Дримлайф (СИ)

Парень снова пропал и больше не появлялся. Было ли это платой за пребывание в чужом сне или же у Анри возникли какие-то неотложные дела, я не знала. Однако теперь, когда развлечения меня уже перестали шибко интересовать, я решила исследовать Закатный город, пускай предчувствия и вызывали некоторые опасения по поводу собственного энтузиазма. Я зареклась быть осторожной с вещами, которые мне были непонятны и отчасти неизвестны. Считаю, что не стоит совать нос простому смертному в дела, от которых веет мистикой и страхом неизведанного. Но не противоречила ли я сама себе? Дом с коридорами и дверьми оставался по-прежнему тихим и мрачным, лишь порой я отмечала про себя, что планировка здания каждый раз новая. Что-то менялось каждый день, и, возможно, изменения происходили во мне. Я рыскала по коридорам, иногда пыталась открыть двери – этим и ограничивался мой интерес. Ничего нового я для себя не нашла. Анри исчез надолго, и его нынешнее исчезновение почему-то наводило на меня тоску и какие-то тревожные опасения. Однажды у меня возникла одна странная пугающая мысль на этот счёт… Но я не хотела даже и думать о подобном, успокаивая себя тешущей надеждой. Тревога не покидала. Я непременно должна увидеть Анри хоть раз. Увидеть в реальности.

Зимние каникулы – роскошь для любого школьника, как и любые другие деньки, когда время отводится только на любимые занятия, а то и вовсе ничего неделание. Однако со мной произошла ужасная вещь – у меня пропало вдохновение ровно как и желание читать что-либо, да и вообще заниматься любыми делами вплоть до элементарного заваривания чая. В такие моменты я научилась понимать эти невидимые сигналы: всё, хватит, пора что-то делать с апатией. Говорят, что лучшее средство от такого недуга, – это, как ни странно, бездействие. Правда, моё бездействие бездействием и заканчивалось. По этому случаю я решила в кои-то веки выбраться из дому и как следует разгуляться на свежем воздухе – авось и вдохновение нагуляю вместе с аппетитом. Подобные вылазки я уже практиковала не раз, и это меня спасало от глубокой тоски. Обычно я выбирала будние дни, когда днём улицы не особо людны, запасалась бутербродами, заваривала самый вкусный чай в компактный термос (да, у меня есть специальный чай на такие случаи) и отправлялась в долгое путешествие по городу, воображая себя странником. Гуляла в основном только по паркам, могла даже забрести в лесополосу, которая находилась почти у самого города – в общем, бродила и проветривала свой скелет, покрытый плесенью домоседа, а заодно и голову от дурных мыслей. Процедуру «проветривания души» лучше проводить в одиночестве, кстати.

Сегодня я проснулась рано, едва услышав, как мать, собиравшаяся на работу, возится в коридоре. Радовало ощущение, что самой не нужно никуда идти, но я заставила себя проснуться, чтобы не пропустить то время, когда можно полноценно насладиться прогулкой. Бутерброды уже ждали меня в специальном контейнере, а вот чай ещё нужно было заварить. С задачей я справилась очень скоро, затем оделась потеплее и отправилась на долгую прогулку.

Ясное небо, яркое солнце и мороз – безупречная погодка так и манила выбраться в какое-нибудь живописное местечко. Мир кажется не таким отвратительным, когда небо обретает чистый лазурный оттенок, а от снежной белизны, оттенённой мягкой голубизной, глаз радуется. Завораживающую красоту дополняли деревья, покрытые изморозью, а когда их ещё озаряет солнце, зрелище выглядит бесподобно. Всё становится белым и чистым, блистающим льдом снежных кристалликов. В нашей полосе снега в это время года всегда было много, и в такие морозы мрачный город преображался, словно сюда забредал сам дух зимы, а от солнца казалось, что мороз не такой колючий.

Я бродила по окраине города. Местечко не заброшенное, но по-своему дикое: всюду рощицы, старые тропинки, чуть дальше – небольшой лес, а если завернуть правее, то можно выбраться на кладбище, но туда мне не хотелось в такой славный день, да и незачем: не к кому. В воздухе засеребрился снег. Задрала голову: ворона уселась на ветку, зыркнула на меня, будто я проникла в её владения. Птица даже не гаркнула и вспорхнула, стряхнув с ветки снежную пыльцу. Рядом вдруг кто-то жалобно мяукнул. Я судорожно пробежалась взглядом по заснеженным сугробам и кочкам. Среди кустов промелькнула знакомая рыжая шёрстка.

– Абрикос! – своего пушистого товарища я быстро узнала.

Кот выскользнул из засады: вид у него был какой-то шуганный, а затем я заметила, что всё его тело обмотано какой-то не то лентой, не то сеткой. В общем, что бы то ни было, Абрикосу такой балласт на теле явно не нравился. Наверняка же какие-нибудь хулиганы решили злобно подшутить над беззащитным созданием, а кот ведь дружелюбный, доверчивый – видать, теперь поплатился за свою наивность. Я поспешила на помощь, однако Абрикос, пугливо прижав ушки, внезапно ринулся куда-то в рощицу: испугался меня, приняв за неприятеля. Двинулась следом, надеясь, что товарищ верно поймёт мои намерения. По сугробам, по бездорожью, я медленно, но верно нагоняла кота. Тот и сам увяз, но сдаваться не торопился. В конце концов, предательская мишура зацепилась за веточки кустарника, и Абрикос попросту застрял в западне. Отчаявшись, он перестал копошиться и лишь жалобно мяукнул, посмотрев прямо мне в глаза. Я, восстановив дыхание, наклонилась к рыжему и принялась освобождать. Едва кот ощутил свободу, тут же вырвался, а я снова погналась следом: не до конца же освободила ведь!

Растерявшийся Абрикос чуть притормозил и задёргал головкой, пытаясь сориентироваться, тут и я подоспела. В общем, ухватила рыжего, поймала с поличным, а затем отцепила проклятую мишуру. Абрикоса не спешила выпускать: он пушистый, ухоженный и, самое главное, что может быть в коте, – толстый. Хотелось подержать этот ораньжевый комочек, хотя я бы назвала это облаком. Меховым рыжим облаком. Абрикос успокоился и больше не сопротивлялся, вместо этого он пригрелся на моих руках, как в гнезде. Я же удосужилась оглядеться по сторонам, к внезапному удивлению обнаружив, что погоня за котом вывела меня прямиком на кладбище. Дыхание чуть замерло. Конечно, можно было просто развернуться и уйти, но что-то завлекло меня сюда и заставило сделать пару шагов вперёд, а затем – ещё и ещё. Здесь было как-то иначе: надгробия – те же люди, но только навечно молчат. Всё покрыл снег, сделав многочисленные гранитные плиты безликими. Морозная тишина заполняла огромную площадь какой-то безмятежностью, и сюда даже не проникал городской гул машин.

Замерла, уставившись куда-то вдаль. Фигура человека, пришедшего сюда, возвышалась над одной из могил. Какая знакомая одежда… Энди? Я часто заморгала глазами, пытаясь понять, кого сейчас вижу. Это действительно был он. Но зачем он пришёл сюда? Прижала Абрикоса к себе, постаравшись незаметно приблизиться, однако мои шаги выдал снег, когда я оказалась достаточно близко. Энди, отвлёкшись, вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Мне показалось, будто своим появлением я прервала какой-то очень важный диалог. Мы уставились друг на друга в немой паузе. Разумеется, встреча неожиданная. Парень не скрыл своего удивления:

– Олли? – выпустил он облачко испарины.

– Привет, – я робко поздоровалась, застенчиво уткнувшись носом в шёрстку кота.

– Здравствуй, – в голосе Энди слышалась неприкрытая скорбь.

Между нами повисло молчание. Мне вдруг показалось, что задерживаться не стоит и лучше отправляться по своим делам дальше: парень был не в том настроении, и наверняка сейчас я видела что-то настоящее в его печали.

– Я помешала, да? – на всякий случай спросила я.

– Нет, всё нормально, – тот без выражения возвратил взгляд куда-то вниз.

За минуты у меня возникло к нему много вопросов: что в он здесь делает в такой день? К кому пришёл? Разыгравшееся любопытство заставило меня украдкой посмотреть на надгробие. В центре овального обрамления виднелся портрет юноши, я бы даже сказала мальчика: белокурые волосы, ясные глаза, белёсые брови, чуть хмурые, – черты лица совсем ещё детские, а вот взгляд и эмоции показались какими-то старческими, наполненными какой-то горечью. Когда же взор опустился ниже, то я тихо ужаснулась: он-то совсем молодым погиб! В одиннадцать лет. Там же заметила и имя – Алекс Ниртон.