоряжения лёгким взмахом руки или кивком головы, не прибегая к словам, и, если в его покоях изредка звучал его чарующий голос, то это была певучая эльфийская речь.

Майрон вышел из зала, сделав лёгкий жест в направлении беспорядка, что означало: «Убрать». Стараясь быть невидимками, слуги бросились исполнять приказ, а их господин, шурша по каменным плитам пола бархатом своего роскошного длинного одеяния, последовал в другой зал, где его ждал накрытый стол.

Ел Майрон редко и мало, и только потому, что так было необходимо для поддержания его тела. Процесс принятия пищи его мало привлекал. Единственное, что ему нравилось по-настоящему — сладкое вино из эльфийских погребов. Вина Ривенделла, Лориэна и Мирквуда доставлялись к его столу и были в равной степени хороши, но сильно отличались друг от друга вкусом и ароматом.

Рубиновый напиток Мирквуда заключал в себе ласковую пряность ягод летнего леса и морозную свежесть горного воздуха. Любимое вино Трандуила. Это вино Майрон не пил — он его созерцал, вдыхал аромат, словно целуя, смаковал, прикрыв глаза и загадочно улыбаясь. «Мелькор определённо поспешил с выводами. И в этом несовершенном мире можно найти для себя приятный вкус», — подумал он, имея в виду не только вино…