Двадцать и двадцать один. Наивность (СИ)

- Я не про это! Как мы будем его уламывать? Он же стена непробиваемая. Есть какие-либо варианты?

-Собственно говоря, почему ты меня об этом спрашиваешь? Неужели тебя не посещают собственные догадки? Стыдитесь, Григорий, ты же самый главный приближённый Вождя.

Зиновьев обиженно взглянул на Льва, расцепив руки и сунув их в карманы пиджака.

-Зря ты так считаете. Между прочим, мысли по этому поводу у меня есть, мне интересно знать ваше мнение, Лев Борисович.

- Что же, скажите мне твои догмы, а я скажу свои…

- Быть может, ты сначала телеграфируешь Троцкому, а позже я расскажу всё, что думаю, – сказал Зиновьев, указывая рукой вглубь коридора. Каменев пожал плечами и поспешно пошёл в указанном направлении. Зиновьев пошёл в другую сторону, перебирая в голове все простые пути исхода.

====== Глава 16. Пути исхода ======

Кто не был на Невском проспекте – не может судить об этом удивительном месте лишь по фотокарточкам или кинолентам. Даже сам Николай Васильевич Гоголь посвятил этой улице целое произведение, написав: «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта». И это действительно так, уверяю вас, ибо воочию автор лицезрел это уникальное, животрепещущее место, несравнимое даже с Бродвеем.

Описаний у Невского проспекта предостаточно, особенно писатели и поэты уделяют внимание не архитектуре улицы, а на его яркую, живую атмосферу среди жителей города. Невский проспект – сердце Петербурга, а ныне – Петрограда, не прекращает биться и по сей день. Место встречи для большевиков с Троцким стал Полицейский мост – однопролётный, с пологим сводом, собранным из пустых чугунных блоков, через который как раз и проходит Невский проспект.

Большевики сразу невзлюбили это название, поэтому употребляли изначальное наименование «Зеленый мост», да и оно, как утверждал лично Каменев, было намного красивее. Он и Григорий Евсеич по пути к месту встречи обсудили свои идеи относительно Бронштейна, однако в итоге они сошлись на импровизации. Время текло всё быстрее, как и шаги, и вот уже виден мост, откуда человек неотрывно смотрел вдаль, довольствуясь видом спокойного течения реки и простирающегося за ней пейзажа пока что умиротворенного города.

- Вы вовремя, – тихо сказал Троцкий, не оборачиваясь.

Каменев и Зиновьев посмотрели друг на друга и, собравшись с духом, подошли к нему: Лев – с правой стороны, Григорий – с левой. Последний, сунув руки в карманы, нахохлился и ссутулился: издали он был похож на ворону сказочных размеров. Каменев был как всегда спокоен, сдержан и прост, слегка наклонив голову в сторону.

Троцкий – с идеально прямой осанкой, гордо поднятой головой, стоял посередине, скрестив руки на груди. Из-за такого соотношения он казался выше Каменева и Зиновьева почти на голову, что доставляло ему некую гармонию.

- Шалом, Лёва, – поздоровался Каменев монотонным голосом, искоса поглядывая на Троцкого. Яркий солнечный свет озарял его черты лица золотым сиянием, оправа его очков отражала блеск уверенно-сощуренных светло-голубых глаз. От Троцкого исходили такой свет, невольный пафос и энергия, что у Каменева начали слезиться глаза, и тот поспешно отвел взгляд.

- Доброе утро, Лев Борисович, – лениво ответил Троцкий, игнорируя Зиновьева. – Я уверен, за эти два дня мало что могло измениться, поэтому не буду спрашивать типичный вопрос «как дела». Итак, сегодня вы хотели мне что-то предложить, встретившись на этом чудном месте?

- Да, – ответил Каменев. Зиновьев закатил глаза к небу: он чувствовал затянутость, как в словах Троцкого, так и в словах Каменева, что Григорию совершенно не импонировало.

- И что же? – допытывался Троцкий, бросив высокомерный взгляд на большевика.

- Неужели такому умному человеку как ты сложно догадаться?

- Хм, не понимаю о чём ты…

- Не дури, Лёва, ты всё прекрасно понимаешь.

- Право, Лев Борисович, не говори загадками, откуда мне знать, если в телеграмме ты ничего толком не написал об этом.

- А по какому ещё вопросу мы с товарищем Зиновьевым могли написать вам и назначить встречу в этом «чудном месте»?

- Не знаю, вам виднее…

В ходе этой распри окончательно потерял терпение Зиновьев, который оказался третьим лишним и не мог вставить свою ремарку.

- Так, всё, хватит, у нас и так мало времени! Вопрос касается условий… вашего вступления в РСДРП(б)!

- Ах, вот оно что! – победоносно воскликнул Троцкий.- «Будущий Робеспьер» послал свою свиту для переговоров со мной? Он, наверное, пригрозил вам исключением из партии, отправку на фронт прямо к немцам или… вы пришли сюда из-за искренней любви ко мне? Это очень мило с вашей стороны…

- Спасибо за помощь, Григорий Евсеевич, – с укором процедил Каменев. – Верно, что тратить своё и наше время. Ты должен был подумать над этим предложением, Лёва, нам нужен ответ.

- Нисколь не должен! Напротив, я на примирение с «Робеспьером» идти не намерен, – возразил Троцкий.

- Дело твоё, но не спеши: Владимир Ильич долго церемониться не станет, твоя кампания может не сработать, а мы предлагаем тебе сотрудничество на века.

- Интересно, какие же выигрышные стороны есть у вас, такие, что не могут быть у межрайонцев, у меня, у Луначарского, и вообще: с чего мне идти с вами на сотрудничество?

- Я знаю, что тобой движет идея революции: кровавой и беспощадной. Такая революция, что способна охватить не только одну страну, но и весь мир, а после… Когда мы одержим верх и будем не только на вершине власти Советской России, где правит пролетариат, где денег нет, где народ всё делит между собой: имущее и неимущее, но и на вершине мира, так как другие страны подхватят это и истребят буржуазию с их королями.

- Я впечатлён. Неужели всё как в утопии?

- Томаса Мора. Именно. Мы руководствуемся и его трудами.

- Вы думаете, что воплотить великую утопию в реальность под силу именно вам? Я очень в этом сомневаюсь. А где гарантии, что вы не прогорите? Что Керенский со своим окружением вас не уничтожит раньше? Полагаетесь на высшие силы?! – воскликнул Троцкий, после чего рассмеялся злобным смехом.

- Вы же допроситесь, Троицкий! – прошипел Зиновьев, хищно взглянув на революционера.

- Что ты сказал?! – Троцкий воинствующие начал подступать к Зиновьеву, который уже сжал руки в кулаки.

- Что слышал! Ишь, возомнил себя умнее всех. Теперь-то видать, отчего фамилия образована! Ну, и кто из нас на высший свет полагается? Не удостоился своей фамилии, так православную придумал.

- Да как ты смеешь, Радомысльский?! Я-то тебя прощу, да маузер не простит!

- Спокойно, товарищи! – Каменев быстро встал между ними, загораживая спиной Зиновьева. – Ещё не хватало здесь перестрелок. Лев, не слушай его, не ведает, что вякает. Я прошу тебя, подумай, не руби с плеча. Сам посуди: так всем лучше будет: и вам, и нам. Рабочий класс должен объединяться!

Троцкий, еще раз смерив мстительным взглядом кипящего Зиновьева, за исковерканную фамилию, скрестив руки, заявил:

- Раз так, Каменев, то измените название.

- Какое ещё название?

- «Большевики»! Измените на что-то более актуальное и не тривиальное, на что угодно, а иначе я с вами и с вашем «диктатором» никаких дел вести не намерен!

- Я готов был пойти на что угодно, любые условия, уступки, но… такое… уж увольте, Лев Давидович, это невозможно!

- На “нет” и суда нет, товарищ Каменев. Мне было заманчиво ваше предложение, но пока не будет по-моему, никаких пролетарских объединений не ждите!

- Неужели для тебя решает всё одна мелочь?

- О, это не мелочь, раз вы не согласились изменить её… Далеко не мелочь. Я себе цену знаю, а… Ленин и ваша партия того не стоит. Можете ему так и передать!

*

- Неужели он так и ответил?

Ильич внимательно выслушал Каменева и с каждым его словом хмурился всё больше. Зиновьев стоял, молча отвернувшись к окну, потому что ему было нечего сказать, тем более ему предстоял нагоняй за нагнетание конфликтной обстановки.