Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Обманчиво лёгкое название, настраивающее на забавную и милую мистику, а в итоге скрывающее под красивой обёрткой семейную трагедию. «Призрачные мальчики» – история двух братьев, которые ищут не только друг друга, но и себя. Янг-эдалт, действительно заслуживающий того, чтобы его прочитало как можно большее количество человек. Прочитало и оценило по достоинству.

Будь Мартин в том возрасте, в каком находились герои повествования, его бы, несомненно, эта вещь покорила. Может, настольной книгой бы не стала, но определённый след в сознании оставила.

Следовало признать, что даже в свои двадцать девять он находил роман Кэндиса весьма и весьма примечательным произведением. На протяжении чтения его не посещало желание поскорее отделаться от этой истории, не пробивало на нервный смех.

Кэндис, будучи подростком, писал о людях своей возрастной категории, не пытался прыгнуть выше головы, а потому и достоверность не хромала. Весь этот наплыв эмоций, комплексы, переживания, борьба за лидерство, противостояние между детьми одной семьи…

Мартину это было знакомо просто до дрожи. Вспоминая своё детство, Мартин мог подписаться под каждым словом, сказанным героями Кэндиса о братьях и сёстрах. Ему это было близко. Наблюдая со стороны за жизнью героев, он невольно вспоминал о собственных отношениях с Терренсом и Элизабет.

Он любил обоих, но это не отменяло того факта, что у них не всегда всё складывалось гладко. Повзрослев, все поняли, насколько нелепо вели себя в определённые моменты жизни, но, чтобы дойти до осознания этого, им следовало вырасти, получить жизненный опыт и оглянуться назад, дабы оценить поступки с новой высоты.

Последние несколько глав Мартин читал, будучи во всём, что касалось этой рукописи, согласным с Рейчел.

Кэндис не должен упустить свой шанс.

«Призрачных мальчиков» стоит показать широкой аудитории.

В течение дня он неоднократно возвращался мыслями к разговору в кафе. Возможно, вмешательство не требовалось вовсе.

Рейчел с твёрдостью, какой могла бы позавидовать скала, простоявшая на одном месте тысячи лет, заявила, что сама отправит роман на конкурс, если не получит согласия от Кэндиса.

Слов на ветер она обычно не бросала.

С точки зрения логики, Мартину стоило воздержаться от демонстрации собственной осведомлённости.

Всё складывалось отлично, омерзительные сны оставили его в покое, дневники предка больше не нагоняли страх. Мартин даже рискнул перечитать перед сном пару страниц оттуда. Сон, построенный на крови, так и не пришёл.

Никаких ужасов, никакого крика при пробуждении, никакого перехода из одной реальности в другую.

Столкновений с учеником больше не было. Следовало вздохнуть с облегчением и забыть, как страшный сон, но Мартин периодически нарочно выискивал Кэндиса взглядом в толпе. Это было по-настоящему иррациональное желание, подбирать объяснение которому Мартин не хотел. Но, в целом, склонен был списывать свою озадаченность чужой судьбой на увиденные после ознакомления с дневниками сны. Убеждал себя, что они основаны на играх подсознания, но всё равно жаждал удостовериться: с Кэндисом всё в порядке.

Он жив, здоров и относительно счастлив.

Всё так же смеётся, запрокидывая голову. Жонглирует конфетами в столовой, отдавая, наигравшись, одну-две из них своему приятелю. Поедает шоколад в точности так, как делал это в машине несколько лет назад, разламывая на мелкие кусочки, прикусывая половинку квадратика, а потом проталкивая вторую часть в рот пальцем. Не специально, а неосознанно. Проводит перерывы между занятиями с записной книжкой в руках, куда заносит какие-то пометки. Не завязывает шейный платок, а скалывает его значком. Теперь, правда, совсем другим, приобретённым взамен потерянного аксессуара.

Всё так же.

Вопросом, когда успел подметить и запомнить чужие привычки, Мартин не задавался. Потому что знал: ответ ему не понравится. Как не понравится и вывод, сам собой напрашивающийся.

Незадолго до начала учебного года Мартин внимательно изучал платёжные документы. Среди тех, кто оплачивал обучение отпрысков, нашлось место и для членов семьи Брайт. Разве что инициалы сменились. Раньше обучение оплачивала мать, а теперь – отец. Кэндис академию не покинул, несмотря на то, что однажды стал свидетелем разговора, однозначно, не слишком ему приятного. При случае мог попросить отца найти ему другое учебное заведение, но не сделал этого.

По идее, понимание, что желание осталось невыполненным, и назойливый ученик по-прежнему находится в стенах его учебного заведения, должно было Мартина разозлить, но он почувствовал облегчение.

Сентябрь прошёл в относительном спокойствии. А в октябре Мартин сам нарушил эту безмятежность, расставив приоритеты и пригласив к себе Анжелу.

– Что-то случилось, мистер Уилзи? – поинтересовалась она подчёркнуто профессиональным тоном.

– Мне нужно серьёзно поговорить с одним из учеников, – произнёс он.

Устало потёр переносицу.

Казалось, что голова начинает болеть от одних только мыслей о Кэндисе.

– Пригласить его сюда?

– Да, – ответил Мартин и добавил немного погодя: – Если не сложно.

– Это моя работа, мистер Уилзи, – усмехнулась Анжела, поднимаясь и направляясь к двери. – Что за ученик?

– Кэндис Брайт.

– Хорошо, мистер Уилзи.

Она едва заметно кивнула и удалилась. Простучали по паркету квадратные каблуки форменных туфель.

Разговаривая с Анжелой и отдавая ей приказы, Мартин вспоминал времена, когда сам был учеником академии.

Анжела тогда находилась в самом низу своей карьерной лестницы и выступала в роли девочки на подхвате, выполняя все поручения Альберта Уилзи. Директор в академии сменился, а Анжела осталась на месте, всё такая же бодрая, исполнительная и преданная делу.

Глядя на Анжелу, Мартин ловил себя на мысли, что она намного уместнее смотрелась бы в кресле директора. С гордостью приняв бразды правления, встала во главе школы и, несомненно, сумела бы добиться небывалых высот, не только не уменьшив значимость «Чёрной орхидеи» в списке учебных заведений Великобритании, но и значительно усилив её авторитет. Анжела не стала бы кривить душой, заявляя, что быть директором – честь для неё. Она действительно любила школу всем сердцем.

На руку Мартину сыграла преемственность поколений. Он занял это кресло только потому, что был сыном своего отца. И потому, что от должности отказался Терренс. Самый активный любитель и почитатель семейной легенды, не стал знакомиться с ней ещё ближе. Академия нравилась ему лишь в качестве олицетворения памяти предка, памятника архитектуры, увековечившего в камне любовь Роберта. Но, как место работы, не привлекала совершенно.

Двойные стандарты, как они есть.

Впрочем, обижаться на это было глупо и по-детски. Он мог до конца жизни носить в себе обиду на старшего брата – такой возможности у Мартина никто не отнимал. Однако чем больше времени проходило, тем меньше оставалось претензий, а совет Рендалла, озвученный десяток лет назад, теперь воспринимался ровно так, как нужно.

Как должно.

Неизвестно, к каким последствиям мог привести тот выбор. Неизвестно, сколько раз Мартин полез бы на стену от безысходности, поняв, что не справился, сделал что-то не то и допустил фатальную ошибку.

Как ни крути, а подписать приказ об отчислении намного проще, чем закрыть глаза на смерть человека, лежавшего на операционном столе полчаса назад. Зная собственную способность загоняться даже по мелочам, Мартин примерно представлял масштабы катастрофы и периодически радовался, что сумел избежать участи человека, в чьих руках находятся чужие жизни.

В дверь осторожно постучали.

– Входи, – произнёс Мартин.

За то время, что они не пересекались и не оставались тет-а-тет, Кэндис, кажется, ещё немного вырос. Теперь он уже точно перещеголял Мартина в росте. На пару сантиметров, не более.

– Хотели видеть меня, мистер Уилзи? – произнёс Кэндис, закрывая дверь и замирая на месте.