Вид на доверие (СИ)

Эштон выдохнул, пряча за дыханием короткий и тихий стон. Пальцы на мгновение сжались в кулак от сдерживаемых эмоций, и парень вновь заговорил:

— Так дело все же не в детстве? Мне копать в другом направлении?

— Я имел в виду вообще не копать, — чуть менее весело отозвался Виктор, прежде чем снова повторить движение языком. Ладонями он снова растирал и разминал бедра, прощупывая напряженные сухожилия.

— Зачем тебе это? — после вопроса Виктор снова припал к сфинктеру, пытаясь проникнуть языком внутрь.

Эштон прикрыл глаза, наслаждаясь какое-то время движениями языка. Но потом ответил:

— Я считаю, что должен знать, откуда у моего любовника такие увлечения.

Парень расслаблялся сильнее, больше от языка, чем от рук. И он не мог не признать, что в совокупности все это его заводит гораздо сильнее, чем отдельно. Легкая и приятная боль от массажа накладывалась на возбуждение, заставляя чувствовать его острее. Эштон немного потерся членом о простынь, прежде чем снова замереть. Виктор через некоторое время отстранился и разогнулся, заменяя язык пальцами. Мужчина начал погружать сразу два, действуя аккуратно, но без медлительности.

— Почему ты так считаешь? Для чего тебе это знать?

— Потому что я с тобой сплю и для меня это важно. Разве не очевидно? — Эш расслабился еще сильнее, почувствовав проникновение. — Все-таки мы в каких-никаких отношениях, и я думаю, что такие вещи знать было бы неплохо. Ты все-таки решил меня трахнуть? — без перехода спросил он.

— Это все второстепенные причины, — проигнорировал Виктор последний вопрос. — Мне нужны первичные. Я хочу знать, где ты находишься, потому что мне это тоже важно. А важно, потому что я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке, я так привык.

На втором погружении мужчина прошелся подушечками по нащупанной простате.

— Почему это важно _тебе_?

Эштон было хотел ответить, но подавился стоном, невольно прогнувшись.

— Мне важно это, потому что я хочу знать о тебе больше, — он говорил несколько прерывисто. — Потому что ты мой любовник и я тоже умею беспокоиться.

Он выдал это незаметно для себя, неожиданно признаваясь в том, в чем никогда до этого не признавался. Не только Виктору, вообще никому. Виктор со вздохом покачал головой, услышав ответ. Несмотря на такой жест, услышанное его удовлетворило, это было ясно по отсутствию дальнейших уточнений.

— Тогда если докопаешься — расскажи мне. Не скажу, что мне очень уж интересно, но любопытно — это да.

— То есть ты сам не знаешь? — Эштон вернул голову, одновременно с этим подавшись бедрами назад, пытаясь насадиться на пальцы полностью. Про массаж уже оба забыли, судя по всему.

— Откуда бы? — пожал плечами Виктор. — У меня не было причин лезть в себя и искать причины нынешнего уклада жизни. Что вообще за ебанная привычка заводить такие темы во время секса? — фыркнул мужчина, явно забыв о массаже и, в общем-то, ответив на недавний вопрос Эштона.

Пальцы все еще оглаживали железу за стенкой кишечника, а Виктор не упускал возможности понаблюдать за любовником. Какого хера он который раз ведется на треп Эштона? Того как прорывает, когда факт секса становится неотвратимым, и вот тут-то неотвратимость и сдает свои позиции. Как это было перед походом в клуб. Виктор не очень любил вести осмысленные темы в процессе, но видимо, развить их ему все же хотелось, иного объяснения мужчина не видел.

— Почему нельзя просто так взять — и поиметь тебя, не вляпавшись в философский диспут? — все же озвучил свои мысли Виктор, тем временем свободной рукой сжимая собственный пах сквозь джинсы.

Эштон понял, что дышать ровно становилось труднее. И он не стал говорить о том, что говорит только из-за того, чтобы держать себя в руках как можно больше. Разговор его отвлекал, позволял контролировать свое тело дольше. Но в данный момент он постепенно отступал. Свое молчание и отсутствие ответа удалось замаскировать весьма откровенным стоном и движением бедер, когда пальцы вновь чувствительно прошлись по простате.

— Вовремя, — хмыкнул Виктор, склоняясь и прикусывая на пояснице кожу. Эш выглядел сейчас так, что мужчина решил не дать тому сменить положение. Сделать это будет просто с учетом болей всего тела.

— Смотрю, не так-то все и болит, — иронично прокомментировал Виктор очередное движение любовника бедрами, убирая пальцы и расстегивая пряжку своего ремня. Эштон понял, что с массажем покончено. Понял сразу, как только услышал, как звякнула пряжка. Что ж, этого следовало ожидать. Глупо было надеяться, что Виктор не воспользуется его состоянием.

— А ты, я смотрю, только рад, — хмыкнул парень, но как-то больше через силу. Возбуждение было уже нешуточным. Он то и дело терся членом о кровать, приподнимая бедра. И боль в мышцах сейчас делала все ощущения острее. Виктор слез с ног Эштона и, улегшись на спину, стянул с себя джинсы с бельем, а потом снял и рубашку.

— Не без этого, — совсем миролюбиво отозвался он, накрывая тело Эштона своим, и прикусил кожу на загривке. Хил любил покусывать, любил секс с максимальным контактом тел, любил обладать таким способом. Любил так, когда не было желания ломать. Тело под ним сейчас и так было сломано, и Виктор прижал его своим весом, делая ложное движение бедрами, проходясь членом между ягодиц, при этом лишь смазано прошелся головкой по входу.

Ломать Виктору тоже нравилось, только не совсем так, как порой приходилось ломать Эштона.

Но черт, как же его шее подошел бы ошейник…

Мужчина прижался губами к шее на переходе в плечо и сделал новое — такое же ложное — движение, дразня, бередя толчком болящие мышцы и ловя реакцию любовника.

— Бо-оже, — Эштон все-таки не выдержал. — Трахни ты уже меня.

Он и так весь вздрагивал от возбуждения, даже легкой формы вожделения. Виктор смог возбудить его так, что хотелось сразу же раздвинуть ноги, почувствовать его в себе и наконец окунуться в оргазменный фейерверк.

Сам парень любил дразнить, но ненавидел, когда дразнили его. Он был из тех, кто хотел сразу, много и долго. Виктор со смешком чуть отстранился, чтобы иметь возможность придержать и направить член, и толкнулся, заполняя любовника собой. Двигался он медленнее, чем мог, пользуясь тем, что Эштон в таком положении не сможет податься назад. Быстрее, в общем, и не хотелось; Виктор нарочно вошел сначала неглубоко и, лишь подобрав нужный угол, двинулся дальше.

— Лучше? — поинтересовался мужчина, сперва шумно выпустив воздух, и поймал губами мочку.

Эштон ответил не сразу. Он был занят тем, что переводил дыхание и справлялся с тем, чтобы не выдать себя новым стоном. Но, по крайней мере, дыхание у него стало слишком прерывистым, пока он не заставил себя успокоиться. Вообще, кончить можно было, конечно, и сейчас. На радость Вику. Но так было совершенно неинтересно. Потому Эш хрипловато проговорил:

— Лучше будет, если ты начнешь двигаться. Так и вибратор взять можно, он более активный, — парень его специально провоцировал. По привычке.

— Придушу, — ласково пообещал Виктор, двинув бедрами назад и резко толкнувшись обратно. Второй толчок, третий. Ответить Эштону в ближайшие минуты, скорее всего, не светило — Хил, сжав пальцами бедра парня, увеличил темп, мстительно вминая фрикциями любовника в матрас.

И Эштон, ощутив давление на мышцы — не только внутренние, но и внешние, — успел пожалеть о своих словах, ибо на момент болтливости он совершенно забыл о том, что у него вообще-то болит все тело. А Вик совсем неслабо сжал его бедра пальцами. Не успев подумать об этом, он тот же не сдержал очередной стон — уже не только от наслаждения, но и от недовольства, пытаясь своими руками сбросить руки любовника с бедер. Услышав ноты неприятия в голосе любовника, Виктор сбавил темп и ослабил хватку, тем не менее не давая Эштону особой передышки. Мужчина пытался держать дыхание, но оно упрямо сбивалось от приятных ощущений, а сам Виктор привычным движением снова прикусил кожу на загривке.

“Завтра опять следы будут,” — успел подумать парень, прежде чем снова нырнуть в предоргазменную бездну. Он приподнял немного бедра, двигая ими. Но не для того, чтобы сильнее насадиться на член Виктора, а для того, чтобы тереться пахом о простынь, как делал до этого. Руку просовывать под собственое тело казалось совершенно невозможным.