Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)
Будни «Чёрной орхидеи» (СИ) читать книгу онлайн
Эти стены видели немало судеб. Становились свидетелями проявления страсти, нежной заботы, преданной дружбы и лютой ненависти, молча наблюдали за жестокостью и снисходительно посматривали на попытки учеников подшутить друг над другом. Положение обязывает аристократов быть сдержанными, но за ледяным фасадом разгораются нешуточные страсти. Академия для истинных джентльменов "Чёрная орхидея" распахивает двери, предлагая каждому, кто переступил порог, вписать своё имя в её многолетнюю историю.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Сразу вспоминались руки, скользящие по бёдрам, забирающиеся под толстовку, действия бесстыдные и тошнотворные. Запах алкоголя, всё большая настойчивость.
Потерянность, оцепенение.
Боль от лезвия и любительский кровавый соус в салатнике – бордовые капли, падающие поверх аккуратно порезанных овощей и превращающиеся в неаппетитные кляксы. Запах соли и мокрого железа. Отвратительный настолько, что нет ни малейшей возможности не ощутить его, но тем и примечательный. Запах, возвращающий к жизни. И решительные действия, когда лезвие стремительно входит в бедро потенциального насильника, решившего получить порцию ласки не только от матери, но и от её сына.
Осознание, что ему удалось выйти из противостояния победителем, и всё обошлось малой кровью, обнадёживало и вселяло уверенность: он способен выбраться из любой передряги, какая бы гадость не поджидала впереди.
Неудивительно, что при таком раскладе, Кэндис недолюбливал родителей. Не только Реджину, но и Альфреда. Пусть сейчас в жизни отца не было бесконечного хоровода любовниц. Пусть благородный глава семейства Брайт так и напрашивался на звание семьянина года, Кэндис всё равно запомнил его другим, считавшим общение с ребёнком напрасной тратой времени, а своих бесконечных шлюх – делом повышенной важности.
То, что после уволенной домработницы их было немало, он знал наверняка. Слышал, видел, пару раз иронизировал по поводу не самой красивой груди очередной любовницы, презрительно глядя прямо в лицо этой безымянной леди.
Дамочка свободно разгуливала по дому, набросив на плечи короткий халат, не утруждая себя поисками бюстгальтера, а потому выставляя свои безразмерные сиськи на всеобщее обозрение – они прямо таки выпадали из выреза. Стопроцентный силикон, не иначе.
Заметив ребёнка, она не прошла мимо, а попыталась заговорить с ним, чем породила антипатию сильнее обычного.
Слишком сладко. Слишком заискивающе. Слишком лицемерно.
Интересно, она действительно верила, что сумеет добиться расположения ребёнка, получит ещё большее количество баллов от его отца, а за высокой оценкой последует предложение о замужестве?
Скорее всего, да.
– Надеетесь стать моей мамочкой? Ничего не получится. Что бы вам ни говорил мой отец, а его супруга жива, здорова и, думаю, ещё не один год будет носить этот статус.
Кэндис видел, как поджимались губы со смазанной помадой, и подрагивала жилка на виске. Чужая растерянность и презрение к наглому щенку, посмевшему сказать очередной даме Альфреда правду, фактически указав на место, коего она была достойна, вызывали у него иррациональный восторг.
Обычно в такие моменты он не выдерживал и начинал хохотать, будто полоумный, а потом разворачивался и уходил. Ему было всего-навсего восемь лет, а он уже многое знал о жизни и грязи, её заполняющей. Не отказался бы снизить уровень познаний, но уж как получилось. От него это не зависело.
С предсказанием Кэндис ошибся.
Прошло всего полтора года, и родители приняли решение о немедленном расставании. Альфред пообещал, что теперь жизнь станет другой и убрался восвояси. Кэндис остался с Реджиной, визиты отца были редкими и больше не по велению души, а проявлением формальной вежливости.
Разве что рождественские праздники в его компании действительно оправдывали ожидания, а временами превосходили их. Особенно заметными стали перемены с появлением в жизни Альфреда Инги. Она отличалась от большинства его пассий. Тем, наверное, расположение Кэндиса и заслужила. Милая, домашняя, без замашек великосветской искусительницы, без модельного прошлого.
Она мило беседовала с пасынком, желая найти с ним общий язык, помнила о важных датах в его жизни и всячески старалась расположить его к себе. Частично ей удалось реализовать задуманное. Кэндис, изначально настроенный скептически, со временем начал оттаивать. В настоящее время они неплохо общались. Он не называл Ингу мамой, не дарил ей трогательных открыток, но и откровенных гадостей не делал. Не грубил ей и не смеялся в лицо, нарочно доводя либо до слёз, либо до пробуждения ненависти.
Всё было бы невероятно прекрасно, не приведи она в дом довесок в лице дочери от первого брака.
Одноклассники тоже не избежали определённой классификации.
Своеобразная, но далеко не уродливая улыбка, чёрная мантия, несколько кукол, сидящих на подоконнике и на письменном столе. Флакон в руках, палец на распылителе, некая доля театральщины в словах и жестах. Тот, кто первым назвал Кэндиса протеже семьи Уилзи и, не скрывая истинных причин интереса, заявил, что собирается присматриваться к столь занятной личности.
– Я не их протеже, – растерянно выдал Кэндис тогда.
– Ну да. Конечно, – последовал снисходительный ответ. – Именно поэтому в общежитие тебя приводит младший сын директора.
– Думай, как хочешь.
Кэндис был уверен, что этот немного навязчивый тип станет врагом номер один, а в итоге большую часть времени в компании Розарио и проводил. Осознание, что Кэндис к семье директора отношения не имеет, просто так получилось, решимости Роуза не уменьшило. Они подружились. Это было немного странно, но увлекательно.
Сам Роуз был интересным, в том плане, что его рассказы о прошлом и настоящем, сопровождающиеся попытками понять и проанализировать поступки – феерически занятная пища для ума. Типаж из тех, что не забывается, сколько усилий не прикладывай. Наверное, у них это было взаимно, потому что Розарио считал Кэндиса не менее странным, о чём неоднократно упоминал в разговорах. Со временем исследовательский интерес потеснился, нашлось место для настоящей дружбы, а не только для общения ради попыток скрасить серые будни.
Оливия Стоун. Яркие волосы, собранные – чаще всего – в высокий хвост, клетчатые рубашки, завязанные на поясе, и баскетбольный мяч в руках. Влюблённость в Кэндиса, ныне перетекшая в приятельские отношения. Момент признания в оранжерее, поцелуй по инициативе стороны, решившейся открыть душу и сердце, час откровенного разговора и попыток разложить всё по полочкам.
– Ты замечательная, но я не могу ответить на твои чувства. Прости, Лив…
– Да ладно. В общем-то, я и не надеялась, – улыбнулась она, теребя кончик косы морковного цвета. – Но рада, что обо всём тебе рассказала. Теперь, услышав однозначный отказ, не буду питать иллюзий и быстрее от чувств избавлюсь.
Он поцеловал её в макушку, с удивлением думая, что впервые в жизни стал объектом такой приятной любви. Не той, что строится исключительно на желании, и с описанным выше чувством не имеет ничего общего, а той, что подразумевает под собой нежное отношение. Больше всего поражал тот факт, что признание такого типа прозвучало из уст Оливии. Она всегда казалась Кэндису решительнее и жёстче.
Пожалуй, Оливия была одной из немногих в числе важных для Кэндиса учеников.
С остальными он общался больше не по желанию, а по необходимости. Всё-таки неловко молчать, когда окружающие задают вопрос и ждут ответа. Он отвечал, хотя, периодически слышал, как мелькали в речи других учеников не слишком лестные характеристики. Были те, кто считал Кэндиса холодной гадиной. Что ж, право на своё мнение имел каждый, и Кэндис не вмешивался в процесс формирования чужого мировоззрения, больше времени уделяя своим заботам.
Лайзу он помнил по клубу журналистов, Сэнди за постоянные конфликты с Оливией и волосы настолько светлые, что временами создавалось впечатление, будто не обошлось без краски. Сэнди говорил, что цвет его волос такой от природы.
Гаррета сложно было забыть, благодаря его раздражающим словам и поступкам, Трейси напоминал о себе восторгами по Сибилле и актрисе из популярного сериала, которую считал идеалом женщины.
Да и, сказать по правде, довольно непросто вычеркнуть из памяти того, с кем каждый день пересекаешься не только на занятиях, но и в комнате общежития.
Сибилла и Глен запомнились, как колоритная парочка. Проводи руководство академии выбор короля и королевы выпускного бала, эти двое взяли бы корону в одночасье, не прилагая к достижению цели большого количества усилий. По отдельности они, конечно, тоже себя проявляли, но память Кэндиса запечатлела их именно в тандеме. Слишком активно Глен изображал любовь, слишком сильно верила ему Сибилла. Время показало, что уровень доверия можно снизить, не боясь совершить ошибку. Нынешнего Глен недостоин.