Дримлайф (СИ)

Энди неслышно прикоснулся пальцами до замёрзшего портрета. Парень незаметно шевельнул губами, словно пытаясь что-то донести тому мальчику, застывшему в граните времени. От тёплых пальцев остались темнеющие отпечатки. Внизу лежали свежие цветы – алые гвоздики. Хотя и солнце, но какой-то мрак был вокруг могилы, которая как будто была чуть в стороне от других. Или мне так показалось?

– Северное сияние, – пробормотала вдруг я.

Энди шелохнулся и посмотрел на меня, чуть нахмурившись в непонимании.

– Ты стоял посреди снежной пустыни, – угораздило меня пересказать сон, – там было северное сияние, а ты просил прощения, – взглядом указала на портрет, – у него.

Парень оторопел, едва приоткрыв рот. Я поёжилась от такого шокированного взгляда, даже Абрикос дёрнул хвостом.

– Откуда ты узнала? – глухо промолвил Энди. – Я никому не рассказывал про этот сон… никто вообще не знает… про моего друга.

– Я… это сложно объяснить.

– Но знаешь что? Я помню, что видел тебя там, – у того аж глаза задрожали, – а сейчас ты здесь и пересказываешь мой сон, в котором была сама. Как такое возможно?

– Наверное, это загадка человечества, – вполголоса проговорила я, – я и сама не знаю, как так вышло, я просто открыла дверь и…

– Дверь? – у парня от изумления дёрнулись брови.

– Да, но это само собой так получилось, – я включила дурочку, не желая вдаваться в подробности, видя, что человек и так пребывает в шоке, – а меня туда засосало.

Повисла тишина.

– Я хотел, чтобы эта история навсегда осталась моей тайной, – мрачно пробормотал Энди, – я её никому не рассказывал с тех пор, как поменял школу и завёл новых друзей.

– Ты тоже раньше жил в другом городе?

– Нет, я всегда жил здесь, просто раньше учился в другой школе, но произошло кое-что ужасное, поэтому пришлось уйти оттуда.

Я с интересом взглянула на парня. Тот продолжал смотреть куда-то в сторону, и его взгляд был прикован к портрету на надгробии. По голосу давно стало понятно, что произошедшая история вызывает у Энди далеко не приятные ассоциации. Он не хотел говорить сейчас об этом, поэтому я не навязывалась. Парень, вздохнув, сжал губы, а затем возвратился ко мне:

– Если я расскажу тебе об этом, пообещаешь никому не распространяться?

– Конечно, – охотно согласилась я, в глубине души обрадовавшись, что тот решил доверить мне такую тайну.

Энди всё ещё был чем-то зажат, будто собирался с мыслями, будто то, что он хотел мне поведать, было тяжело передавать простыми словами. Сегодня парень предстал передо мной немного другим человеком: будто та маска непринуждённости слетела, открыв истинную душевную печаль, которую Энди всё это время хранил в себе. Он решил оставить это, закопать в чертогах воспоминаний, а сам зарёкся быть другим, наверное, чтобы не допустить подобного. Сейчас я видела его насквозь и могла лишь догадываться. Могила мальчика, одиноко покоящегося в стороне. Но… почему?

– У меня был лучший друг, – глухо, почти шёпотом проговорил Энди, – мы знали друг друга с детства, ещё до школы: ну, познакомились во дворе, а потом играли в месте, как обычно бывает у всех детей. Пошли вместе в школу. Я был ребёнком и совсем не понимал, чем мы можем отличаться, а дело было в том, что Алекс рос в бедной семье, но когда мы все дети, положение в обществе не имеет никакого значения. У нас была крепкая дружба, я принимал своего друга таким и нисколько не стыдился его нищете. Сам я из обеспеченной семьи, естественно, помогал другу из доброты. А когда началась школа, когда в жизни появилось больше людей, всё стало меняться. У меня появились новые друзья, с которыми я прекрасно ладил, общался и пользовался неким авторитетом среди других ребят, был успешным учеником, но из-за собственной популярности начал забывать кое о чём. О своём единственном друге. Ослеплённый славой, я не заметил, как Алекса стали высмеивать, издеваться над ним и порой очень даже жестоко. Он нуждался в помощи и поддержки, когда я временно ослеп: мне просто казались его проблемы пустяковыми, а мои товарищи полностью поддерживали моё мнение. Алекс терпел всё, что делали ему агрессивные ровесники. Я мог бы это предотвратить, я мог бы сделать так, чтобы моего друга оставили, но в то время я уже не считал его прежним другом. А он считал. Он не злился на меня и по-прежнему верил в нашу дружбу и ждал. Алекс был слабым по характеру: отец редкостный пьянчуга, пропадающий из дому, мать больна – естественно, дома никакой поддержки не было даже от самых близких людей, а тут ещё в школе проблемы. Человеку бывает не под силу вытерпеть такой груз. Драки, избиения, оскорбления, тычки в плечо – он терпел всё. Не мог за себя постоять – был слишком хлипким и не мог даже нанести ответный удар. Сам агрессивным никогда не был – был тихоней, нелюдимым, но кому-то обязательно надо было выплеснуть на нём свой гнев. Это я, росший в благополучной семье, был всегда крепким, да и спорт уважал. За Алексом же никто не следил, он замыкался в себе, прятался от других так, что даже я про него позабыл в какой-то момент. Разве я настоящий друг? Однажды Алекс не пришёл в школу, это было перед зимними каникулами. Я слышал, что он повздорил с одним из мальчишек, с которым я близко общался. Произошла драка, и Алекса сильно избили, после чего он больше не появился в школе. Учитель пытался связаться с родителями, они лишь списали все на недуг, однако у меня возникло дурное предчувствие. Алекса не было достаточно долго: ни на утренники он не пришёл, ни на Новый год тоже, когда я его звал. Я даже ходил домой, но его мать сказала, что Алекс сильно болеет. Мне показалось это неправдой. Я неоднократно приходил навещать одноклассника, передавал скромные гостинцы, но с ним мы так и не увиделись в последний раз.

Спустя несколько дней я выяснил, что Алекс вовсе не болеет, а просто заперся в комнате и перестал разговаривать со всеми. Его мать это заметила, когда болезнь подозрительно затянулась, и сильно встревожилась. Она, видя моё желание помочь, понадеялась, что ситуация как-то исправится. В один день, такой же солнечный и морозный, как сегодня, я снова решил наведаться к другу. И вроде солнце выглянуло, и вроде ничто не предвещало беды. Я пришёл и увидел много врачей, полицию, горько рыдающую мать, осевшую в уголке коридора от шока. В суете я едва смог понять, что произошло. Алекс ночью тайком взял таблетки матери и выпил целую пачку…

Энди, замолкнув, опустил подрагивающий взгляд. Меня бросило в дрожь от услышанной истории, даже Абрикос на моих руках замер.

– Он всегда был рад, когда я просто разговаривал с ним, он был рад всего лишь тому, что я относился к нему как к человеку, – пробормотал парень. – А когда я недавно посмотрел на тебя, – он перевёл взгляд в мою сторону, – ты напомнила его чем-то, особенно когда сказала, что зима похожа на маленькую смерть. Алекс тоже так говорил однажды, он любил зиму и был таким же меланхоличным. Мне почему-то стало страшно видеть, как человек остаётся в молчаливом страдании лишь оттого, что не может никому довериться и тем самым умирает морально… Это ужасно… Поэтому никогда нельзя оставаться безразличным к чужому горю, пускай это горе кажется тебе сущим пустяком. Я знаю, что не могу помочь всем, но хотя бы лучше попытаться что-то сделать для тех, кто находится рядом.

Энди стиснул зубы. Из тени его чёлки блеснула слеза. Мне стало его до глубины души жалко, что едва ли у самой не навернулись слёзы. Парень грубо утер замёрзшие щёки. Он не стеснялся своих нахлынувших эмоций, ведь это было в порядке вещей: человек жив, если он что-то источает из себя. Впервые я видела Энди таким, каким он наверняка не представлялся никому. Теперь стало понятно, что крылось за вечной оптимистичной улыбкой, стало понятно, почему человек так притягивает к себе: он просто отдаёт многое этому миру. – Я никогда не думал, что человека можно довести до такой степени, – едва слышно прошептал Энди, стараясь подавить эмоции. – Я виноват… Он жил своим прошлым – поняла я. И это прошлое никак не уходило из его сердца, оставив там очень глубокую прореху. Я приблизилась к парню. Тот полностью раскис и сейчас не был похож на себя прежнего – даже сильные люди плачут. – Мне очень жаль, – глухо проговорила я, стараясь выразить сочувствие, – и у меня совершенно нет слов. Я потупилась, глядя под ноги. Абрикос нервно дёрнул хвостом. Мне хотелось как-то помочь Энди, подбодрить что ли. А что я могла ему сказать? Он потерял своего друга, причём в буквальном смысле – это была ни ссора, ни предательство, а смерть, безжалостная разлучница. Разумеется, никакие слова, даже самые банальные, не исправят горе утраты. Но мне так хотелось помочь… Я, взяв покрепче кота, протянула его горюющему однокласснику. Энди, отвлёкшись от тягостных дум, безмолвно посмотрел сначала в кошачьи глаза, затем на меня. – Ты просто подержи его, он большой и пушистый, заберёт все печали, – я несла какую-то чушь, краснела и отводила в сторону взгляд, не зная, куда себя деть. – Это Абрикос. Парень слегка опешил, а затем аккуратно взял кота на руки. Абрикос, не привыкший к чужаку, настороженно принюхался, пощекотав усами нос Энди, а затем по-царски уселся в его удобных руках, деловито свесив хвост. – Ну привет, Абрикос, – грусть парня развеяла вялая улыбка. Кажется, всё возвращалось на круги своя. Мне лишь было приятно оттого, что моё присутствие могло принести хоть какую-то пользу. Ненастье, наверняка беспокоившее Энди каждый январь, медленно развеивалось, и он, предавшись горьким воспоминаниям на какое-то мгновение, затем возвращался снова в настоящее время, где светило солнце и мороз не казался колючим. – В любом случае, – с горькой радостью вздохнул одноклассник, гладя кота, – я надеюсь, что Алекс сейчас в самом лучшем месте. – Вряд ли ему хотелось бы, чтобы ты страдал, – добавила я. – Да, Алекс был таким: он не любил ни жестокость, ни боль, а видеть чьи-то слёзы – тем более, – грустно проговорил Энди. – Тогда ты не должен больше винить себя во всём, – уверила его я, – тем более столько времени прошло с тех пор. Разве не нужно жить настоящим? – Верно, – пробормотал тот, – наверное, пора бы уже отпустить это. Отпустить, но никогда не забывать. Он ещё раз прикоснулся к замёрзшему граниту, и лицо мальчика, застывшего в портрете, показалось не таким хмурым в озарении зимнего солнца. Это было похоже на прощание. – Пойдём, – обратился Энди уже ко мне. Мы покинули это грустное место и выбрались в парк. Я шла молча и понуро: надо же, мы уже и гуляем вместе! Разумеется, это всего лишь моя фантазия, и на самом деле мы просто случайно увиделись, а наша прогулка обозначалась, как чисто дружеская. Так как день ещё начинался, и людей не было, шансы, что нас кто-то увидит из знакомых, сокращались. Я робко косилась в сторону парня. Тот задумчиво поглаживал кота на своих руках, а Абрикосу многого и не нужно было. – А что ты делала на кладбище в такую рань? – поинтересовался Энди, прервав тишину. – Да я просто гуляла, это я за котом погналась: его кто-то мишурой обвесил, – ожила я. – Обычно на каникулах в такое время все ещё спят. – Наверное, я бы тоже спала, но иногда мне хочется хорошо проветриться, чтобы затем снова засеть дома на ближайшую неделю. – И что же ты всю неделю делаешь взаперти? – парень мимолётно улыбнулся. – Бывает по-разному: либо рисую, либо читаю, могу смотреть фильмы, но последние дни вообще ничего не хочется делать, поэтому выбралась на улицу, – непринуждённо ответила я. – Хорошая идея, а то сидишь в четырёх стенах, к тебе вон даже мужик какой-то вломился, – припомнил тот, – наверное, та ещё нервная встряска вышла. – Точно, – неловко улыбнулась. Мы присели на лавочку. Абрикос шустро выскользнул из рук Энди, а затем лениво стал прогуливаться вокруг лавочки, иногда забираясь то на мои колени, то на колени одноклассника, – вот так нас согревал кот. Я, наслаждаясь погодой и приятной компанией, довольно щурилась на морозе, грея на солнышке нос. Полагаю, Энди занимался тем же самым. Потом вдруг вспомнила про бутерброды с чаем и принялась копаться в рюкзаке. Парень озадаченно перевёл взгляд в мою сторону, затем что-то вызвало у него кратковременный смешок: – Ты серьёзно? – А что такого? – непонимающе удивилась я, доставая термос и пищевой контейнер. – Я всегда так делаю. Хочешь бутерброд? – Ну, давай, раз предлагаешь, – любезно согласился тот. Я запаслась в этот раз достаточным количеством еды, поэтому делиться было только в радость. Абрикос учуял запах колбасы, подошёл к моим ногам, пронзительно уставившись на объект своего голодного интереса, и я была готова поспорить, что в такие моменты у котов глаза становятся гораздо больше и добрее. Куда больше я была уверенна, что коты обладают магией, заставляющей людей невольно отламывать кусочек от всего съестного и отдавать им на съедение. Абрикос даже на задние лапки встал, положив мягкие подушечки передних лапок на мои колени – меньший брат не умел изъясняться словами, но изображал свою просьбу отменно, получше, чем некоторые разумные представители нашей планеты. Тут-то сердце и дрогнуло. Спустя мгновение попрошайка уже довольно жевал лакомый кусочек в сторонке. А теперь время чая, горячего и бодрящего. Благо термос, который мама когда-то купила для пикников, был рассчитан на две персоны, и нехитрая крышка, которая в любой момент превращалась в кружку, разделялась на две ёмкости. Кажется, моя предусмотрительность заставила Энди опешить. – С жасмином, – довольно проурчала я, наливая товарищу горячий напиток. Внезапно к нам обратно решил запрыгнуть Абрикос. Кот возник неожиданно, отчего я, охнув, чуть ли не пролила чай на Энди, однако парень ловко подхватил кружку из моих дрогнувших рук. Я испуганно уставилась на него, а рыжий проказник в непонимании мяукнул в ответ на наше неловкое молчание. Мы с Энди вдруг рассмеялись. Вот такая безобидная нелепица получилась. Мы славно провели время за потягиванием чая на свежем воздухе. Пускай Энди и был сегодня немногословен, я всё же нашла какую-то прелесть в нашем молчании. Кажется, что порой нужен именно такой человек, с которым легко просто помолчать, посидеть за созерцанием чего-то безмятежного. Я не знаю, о чём думал парень в эти мгновения, но полагаю, сегодня он желал провести время в спокойствии. Я не мешала ему своим присутствием, а он как будто чувствовал какое-то облегчение. От любой болтовни можно однажды устать, ровно как и от людей. Сегодня мы с Энди однозначно были на одной волне, как ни странно. Всем нам иногда хочется убежать, пускай и ненадолго, послушать собственные мысли, остановиться и поразмыслить. Я застряла в этом состоянии надолго, в то время как другие люди давали себе лишь временную передышку. – Погода отличная, – прервал тишину Энди, согревшийся чаем, – всегда бы так было зимой, и тогда мне этот сезон нравился бы больше. – Но чем меньше солнца зимой, тем прекрасней оно кажется в такие деньки, – философствовала я. – Верно, – подхватил мою мысль тот, – начинаешь скучать по солнцу. Энди вдруг отвлёкся, потянувшись в карман дублёнки, и вытянул оттуда вибрирующий телефон. Парень поморщился, вглядываясь в засвеченный солнцем дисплей, а затем неохотно ответил на звонок: – Да, Анжелика? Безмятежная радость вмиг исчезла с моего лица. Конечно, я давно уже заставила себя забыть про какие-то взаимоотношения с одноклассником, однако какой-то едкий червячок всё ещё грыз мою душу. – Да-да, как и договорились, – любезно продолжал говорить Энди, в то время как его пассия явно была не то в бешенстве, не то просто чем-то недовольна, что было прекрасно слышно из динамика телефона. – Я же говорил, что у меня были кое-какие дела. Нет, я не могу тебе сказать. Нет, я тебе доверяю, но… ладно, до встречи. Тот, глубоко вздохнув, вернул телефон обратно в карман. В лице парня промелькнула какая-то мрачная нотка, будто заставившая нахмуриться. По всей видимости, разговор не принёс ничего приятного. – Что-то не так? – решила поинтересоваться я. – Эти девушки такие странные, – проговорил Энди так, будто меня здесь и не было, – сказал, даже предупредил за неделю, что сегодня с утра я занят, а потом это оказывается для неё новостью. Видите ли, должен быть рядом как штык, когда ей это надо. – Почему бы тебе не сказать всё как есть? – Она вряд ли поймёт. Анжелика, конечно, милая девушка, но в ней нет чего-то, точнее она пытается казаться другой, однако я вижу её неискренность. Вряд ли бы Анжелика действительно захотела бы поддержать меня, выразить сочувствие, – парень задумчиво крутил в руках пустую кружку, а затем перевел взгляд на меня, внимательно слушающую, – ты, конечно, прости, что я так жалуюсь. Не очень-то красиво посвящать кого-то в проблемы, которые я должен решить сам. – Ничего, мне не трудно выслушать. – В общем, у меня двоякое мнение по поводу неё: что-то меня притягивает в ней, но одновременно есть что-то, что отталкивает. Я уже запутался. Я прикусила губу. Сейчас во мне билось дикое желание рассказать ему всё, что я слышала из случайно подслушанного разговора. – Это очень странные отношения, – продолжал рассуждать Энди, – многие друзья говорят, что мне повезло с такой девушкой, но я почему-то сомневаюсь. Складывается чувство, будто меня просто используют. Поначалу это как-то не было видно, но сейчас… Кажется, маска начинает трескаться. – И ты собираешься встречаться дальше? – Нет, разумеется, – холодно ответил он, – она смогла лишь произвести хорошее первое впечатление, чтобы вызвать у меня какие-то чувства. Однако я понял, что это не мой человек. Моё впечатление было ошибочным. Конечно, я объясню ей всю ситуацию, хотя готов поспорить, наше расставание нисколько её не ранит – я не особо ей нужен. Вот так поворот! В душе я ликовала, осознавая, какой облом предстоит потерпеть Анжелике. Верила, что Энди не так прост. Этот парень не даст себя обвести вокруг пальца. Браво, Энди! – Почему ты улыбаешься? – непонимающе спросил тот, заставив меня вернуться в действительность. – Ничего, просто кое-что вспомнила, – я резко сменила выражение, моментально скрыв все всплывшие эмоции. – Тебе что-то известно? Знаю, у вас с Анжеликой когда-то возник конфликт, надеюсь, она ничего плохого не сделала? – Если я начну рассказывать всё подряд, то это будет огромной подлостью с моей стороны, – призналась я, посерьёзнев. «Но куда большей подлостью было бы то, что собиралась натворить Анжелика», – подумалось мне. – Я знаю, она к тебе испытывает неприязнь, и сколько бы я не пытался узнать, она никогда не указывала веских причин, поэтому и спрашиваю. – Ничего особенного, просто временные проблемы. Думаю, это решится само собой. – В любом случае, если что-то… – Энди, ты слишком много на себя берёшь, – пробормотала я, – уж извини, но с этими проблемами я должна научиться справляться сама. Я постаралась улыбнуться. Ябедничать на Анжелику не хотелось, да и парень уже сам прекрасно понял, с какой девушкой связался. Мои комментарии по этому поводу были излишни. – Да, прости, – неловко улыбнулся тот, – я слишком зациклился на этом. Когда на голову сваливается одна большая проблема, все так и торопятся давать советы, с которыми ты сам не готов согласиться. – Боюсь, здесь нужно прислушаться уже к внутреннему голосу, ведь в глазах других людей всё может выглядеть иначе. – Думаю, ты права. Анжелика действительно ведёт себя иначе, когда мы находимся в компании друзей. Я себя сейчас чувствовала каким-то советчиком, причем советчиком, абсолютно не смыслящим в делах сердечных. Однако разговор нужно было как-то поддержать, и я делала это без задних мыслей. – Что-то я совсем размяк, – вздохнул Энди, – уже жалуюсь девушкам на свои проблемы. Неправильно это. – По-моему, это нормально. – Но не очень-то красиво для парня. – Тебе хотя бы есть на кого жаловаться, а у кого-то даже близкого человека нет, – буркнула я. И что я только несу? Я же сейчас открыто заявляю, как мне одиноко. Жалкое зрелище, и закончится оно тем, что меня сейчас начнут жалеть в лучшем случае. – Правда? – парень искренне удивился. Я моментально побагровела, отведя взгляд куда-то в сторону. Разговор явно зашёл не туда, куда нужно. – Но это же прекрасно, – сколько оптимизма прозвучало в словах Энди, – здорово, когда только предстоит познать это чувство. – Или думать о том, что этого никогда не произойдёт, – мрачно добавила я. – По-моему, ты слишком самокритична. – Не слишком, – отпиралась я, – просто так и есть. Никто не обращает внимания, да и я не очень симпатичная. Единственный, кому я действительно нравлюсь, так это Абрикос. Кстати, где он? Ну вот, он тоже ушёл. Ему нужна от меня только еда. Энди рассмеялся. – Девушки любят преувеличивать, – заметил он, – вы все так зациклены на внешности, настолько предвзято к себе относитесь, что совершенно не замечаете, что вы и так красивы, но продолжаете совершенствоваться. – Ну, ко мне это вряд ли относится. – Да ладно тебе, ты красива по-своему. Температура крови в щеках начинала превышать свою привычную отметку. Вот это была явно неожиданная новость. Я даже и не знала, как мне реагировать на подобные вещи. Энди Коул говорит комплимент мне – обалдеть теперь можно! Мне кажется, сейчас лавочка вспыхнет подо мной, а снег вокруг растает. Спокойствие, только спокойствие! Вдох-выдох, вдох-выдох. – Олли, ты в порядке? – Энди явно обеспокоился моим странным поведением. – Да, я в норме, просто голова слегка закружилась, но это ерунда, – протараторила я, чёртова врунья. – У тебя покраснело лицо, – тот постарался сказать это как можно более ненавязчиво. – Да, это от горячего чая, – я в смятении поднялась с места, – вот такие дела. Думаю, мне пора идти. Куда-то чёрт меня поторопил. Я, стараясь не вдумываться в суть нашего диалога, шла очень быстро, едва ли не бежала. Испарина из моего рта валила, как дым из паровоза. – Олли! Погоди, – меня нагнал Энди. Мы тотчас поравнялись. – Ты забыла, – он протянул кружку от термоса. – Куда же ты так спешишь? Я в смущении забрала забытую вещицу. Для этого мне пришлось остановиться, чтобы запихнуть кружку в рюкзак. Наша встреча не была неприятной, но почему-то мне хотелось сейчас спрятаться, желательно дома. – Да я никуда и не спешу, – проронила я. Мы прошлись до конца парка, затем наши пути вынуждены были разойтись. У Энди возникли какие-то дела, а я уже достаточно насладилась прогулкой и была готова вернуться в серые стены. – Было приятно встретиться, – напоследок сказал парень. – Да, мне тоже, – я постаралась улыбнуться. – До встречи. – Угу. Впрочем, случайно наткнуться на Энди в такой погожий денёк стало для меня приятным сюрпризом, который зарядил меня достаточной порцией позитива. Домой я вернулась в окрылённом настроении, и это настроение воодушевило меня настолько, что мои руки в кои-то веки дошли до уборки комнаты, которую я, наверное, не убирала месяца два. Нужно воспользоваться приливом сил. Через час моя комната наполнилась свежестью и блеском чистоты. Вековая пыль была вытерта с полок, ковёр пропылесошен, а некогда захламлённый фантиками и прочей дребеденью стол – расчищен из-под завалов. Оказывается, у меня огромный стол, если на нём не мусорить. Застоявшийся воздух наполнился свежестью мороза, тянущегося из открытой форточки. Пахло ароматом моющего средства – люблю всякие вонючки! Я блаженно плюхнулась на свежую постель. Ненавистная апатия миновала. Теперь моя душа была готова вновь творить, и, дав себе недолгую передышку, я вскоре приступила к своим привычным делам. Сновидения тоже преобразились, став немного ярче, а Закатный город перестал быть серым: там зажглись огоньки, пускай редкие, но такие теплые и согревающие взор. Я часто наведывалась в этот город в последнее время, прогуливалась по улочкам, наблюдая затем, как меняется часть меня в этом кусочке Вселенной. Однажды я даже видела какого-то человека, забредшего в безлюдный квартал. Это был не Анри, а какой-то незнакомец, однако его я не успела разглядеть. Наверняка, он попал сюда случайно, но я была почему-то рада, что здесь есть кто-то ещё, кроме моих фантазий. Кстати, Анри больше не приходил, и на этот раз его отсутствие затянулось надолго. Наверное, меня это не особо насторожило бы, будь наши отношения до сих пор жёсткими, но эта колючая преграда между нами давно рассыпалась, поэтому теперь я относилась к парню как к другу что ли. Его не хватало здесь, как если бы он был частью моего мира, частью меня. Однажды я решилась поискать Анри: после обещанных испытаний он обязан был сделать хотя бы какой-то намёк на то, что наша так называемая игра продолжается. И чем дольше парень отсутствовал, тем сильнее я испытывала желание поскорей разобраться со всеми тайнами, которые нас каким-то образом связывали. Больше всего я испугалась, что Анри исчезнет навсегда, так и оставив меня в неведении. «Боюсь, что воспоминание будет не очень приятным», – что же он имел в виду? Однообразные коридоры, тянущиеся в бесконечность, – такой вид представлялся изнутри. Почти на каждом этаже была одна и та же картина, представляющая собой пустой тоннель с абсолютно одинаковыми дверями. Иногда я подходила к каждой и дёргала за ручку, но ни одна не поддалась моему желанию отворить дверь. С увядающим энтузиазмом я забралась на верхние этажи. Здесь присутствовало некое разнообразие в виде дополнительных ответвлений коридоров, но и оно оставалось безмолвным. Ничто здесь не давало ни малейшей подсказки на то, что такая система проходов может иметь какое-то значение. Анри намекнул лишь о втором уровне сна – пожалуй, на этом мои знания заканчивались. В конце концов, бесконечное блуждание по верхним этажам привело меня к тому, что я заблудилась, а если учесть то, что мои прихоти здесь не действуют, то этот факт был просто шикарен, ведь и проснуться я не могла. Просто отлично. Лучшим выходом стал вариант остановиться. Так и поступила. Наверняка что-то сможет здесь подсказать дорогу назад, хотя в этом меня одолели сомнения. Здесь никого не было. Я уселась у стены, прислушиваясь к ненавязчивому гулу, который проносился по всему зданию, будто оно было каким-то живым существом. Вариант с ничего неделанием меня не устроил: прошло слишком много времени, и это меня стало настораживать. Меня начинала одолевать паника. В конце концов, я просто побежала наугад, наверняка запутывая себя всё больше и больше. Что ещё хуже – я окончательно потеряла дорогу к лифту. Внезапно впереди показалось свечение. Оно стремительно приближалось, растворяя в ослепительном сиянии очертания коридора. Я, остановившись, оцепенела. «Лисси, я из города, в котором ты выросла», – в моих мыслях возник голос Анри, хотя мне на мгновение показалось, будто я слышу его позади себя. Свет приближался, а я не знала, куда мне податься: идти на голос или же к свету? Я обернулась назад, увидев лишь свою тень, которая сливалась с мраком коридора. Нужно было делать выбор, но сейчас будто ничто не зависело от меня. Внезапно меня кто-то как будто дёрнул за руку, отчего я пошатнулась назад и в итоге упала на спину. Моё тело довольно резко провалилось вниз. Пробуждение выдалось резким. Я несколько минут сидела в прострации, стараясь прийти в себя. Впервые осознанный сон вызвал у меня такой страх. Ощупала своё тело, убеждая себя, что не сплю и худшее позади. Когда мне удалось более-менее успокоиться, я обнаружила, что сейчас раннее утро. Разумеется, желание спать у меня пропало ещё после пробуждения. Чёткие воспоминания наводили такой ужас, что я мигом сползла с кровати в полном нежелании оставаться на месте. Целое утро я просидела за компьютером, пытаясь развеять мрачные мысли. Сон никак не выходил из моей головы, затем я кое-что вспомнила. Есть у меня потайная копилка – обычное ведёрко из-под майонеза, которое я прячу в шкафу. Туда я складываю то, что у меня остаётся из денег, которые обычно мне дают на обеды. Разумеется, никакие обеды я не покупаю, как и любой другой школьник, желающий свершить свою какую-нибудь маленькую мечту. У меня не было каких-то особенных желаний, а если и были, то их всё равно невозможно купить за деньги. Таким образом, я периодически пользовалась заначкой, когда мне надо было что-то, но я не могла сказать об это маме. В этот раз я собиралась отправиться в родной город. Иногда я туда езжу втайне от мамы, когда ностальгия берёт надо мной верх. Однако сегодня дело было вовсе не в ностальгии.