Rise (СИ)

Алекс снова стукнул меня по плечу, поджал губы, покачал головой, мол “что ты несешь”, и убежал обратно за свой стол.

— Малфой, от твоего друга слишком много шума, — раздалось слева от меня. Я повернул голову в сторону говорившего, это был Энтони Мэлтон, похоже, его я бесил больше, чем других. Остальные уже давно просто игнорировали меня, будто я не существую и вовсе.

Я промолчал, надоело отвечать на эти глупые и бесполезные нападки. Доев свой тост, я позвал эльфа, чтобы он отлевитировал меня до кабинета истории магии. А Мэлтон так и застыл с озадаченным выражением на лице.

*

Занятия выдались трудными для меня, если на истории магии можно было выспаться, то чары и травология отняли много сил. До кабинета Грейнджер я добрался уже с большим трудом. Она сразу заметила, что мне тяжело, хоть я и старался этого не показывать.

— Малфой, ты не отдыхаешь, мне придется пожаловаться на тебя мадам Помфри, если не будешь соблюдать режим, — сказала она мне строго.

Я только устало отмахнулся.

— Может, хотя бы чаю выпьешь? — спросила она, скрестив руки на груди.

— Нет, спасибо, давай лучше приступим к работе, — ответил я, стараясь не смотреть ей в глаза.

Сегодня мы изучали “Устоявшиеся магические изречения средневековья”. И где только Грейнджер умудрялась находить книги с такими названиями?

Обсудив, можно ли считать подходящим для нашего рецепта изречение, что “подобие Амортенции в средние века называли жидкой любовью для слабых”, и придя к выводу, что к нашему зелью это точно не имеет никакого отношения, Грейнджер не выдержала и уронила голову на руки.

— Все бесполезно. Я так устала.

— Этот Себастьян Златоум был шизофреником. Неужели нельзя было точнее формулировать описание? — возмущался я, тоже чувствуя ужасную усталость.

— Ты не прав, Малфой. Он был гением, просто его записи сгорели в пожаре, потому у нас теперь есть прекраснейшая древняя загадка.

— Не удивлюсь, если книги сожгло адское пламя. Может, просто они не должны были сохраниться до наших времен, чтобы мы не сошли с ума от них, — пробормотал я.

— Нет-нет. Это был обычный для того времени пожар, который уничтожил почти весь город. Вот увидишь, мы сделаем великое открытие, только вот чуть передохнем, — она закрыла глаза, и я засмотрелся на ее умиротворенное лицо. Внезапно ее глаза вновь распахнулись, и она перехватила мой взгляд.

— Ты чего? — спросила она озадаченно.

— Тебе тоже надо отдыхать, вон даже синяки под глазами, — брякнул я, не подумав, просто чтобы скрыть смущение.

— Ну спасибо, — саркастически сказала она. — Ладно, за дело, мистер Малфой, хватит глазеть по сторонам.

Спустя еще час чтения вперемешку с обсуждением, когда я уже подумывал возвращаться в свою спальню, потому что терпеть боль не было уже никаких сил, Гермиона внезапно воскликнула:

— Малфой, смотри! Вот это нам подходит! Помнишь отрывок описания, где сказано, что компоненты “будто взявшись за руки” победят болезнь? Теперь читай, что здесь написано, — она указала мне на небольшой отрывок текста, он гласил: “устоявшейся фразой в шестнадцатом веке в Англии стало словосочетание “взяться за руки”. Многие маги применяли его к заклинаниям и зельям в том случае, когда необходимо было указать на взаимодействие сил двух магов или нескольких схожих элементов. Кроме того, в алхимии про ингредиенты говорили “берутся за руки”, когда имели в виду, что общее число их равняется количеству пальцев на руках, то есть — десять”

— Думаешь, Златоум так это понимал? — с сомнением сказал я.

— Конечно, — сказала она взволнованно, — в старом колдомедицинском справочнике я недавно читала, что раньше стремились приблизить число ингредиентов в любом целительном зелье к десяти, потому что считалось, что число десять символизирует целостность, духовное достижение и совершенство. Считалось, что при десяти составляющих компоненты лучше всего взаимодействуют и быстрее приходят к единству, то есть зелье наиболее эффективно.

— Удивительно, как ты столько запомнила, — восхитился я, воодушевленный тем, что мы наконец хоть немного продвинулись к разгадке. — Значит, — сказал я, развернув рецепт зелья со списком составляющих, — нам осталось выяснить еще три ингредиента.

— Два, — исправила меня, улыбающаяся Грейнджер, — ты забыл про основу, она тоже считается. А она у нас указана — озерная вода.

— Конечно, — ответил я, смутившись. — Значит, всего два. Это обнадеживает, — я посмотрел на ее счастливое лицо.

— Еще как! — ответила она, ее глаза просто сияли — завораживающее зрелище. — На сегодня, думаю, достаточно, можем продолжить завтра. Хотя… — она замолчала на несколько секунд. — Завтра же Хэллоуин, у тебя, наверное, уже есть планы.

— Нет, — быстро ответил я. — Я приду, если ты не против провести завтрашний вечер в компании меня и книг.

— Идеальное времяпровождение для меня, — сказала она, а потом поправилась: — Я имею ввиду вечер с книгами, я не люблю чрезмерного шума.

— Ну и хорошо, — сказал я ухмыльнувшись. — Тогда до завтра, — я заглянул ей в глаза.

— До завтра, — ответила она, не прерывая зрительный контакт.

Я отвел взгляд первым, еще раз мельком посмотрел книгу, которая помогла нам приблизиться к разгадке рецепта, и позвал эльфа прямо в кабинет. Сил уже не было совсем. И это было странно, но меня абсолютно не волновало, что Грейнджер увидит мою слабость.

*

На следующий день я с нетерпением ожидал окончания занятий, чтобы рассказать Алексу последние новости. Но он меня и сам удивил. Придя в кабинет истории магии позже меня, он подошел к нашему столу, но вместо того, чтобы усесться на стул, он сказал мне:

— Драко, пойдем отсюда, а? Надо поговорить.

— Прямо сейчас? — удивился я. — Я тоже хотел кое-что тебе рассказать, но думал, что мы все обсудим уже после истории.

— Только зря время потеряем, — он пренебрежительно махнул рукой. — Давай лучше посидим в старом кабинете ЗоТИ.

— Ладно, — согласился я. Что же такого важного он хотел мне сказать, если это не могло подождать до конца урока?

Мы поторопились убраться из аудитории, пока не появился профессор Бинс, и уже спустя пять минут добрались до нужного нам кабинета и заперли дверь изнутри. Алекс облокотился на один из столов и уставился в окно. Особо там не на что было смотреть — небо хмурилось и не предвещало ничего, кроме холода и дождя.

— Эй, ты хотел поговорить, — напомнил о себе я.

Алекс повернулся ко мне и вздохнул.

— Да, я помню, — ответил он и ослабил свой галстук.

— И? — не выдержал я.

— Слушай, я, кажется, влюбился, — он почесал голову, это был жест некоторой растерянности, как мне показалось.

Я удивленно поднял брови.

— Неожиданно, — только и смог ответить я. — Есть смысл спрашивать, в кого именно?

— Одно из двух: или со стороны это не бросается в глаза — что было бы хорошо — или ты просто ужасно ненаблюдательный и тебе нет дела до остальных. А это уже не очень здорово.

Я нахмурился.

— Лучше просто расскажи все, — я скрестил руки на груди, а Алекс снова вздохнул.

— Мне нравится Амелия Дэвидсон, и ты, между прочим, мог бы догадаться об этом, — на одном дыхании выпалил он.

— Серьезно? — я был не так уж и сильно удивлен, но не ожидал, что Алекс так будет об этом сообщать мне. — И что ты планируешь делать?

— Ничего, — ответил он. — Пока ничего. Как думаешь, у меня есть шанс?

— Определенно больше одного, — сказал я. — А по сравнению со мной, так вообще. На моем фоне ты просто идеален для Амелии. Я-то ей явно неприятен.

— Зря ты так считаешь. Она вполне дружелюбно к тебе расположена, — возразил Алекс. — А мне… мне приятно находиться в ее компании.

— Это тревожный сигнал, — сказал я. — Ты тоже самое говорил обо мне, — я округлил глаза в притворном изумлении.

— Дурак, — беззлобно отозвался Алекс и улыбнулся. — Я серьезно. Мне нравится ей помогать, знаешь, хочется, чтобы она радовалась. А тогда в подсобке я ужасно испугался за нее. Наверное, в тот момент до меня и дошло, что она мне дорога.