Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

А теперь ничего не осталось от прошлого.

Есть настоящее, и в нём обручальное кольцо на пальце, альбом с фотографиями свадебных декораций, опубликованный родителями на сайте «Facebook» в попытке уесть всех недоброжелателей, желавших когда-то проехаться по чувству собственного достоинства Стимптонов. В настоящем – статус: «помолвлен с Кейт Бартон».

Будь Рендалл немного сентиментальнее, сейчас смахивал бы с ресниц слёзы, но обошлось без столь откровенной демонстрации слабости.

Мартин, наконец, заговорил, и его голос, врезаясь в сознание, не позволял полностью отключиться от реальности. Рендалл цеплялся за эти фразы, восстанавливая картину событий, в которых принимал участие, но вообще ничего не помнил, находясь в бессознательном состоянии.

Наверное, лучше было услышать эту историю из уст Терренса. Тот не стал бы добавлять собственные впечатления, быстро перечислив основные пункты и завершив пересказ за несколько минут. Мартин проявлял эмоциональность, а Рендалл нумеровал недостающие слайды и вставлял их в свою картину мира.

Терренс прыгнул в воду, не раздумывая, сразу же, как только понял, что произошло. Благо, что это был всего-навсего школьный бассейн, а не река или озеро, и время на поиски тратить не пришлось. Терренс видел, где именно находится Рендалл, и вскоре вытащил его из воды. Кровь на бортике, как и ожидалось, появилась после падения. Этот удар и спровоцировал обморок…

Рендалл слушал вполуха.

Отдельными бликами пробивались сквозь чужое повествование свои воспоминания.

Как распахнул глаза, выплёвывая воду из лёгких, увидел расплывающийся силуэт над собой, а потом вновь отчалил в мир, наполненный полутонами и размытыми красками.

Как Терренс сжимал его руку в своей ладони и что-то сбивчиво шептал. Вот только Рендалл совершенно не помнил, что именно ему говорили. Может, пытались извиниться. Может, ещё что-то.

Но это точно не были обвинения или гадости.

Мартин поведал Рендаллу о злости отца, приехавшего сразу, как только Терренс позвонил и обо всём ему предельно откровенно поведал. О криках, поднявших на уши всю академию, и о пощёчине, которую Терренсу залепили на глазах у многочисленных зевак, высыпавших в коридор.

Родителям Рендалла решено было сообщить обо всём утром, а Терренса в кабинет к директору потащили сразу же. Мартин провёл в ожидании два, а то и три часа, успел вспомнить о вредной привычке родом из детства и сгрыз все ногти, желая узнать, к чему привели переговоры.

Терренс ограничился коротким объявлением: отец в ярости и готов собственноручно разорвать его на клочки. Перед Стимптонами виновного никто выгораживать не будет, пусть сам себя защищает, если язык повернётся сказать хоть что-нибудь.

Альберт считает, что сын перешёл все границы, и оставлять его безнаказанным нельзя. Если Стимптоны захотят судебных разбирательств, он только поддержит их выбор.

Терренс иронично заметил, что, возможно, отец сам подтолкнёт родителей Рендалла к принятию такого решения.

Ирония вышла кособокая и натужная.

– Сегодня они снова проводят время в кабинете. И я опять не знаю, о чём они говорят, – подвёл итог Мартин.

– Много времени прошло с момента падения?

– Сейчас десять утра.

– Много, – резюмировал Рендалл

– Тебе вкололи обезболивающее, пришлось наложить несколько швов. Наверное, оно так подействовало.

– Понятно.

Рендалл облизал пересохшие губы.

Странно. Рассказ Мартина шёл вразрез с его представлениями, перечеркнув все негативные мысли, направленные в сторону Терренса.

Рендалл думал, что Терренс постарается передать историю с иного ракурса, сместив акценты, но он не стал юлить и признался в совершении не самого благородного поступка.

Стоило признать: Терренс умудрялся его удивлять. Как раньше, так и теперь.

– О чём вы разговаривали до того, как это произошло?

– О моей невесте, – ответил Рендалл, не обнаружив причин для сокрытия правды.

– О Кейтлин?

– Других не знаю.

– И эти царапины…

Мартин оборвал себя на полуслове. Рендалл продолжал рассматривать стену лазарета. Ему не хотелось откровенничать, но Мартин, задавая наводящие вопросы, выворачивал его наизнанку, не оставляя шансов сохранить всё в тайне. Что толку молчать? Рано или поздно все узнают о его двойной жизни.

– Они тоже появились вчера.

– Я понимаю. Но всё же.

– Что?

– Каким образом?

– Роза. Нежный цветок с опасными шипами.

Рендалл думал о том, как несколько месяцев назад розовые бутоны скользили по его коже действительно лаская, а не продирая покровы.

– Наверное, я лезу не в своё дело, но всё-таки, не могу удержаться. Рендалл, почему это происходит? Скажи. Я обещаю сохранить всё в секрете.

Рендалл, услышав слова Мартина, улыбнулся. Совсем недавно он сам произносил нечто подобное, торжественно заявляя, что озвученные тайны останутся между ними и никогда не станут достоянием гласности на потеху общественности.

Своё признание он не мог произносить, продолжая гипнотизировать стену, потому посмотрел на Мартина.

– Думаю, ты сам уже обо всём догадался. Не так ли?

– Я…

– Догадался. Просто сомневаешься, что такое возможно, – хмыкнул Рендалл. – Да, кроме нас, наверное, никто и не знал, поскольку особо это не афишировалось. Но это правда. Мы были вместе. И я действительно любил твоего брата.

– А потом?

– Потом встретил Кейт, и она изменила мою жизнь. Можешь возненавидеть меня из солидарности с Терренсом – не обижусь.

– Я… Нет, – потрясённо выдал Мартин, а на большее его не хватило.

Несмотря на то, что ответ уже давно витал в воздухе, слова Рендалла произвели впечатление.

Тишину, вновь воцарившуюся в лазарете, нарушил осторожный стук. Мартин поднялся с места и открыл дверь, пропуская посетителей внутрь помещения.

Рендалл не удивился, увидев перед собой директора школы и Терренса. Присутствие Альберта порядком нервировало. Рендалл не хотел очередного витка расспросов, обсуждений, сообщений о том, что родители уже на пути в академию, и скоро в её коридорах снова начнут трясти грязным бельём.

– Здравствуй, – произнёс Альберт.

Рендалл почувствовал себя так, словно его только что ударили под дых, вложив в удар запредельное количество силы. Он понимал, что после чистосердечного признания Терренса, его вариант истории покажется глупой попыткой обелить преступника, но так он чувствовал себя спокойнее и мог не опасаться за начало судебных тяжб, выступавших синонимом нервотрёпок.

– Доброе утро.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Спасибо. – Рендалл вновь сел.

Лежать, когда с ним разговаривал директор, было как-то не с руки.

– Ты ведь понимаешь, о чём мы хотим поговорить?

– Разумеется, мистер Уилзи.

– Твои родители скоро будут здесь.

– Хорошо, мистер Уилзи, – произнёс Рендалл, скомкав в ладони край больничного одеяла; здесь от всего веяло запахом медикаментов, тоски и безысходности.

– Расскажешь, что случилось в бассейне?

– Ничего, – уверенным тоном ответил Рендалл, глядя исключительно на Альберта и полностью игнорируя присутствие обоих его сыновей. – Насколько я знаю, Терренс уже обо всём вам рассказал, и не думаю, что мой рассказ добавит много новых деталей. Так получилось, что мы немного повздорили, и Терренс столкнул меня в бассейн. Я неудачно приземлился и едва не утонул. Мы все знаем, что события развивались именно в таком ключе, но я уверен, что Терренс не хотел причинять мне вреда, не планировал того, что случилось. Потому будет лучше, если родители посчитают произошедшее несчастным случаем. В конце концов, я нарушил правила поведения на территории школы и пренебрёг техникой безопасности. Пусть думают, что я поскользнулся и поплатился за собственную беспечность, а Терренс просто оказался поблизости и помог мне выбраться.

– Но это в корне меняет ситуацию, выставляя её в противоположном свете.

Рендалл мог бы собой гордиться. Не так часто ему доводилось ставить в тупик окружающих людей, а Альберт Уилзи сейчас выглядел растерянным. Мартин тоже приоткрыл рот от удивления, а Терренс, до сего момента смотревший с вызовом, ожидающий масштабных обвинений, опустил глаза и принялся разглядывать пол у себя под ногами.